Люди на улицах, на балконах и в окнах встретили наше появление восторженными криками, будто впервые на сафари увидели прайд львов. Самое забавное, что в здешних домах снять квартиру туристу было в разы дороже, чем в том же центре. Но они шли на это, в тщетной надежде, что туманный полог откроется, и они увидят таинственный город. Правда, сегодня все их затраты окупились. Зеваки не только лицезрели быстро проехавшую машину с сопровождением, но и настоящих иносов. Одним из которых оказался сам министр иностранных дел.

Вот только последнему не нравилось всеобщее внимание. Ленивый и чуть уставший взгляд Алексея Симеоновича стал цепким, колючим. Глаза бегали, словно не могли сфокусироваться, хищно щупая каждое резкое движение зевак.

А его пальцы меж тем все время двигались. Вот мизинец коснулся большого, потом то же самое сделал безымянный, на смену ему вновь пришел мизинец. Я задышал часто, поняв простую вещь – именно сейчас министр колдовал. Ну или чародействовал, ворожил. Не знаю, как правильно. Суть в том, что он использовал магию.

Но еще больше я удивился, когда почувствовал ее. Эту самую магию. Теплую волну, которая неторопливо накрыла меня. Словно вытянутым щитом укрыл. Причем, только меня, на сопровождающих Алексей Симеонович тратиться не стал.

И именно тогда пришло некое успокоение. Возбужденные голоса притихли, даже дождь будто бы капать сверху перестал. Вот только оказалось, что расслабляться рано. Потому что через этот невидимый кокон я услышал громкий хлопок, похожий на взрыв. А следом еще один.

Вроде бы ничего не произошло. Разве что военные замахали руками да несколько полицейских бросились к ближайшему дому. А Алексей Симеонович остановился, медленно ощупывая себя. И только когда к нему подскочил один из сопровождающих и взвалил раненого на плечо, я увидел окровавленную ладонь министра. Ею он пытался прижать рану.

– Не лечи, – грозно рявкнул министр в ответ на вытянутую руку подчиненного. – Помню я твои художества на Соколовском, еще шрам оставишь. Доберемся до стены, а там уж займутся. Ничего страшного, дотерплю. Николай, не отставай!

Из-за ранения или ситуации в целом, но министр впервые за все время обратился ко мне на «ты». И надо сказать, в его словах чувствовалось столько нечеловеческой силы, что казалось, она способна смять тебя без остатка. Именно сейчас Алексей Симеонович преобразился. Он напоминал разъяренного медведя, исхудавшего и злого, проснувшегося после зимней спячки.

Инос остановился лишь на мгновение, безошибочно повернувшись к той крыше, с которой и велась стрельба. Я ожидал сейчас огня, молний или хотя бы того, что дом провалится в какую-нибудь дьявольскую бездну. Но министр не сделал ничего. Он несколько секунд смотрел внимательно, словно считывая информацию, а потом продолжил путь, опираясь на провожатого.

Между тем большая часть окон стала захлопываться. Зеваки покинули балконы, а оставшиеся на тротуарах туристы рванули прочь. Причем я не понимал, куда именно они бегут. Казалось, что попросту в разные стороны. Главное – подальше от этого места.

Низенький плотный военный в первые несколько минут пытался что-то кричать в мегафон. Однако после того, как оцепление было распалось, раздались автоматные очереди. Я видел, что стреляли в воздух, но попытка привести к какому-то порядку возымела обратный эффект.

Если сначала люди молча, но как можно скорее пытались покинуть улицу, то теперь рвались с нее в панике. Несколько человек упали, но так и не поднялись, а по их телам бежали уже следующие зеваки. Мелькали в толпе приклады, раздавались сочные удары, а тот самый военный все еще что-то говорил.

Однако до нас волна беглецов не добралась. Мы продолжали двигаться вперед, оттесняя всех, кто попадался на пути. Это я понял, когда одного из раненых поволокла в сторону невидимая сила. С той лишь целью, чтобы он оказался подальше от нас. Мы будто находились в прозрачной субмарине, прокладывая свой путь посреди океанского планктона.

Всего за несколько минут мы добрались до той части улицы, где уже не было зрителей. Военные расступились перед нами, после чего вновь сомкнули ряды. Причем произошло это все безмолвно, словно было обычным делом.

