– Потому что вражды не существует без дружбы, неужели непонятно? Если будут хоть какие-то отношения, пусть даже вражда, со временем обязательно возникнут связи. Например, семейство, которое враждует с родом, начнёт искать союзников среди других родов. Поэтому князь и старается держать нас подальше друг от друга.

– Никогда не задумывался о такой стороне вопроса, – признался я.

– И вторая причина состоит в том, что это и в самом деле не моё, – продолжала Алина. – Мы Грекам совсем не друзья, но без веского повода нападать на них не станем, тем более сейчас, когда их травить начинают. Ну а ты правильно сделал, что отказался.

– Мне кажется, Гана всё-таки считает, что я это сделал напрасно, – заметил я.

– Не пойми меня неправильно, пожалуйста, но я бы на твоём месте относилась к её советам осторожно. Нет, она искренне считает, что тебе помогает, вот только она по рождению мещанка и просто не улавливает кое-каких тонких моментов, которые понимаем мы. Некоторые вещи сложно понять, если не живёшь во всём этом с детства. Ну и ещё нужно учитывать, что она на многие вещи смотрит глазами князя.

– Ты сейчас сказала то, что я предполагал, но не мог для себя внятно сформулировать, – кивнул я. – Спасибо, Лина, ты очень помогла.

– Обращайся, – улыбнулась она. – Пойдём поищем Лену?

– Пойдём, – с облегчением согласился я. В зале хватало посетителей, и все они с любопытством посматривали на меня, отчего я чувствовал себя ужасно неловко.

– Так значит, ты предпочитаешь потерять деньги, но сохранить репутацию семьи? – спросила Алина, с любопытством поглядывая на меня, пока мы двигались по переходам.

Опять какие-то проверки? Мне казалось, что Алина уже знает меня как облупленного, но похоже, что она не успокоится, пока не выпотрошит меня до конца.

– И то, и то неверно, – отозвался я.

– Поясни, – заинтересовалась она.

– Я предпочёл «не приобрести деньги». Это не то же самое, что «потерять деньги». А сохранять мне пока нечего, у нас нет никакой репутации.

Алина с любопытством смотрела на меня, ожидая пояснения. Я вздохнул и пояснил:

– Репутация семейства нарабатывается столетиями. Вот лет через сто и посмотрим, что за репутация у нас будет. А сейчас я всего лишь пытаюсь заявить, на какую репутацию претендую.

– Трудно с тобой общаться, Кеннер, – пожаловалась Алина. – Смотришь на тебя, видишь юнца, и совершенно не ожидаешь речей и поступков взрослого и пожившего человека. Даже я периодически на это ловлюсь. Знаешь, а ведь если ты станешь вести себя в соответствии с возрастом, то легко сможешь дурить людей.

– Это тоже будет работать на репутацию, – усмехнулся в ответ я, – только совсем не на ту, которую я хочу заработать. А что касается юнца – посмотри в зеркало и спроси себя: что умного можно ожидать от этой юной девицы, у которой на уме явно только мальчики и тряпки?

– Уел, – захихикала Алина.

Ленка нашлась через два зала. Она общалась с корреспондентами – и на удивление неплохо общалась: уверенно, с юмором, не давая ввести себя в смущение или сбить с толку. Сегодня просто день неожиданных открытий – вот уж никак не предполагал узнать столько нового о жене, которую знаю с младенчества.

Заметила она нас не сразу, а заметив, с облегчением улыбнулась и заявила корреспондентам:

– Думаю, мы с вами всё обсудили, уважаемые. Если у вас есть ещё вопросы, вы можете задать их моему мужу Кеннеру Арди.

Корреспонденты немедленно навелись на меня.

– Господин Кеннер, как вы относитесь к тому, что ваша жена пишет картины? – сразу же последовал вопрос.

– Горжусь, разумеется, – ответил я, с недоумением посмотрев на спрашивающего. – Как ещё можно к этому относиться?

– То есть вы не возражаете против её увлечения? – настаивал корреспондент.

Не совсем понял, куда он клонит, но одно можно сказать точно: он пытается найти хоть какую-то грязь.

– Не только не возражаю, но и считаю, что госпожа Лена должна рисовать, – уверенно заявил я. – В её картинах виден несомненный талант, а талант обязательно нужно развивать.

– Среди её картин немалую долю составляют ваши портреты, – с намёком заметил другой.

– А также портреты нашей матери, – пожал я плечами. – Чему тут удивляться? Члены семьи – это самые доступные и самые безропотные натурщики. Если же вы пытаетесь намекнуть, что я заставляю жену рисовать себя, то это полная глупость. Она рисует что хочет, и большей части этих картин я сам до сегодняшнего дня не видел.

– Будете ли вы продавать эти картины?

– Мы пока не обсуждали этот вариант. Но в любом случае вопрос не ко мне – это будет решать госпожа Лена, мой голос будет в лучшем случае совещательным.

– Госпожа, а вы, по всей видимости, подруга госпожи Лены, – обратилась к Алине корреспондентка.

– Уважаемые, перед вами сиятельная Алина, Мать рода Тириных, – поспешно сказал я, пока никто из этих идиотов не ляпнул какую-нибудь оскорбительную глупость.

Корреспонденты радостно оживились – Высшие им попадаются крайне редко.

– Отвечая на ваш вопрос, уважаемая, – со снисходительной улыбкой ответила Алина, – полагаю, что нас с госпожой Леной вполне можно назвать подругами.

– Вы планируете купить какие-то из этих картин, сиятельная? – выдала корреспондентка.

А вот это уже наглость. Провокационный вопрос, который слишком близко подошёл к прямому оскорблению. Если Алина ответит «нет», у них будет прекрасная возможность совершенно безнаказанно облить Ленку грязью. Кажется, кое-кто здесь заслужил показательный урок, чтобы напомнить о пользе хороших манер.

Похоже, корреспонденты как-то почувствовали моё настроение, потому что они беспокойно зашевелились и попятились, а спросившая побледнела и спряталась за соседа.

– Я надеюсь, что у меня будет возможность приобрести несколько картин, – ответила Алина как ни в чём не бывало. – Некоторые из них я бы очень хотела видеть в своём доме. Надеюсь, мы удовлетворили ваше любопытство, уважаемые, а сейчас позвольте с вами попрощаться.

Корреспонденты поклонились и быстро удалились, причём с явным облегчением.

– Знаешь, Кени, когда эта дура задала свой вопрос, от тебя такой жутью повеяло, что я сама испугалась, – негромко сказала Ленка. – Как ты это сделал?

– Не знаю, – ответил я с недоумением. – Сам не понимаю, что это было. Я просто разозлился на провокацию.

– Кстати, о вопросе, – вмешалась Алина. – Я бы и в самом деле хотела купить несколько картин. Вы не планируете устроить аукцион в конце выставки?

Мы с Ленкой озадаченно переглянулись.

– Мы подумаем, – ответили хором.

– Подумайте, – засмеялась Алина.

* * *

Я позвонил в дверь, и за матовым стеклом немедленно появилась тень. Дверь открылась, и горничная в кокетливой кружевной наколке в замешательстве уставилась на меня.

– Госпожа Кира дома? – помог я ей.

– Да, господин Кеннер, – оправившись от неожиданности, торопливо ответила она. – Извините, господин Кеннер. Входите, пожалуйста.

– Я не буду заходить. Передайте госпоже, что я жду её в саду.

Я присел на лавочку перед линейкой каких-то декоративных кустов, лениво рассматривая дом Зайки. Дом был не особо большой, но очень миленький, даже с виду уютный. Зайка явно не пожалела денег на хорошего архитектора. Минут через пять появилась и она сама, изрядно запыхавшись.

– Что-то случилось, господин? – с тревогой спросила она.

– О нет, я всего лишь хочу поговорить подальше от ушей прислуги. Извини, что так тебя встревожил, я не подумал, как это может выглядеть. Пойдём погуляем немного.

Мы направились в сторону леса по усыпанной жёлтыми и красными листьями дорожке. Дорожки постоянно убирались, но дворники просто не успевали их сметать. До снега оставалось совсем недолго, и по утрам в воздухе уже ощущалась лёгкая морозная свежесть.