А я с удивлением отметил, что мы почти добрались до пересечения с Мориса Тореза. Странное место, если честно. Раньше здесь ничего такого не было. Школа-интернат слева и куча сервисов и автомонтажек справа. Вроде, еще какая-то небольшая гостиница в виде частного дома стояла. Честно говоря, уже не вспомнишь.

Когда было можно, мы сюда не особо и мотались. Медвежий угол, спрятанный подальше от основных улиц. Но именно там теперь и возникла стена, состоящая из медленно плывущего, струящегося тумана.

С нашей стороны ближайшие дома были расселены. Но судя по свету в окнах, там что-то происходило. Наверное, разместили какой-нибудь временный штаб, а может, казармы для военных. Или еще что.

Непосредственно на перекрестке оказался развернут последний блокпост: расставлены бетонные блоки, раскрашенные красными полосами, навалены сверху мешки с песком, устроена пара пулеметных гнезд.

Но самое забавное, блокпост был круговым. Повернутый одновременно и к туманной стене, и к нашему городу.

Навстречу нам выскочил пузатый дядька, выполнив воинское приветствие. В руках сопровождающего, который шел впереди, появился ворох бумаг. Их он и передал военному. Затем мы без всяких промедлений прошли через блокпост, и подошли вплотную к туману.

Я прежде не видел подобного. Создавалось впечатление, будто огромную теплую конструкцию облили жидким азотом, и теперь от нее валил пар. Казалось, подождешь немного, и наконец проявятся какие-то очертания. Но секунды шли, а туман все так же струился сверху вниз, расходясь клубами по асфальту. И ничего не происходило.

– Я сам! – прикрикнул министр на своего подопечного, который шагнул вперед. И в голосе Алексея Симеоновича послышался гнев. Я даже удивился, насколько это не соотносилось с его флегматичным характером.

Он поднял здоровую руку и стал производить странные манипуляции. Со стороны казалось, словно министр очищает огромную луковицу. «Сняв» три или четыре чешуйки он опустил кисть, а в образовавшемся оконце среди тумана появилась косматая голова с бакенбардами. Привратник коротко кивнул, после чего туман расступился еще больше, образовав вполне внушительный проем.

Едва я ступил внутрь, как в глазах зарябило от количества людей и животных. В нос ударил запах навоза и прелой соломы. Уши заложило от гомона. К нам бросились сразу несколько иносов в голубых мундирах, точнее не к нам, а к министру, голося и причитая на все лады.

– Да нормально все, нормально, – отмахнулся он, – царапина там. От Зеркала срикошетило. Где Варвара Кузьминична?

Из-за могучих спин выскочила маленькая девушка в черном платье, белом чепчике и фартуке. На последнем, кстати, был нарисован красный крест. Это что-то вроде сестер милосердия?

Сказать, что девушка была хороша – не сказать ничего. Я рассмотрел крохотный вздернутый носик, огромные голубые глаза и рассыпанные по щекам веснушки. Из-под чепчика выбилась прядь рыжих волос. А ведь она всего на пару лет меня старше.

– Варвара Кузьминична, – обратился к ней министр. А я еще удивился: меня называл просто Николай, а ее – по отчеству. – Там пустяки, но рана больно рваная. Сделайте так, чтобы следы не остались. У Вас рука легкая.

Что происходило потом – я уже не видел. Министра обступили со всех сторон, а ко мне подошла целая делегация. К слову, ее возглавлял красивый рослый мужчина с ровным пробором и тонкими усиками. А еще, в его присутствии очень хотелось ему понравиться. Интересно, это что, природная харизма или магия?

– Куликов Николай Федорович? – спросил он, не сводя с меня внимательного взгляда. Создалось ощущение, что незнакомец буквально прощупывает насквозь.

– Да, – ответил я и чуть помедлив спросил: – С кем имею честь?

Вообще, я никогда так не разговаривал. На Портянке в ходу были более известные фразы, вроде: «С какого района?» и «Каким образом дышишь?». Но, видимо, из-за окружения, этой девушки, молодцов в мундирах, запряженной повозки, хотелось говорить на языке Куприна.

Незнакомец улыбнулся, отчего стал не таким холодным и опасным.

– Максутов Игорь Вениаминович. Позвольте, я Вам покажу Ваш новый дом.

Глава 5

В Питере я был всего один раз. Правда, мало что запомнил, учитывая возраст. Мне тогда было девять. Тетя Маша только начала прикладываться к бутылке, однако делала это редко, и еще стеснялась своего недуга. Так или иначе, но на работе она была на хорошем счету и даже смогла скопить на недельную поездку в северную столицу. Поэтому кое-что о детище первого русского императора я представлял.

И надо сказать, город иносов действительно сильно походил на наш Петербург. По крайней мере, по первым впечатлениям. Мы как раз проезжали помпезное здание с классическими колоннами. Поодаль, вдоль дороги, располагались колонны другие, с изображением морских божеств. Я даже запоздало вспомнил, что именно здесь мы с тетей были. Называлось место «Стрелка Васильевского острова».

Правда, и отличия нашлись. К примеру, я не увидел реки внизу. Вместо нее там раскинулось широкое обмелевшее русло с узким ручейком. А дальше все – туман. Точнее, магический барьер, вдоль которого мы и ехали. На мои расспросы по поводу произошедшего Максутов подробно все рассказал:

– В одну из ночей небольшая часть нашего города оказалась здесь. Небольшая – это весь Васильевский остров и окрестности. Как сказали ученые, наш рельеф буквально врубился в ваш. Какие-то подземные воды магогидрологам удалось вытянуть наверх, но их недостаточно для судоходства. Да и, справедливости ради, необходимости в Неве теперь нет. Главное, что мы обеспечиваем себя питьевой водой.

Я внимательно слушал его, безбожно трясясь в карете. Ну, или как она называется – экипаж? В общем, легкая повозка с откидывающейся крышей, рассчитанная на четверых. Собственно, столько в ней и ехало.

После долгих препирательств с министром, как я понял, последний очень сильно хотел доставить меня лично, Алексей Симеонович все же сдался. Но отправил с Максутовым свое сопровождение. Не доверял ему, что ли?

Игорь Вениаминович Максутов мне понравился. Ухоженный, но в то же время без переборов. Рослый, крепкий, с приятным располагающим лицом. Мне он представился председателем Государственного Совета. Если честно, пока я ни черта не понял в их иерархии. Но должность внушала уважение. Председатель – это же какой-то начальник, так? Да еще целого Совета.

Как стало понятно, существует Император. Его даже один раз у нас по телевизору показывали. Также были Госдума, Госсовет и Сенат. Для чего и зачем, если есть Император, пока непонятно. Я в школе, несмотря на футбол, совсем дубом не был. И книжки даже читал. Поэтому искренне недоумевал над бюрократическим аппаратом иносов. Либо просто – я молодой, всего не понимаю.

Из того, что отталкивало от Максутова, была лишь тонкая коричневая сигарета, которую он вставил в деревянную штучку. Не помню, как она называется. Но увидев, что мне неприятен табачный дым, Игорь Вениаминович тут же ее затушил.

– Николай, позволь на «ты», – не стал держать дистанцию между нами Максутов. – Значит, ты говоришь, что в вас стреляли?

– Не знаю, – пожал плечами я. – Сначала раздался хлопок. Точнее два хлопка. Потом Алексей Симеонович схватился за бок. Они, наверное, больше знают.

Я указал на сопровождающих, которые и бровью не повели. Максутов тоже посмотрел на молчаливых соглядатаев, но как-то пренебрежительно. Как на мебель.

– Разберемся, – только и сказал он, приглаживая тонкие усики. – В любом случае, ты у нас человек новый, всего не знаешь. Не лезь на рожон, осмотрись. Мы постараемся тебя защитить.

– А «мы» это кто? И от кого?

– Мы – те, кто и есть власть в этом городе, – улыбнулся Максутов. – А обидчиков, боюсь, будет хватать.

Оставшуюся часть пути он повествовал мне о Петербурге. Своем Петербурге. Собственно, ничего такого. Что где находится, кто где живет. К примеру, так я узнал, что царская семья обитает в особняке, который уступили им купцы Морозовы. Будто это мне хоть что-то могло рассказать.