– Как ты себя чувствуешь здесь? – спросил я её.

– Замечательно, – она взглянула на меня с удивлением. – Как ещё я могу себя чувствовать?

– Я немного не о том спрашиваю, – улыбнулся я. – Это не вежливая фраза из серии «Как дела?», а серьёзный вопрос о твоём самочувствии. У нас здесь мощный источник, и он наверняка как-то на тебя влияет.

– Ах, это, – она надолго замолчала, прислушиваясь к себе. – Ну да, поначалу я действительно не очень хорошо себя здесь чувствовала, но потом стало легче. А сейчас вообще ничего не замечаю. Но к святилищу всё равно не могу близко подходить.

– К святилищу тебе подходить и не стоит. Оно настроено на нашу кровь и чужих не любит. Но я тебя спросил об этом не просто так – я вспомнил, что ты хочешь ускорить получение дворянства.

Зайка дёрнулась было возразить, но я остановил её поднятой рукой.

– Хочешь, не хочешь – неважно. Я в любом случае тебя не осуждаю. Просто способ такой есть.

– И вы точно не будете против?

– Скорее, даже буду всецело за, – засмеялся я. – Ты же помнишь, что нам придётся выплатить за ваше дворянство залог чести^[7]? Князь с его размером скромничать не будет. Мы его, конечно, заплатим, но нам это долго икаться будет, я уверен. Если твои дети получат наследственное дворянство сами, я буду только рад. А князь, разумеется, не очень.

– Если они получат дворянство сами, то они могут и не захотеть стать вассалами, – осторожно заметила Зайка.

– А зачем мне вассал, который этим тяготится? И вообще, если у человека не хватает ума, чтобы понять, что ему это нужней, чем мне, то я лучше обойдусь без такого умника.

Зайка вопросительно посмотрела на меня.

– Кира, вассалы не рабы, – пояснил ей я. – Как раз наоборот, этот статус даёт вассальной семье очень многое. Ведь если разобраться, обычный дворянин не так уж сильно отличается от мещанина. Ну, есть какие-то права, немного повыше статус, но если ты посмотришь вокруг повнимательнее, то обнаружишь, что все дворянские семьи, которые хоть что-то из себя представляют, тесно связаны с аристократами. Именно гербовое дворянство обладает реальными возможностями, которыми оно может поделиться с вассалами.

– И что, исключений нет? – немного недоверчиво спросила Зайка.

– Может быть, и есть, – пожал я плечами. – Но мне ничего в голову не приходит.

– Доричи довольно сильная семья, и герба у них нет, – заметила она. – Это которые дают протекцию Буткусу. Они ничьи не вассалы, я это точно знаю.

– Сильная семья, – согласился я. – Но ты явно незнакома с одной малоизвестной историей. Весьма романтической историей, замечу, и с хорошим концом, что, в общем-то, большая редкость среди романтических историй. Итак, лет примерно сорок назад один юноша по имени Севе́р встретился с юной красавицей Астой и влюбился без памяти. Семьям эта связь не понравилась, – по крайней мере, одной семье точно, – но влюблённые проигнорировали недовольство семей и всё-таки поженились. Был скандал, который, однако, как-то быстро затих. Семьи всё-таки не стали изгонять молодых и скрепя сердце смирились с фактом. Так очаровательная Аста Дорич стала Астой Соболевой, ну а пылкий юноша Севе́р лет через десять стал главой аристократического семейства Соболевых. Выслушав эту чудесную историю и стерев слёзы умиления, мы уже не удивляемся тому, что Доричи всегда грудью стоят за Соболевых, а те в ответ помогают во всех их начинаниях.

– Действительно, замечательная история, – согласилась Зайка. – Визион по ней не делали? Я бы посмотрела.

– Я думаю, если и были желающие это экранизировать, они здраво рассудили, что герои могут проявить недовольство самым болезненным способом, и решили не рисковать, – засмеялся я. – Деятели искусств обычно обладают очень острым чутьём на неприятности. Во всяком случае, те, которые из долгожителей. Но мы как-то совсем отвлеклись.

– Да, – кивнула Зайка, – вы начали говорить о способе получения дворянства.