Мэй промолчала. Хант внимательно следил за ней, но её лицо оставалось столь же пустым, как у какой-нибудь дурочки из службы Отдыха, которых так обожал Вард. Ноль мыслей на квадратный сантиметр мозгов. Но если у тех и правда была всего пара извилин, то Флоранс Мэй могла похвастаться нетривиальным интеллектом. В тот вечер Хант внимательно ознакомился со всем содержимым её досье. Запрещённые эксперименты по клонированию! Это же надо! И пусть это были всего лишь вот эти вот дурацкие корешки да травки, но подобная дерзость действительно впечатляла. Что уж скрывать, Флоранс Мэй была интересной.

– Вы знали, что у деревьев тёплая кора? – раздался неожиданный вопрос, и Хант медленно повернул свою маску. Мэй ощутимо передёрнуло при виде очертаний черепа, которые наверняка бликовали в ярком искусственном свете, однако она не растерялась и продолжила свою мысль: – Я раньше никогда не задумывалась, пока не попала сюда. Камень, бетон, стекло… всё оно становится ледяным, а эти… – Она кивнула в сторону другой части теплицы. – Будто всегда тёплые. Вы знали?

Откуда?! Зачем?! Хант едва не выругался. Он ненавидел это место и предпочитал обходить его стороной, однако в этот момент ненормальная Мэй вдруг повернулась к нему и спросила:

– Я иногда представляю, каким был мир до катастрофы. Наверняка там было много деревьев…

– Вы всегда можете выйти за пределы Щита и полюбоваться, – саркастично протянул Хант, недвусмысленно намекая на торчавшие с западной стороны ржавого цвета обрубки. Всё, что когда-то осталось то ли от рощи, то ли от парка. В хорошую погоду эти колья на фоне зеленовато-серого неба были видны из всех окон Башни, как ядовитое напоминание, чего человечеству стоила свобода выбора, воли и действий. Ходить туда было строжайше запрещено, впрочем, никто и не пытался.

Мэй, видимо, решив, что Хант попросту издевался, невольно поморщилась.

– Это не то.

– Уж не сожалеете ли вы? – вкрадчиво поинтересовался Хант, и Мэй обернулась. Артур не надеялся, что ему чертовски повезёт, и она тут же признается, но реакция показалось странной. Мэй посмотрела на него так удивлённо, словно он сказал какую-то чушь, а потом пожала плечами:

– Это академический интерес. Неужели… неужели вам не интересно? Неужели вы никогда не задавались вопросом – как? Как это было? Чем пахло? На что было похоже?

Она смотрела прямиком в визоры маски, опять без труда находя взглядом его глаза, и это разозлило Артура. Так что, собрав всё презрение, на которое он был способен, Хант коротко выплюнул:

– Нет.

Он видел, как разочарование промелькнуло на лице Мэй и тут же исчезло.

– Действительно. С чего бы, – пробормотала она едва различимо, но Артур услышал. Ну а в следующий миг Мэй отвернулась и направилась куда-то в глубь оранжереи, походя буркнув, что ей надо работать.

Послышался шорох шагов, который удалялся быстрее и быстрее, а потом Хант неожиданно остался один. Он медленно оглядел пустую теплицу, где кроме дурацких растений не было ничего, и вдруг беззвучно расхохотался. Какой абсурд! Нет, ну какой же абсурд! Артур покачал головой, не понимая, что произошло прямо сейчас. Он сошёл с ума? Она? Оба?! Здесь распылён какой-то галлюциноген или яд? Потому что ничем иным Хант не мог объяснить ни своё, ни её поведение, которое было таким же недопустимым и наглым, как и весь их неприемлемый разговор. За такое её следовало немедленно сдать дознавателям. Да и его, если быть честным. Однако вместо жалобы и доклада в Канцеляриат, Хант стоял и смотрел на то самое дерево, которым только что так восхищалась безумная Мэй. Он разглядывал испещрённый мелкими трещинами ствол, прежде чем неожиданно шагнул вперёд и резким движением, почти зло сдёрнул с руки перчатку. Он точно рехнулся, если делает это, но…

Артур замер в миллиметре от кажущейся грубой коры, а потом осторожно, едва задевая подушечкой указательного пальца, провёл по краю самого некрасивого на его взгляд участка. Ствол в этом месте давно треснул, и в получившейся расщелине виднелась какая-то застывшая жидкость, оказавшаяся неожиданно тёплой и липкой на ощупь. Хант легко надавил на неё ногтем, и та тут же осыпалась, отчего он невольно затаил дыхание.

– Это смола, – послышался за спиной голос, и Артур прикрыл глаза. Нет, однажды он точно убьёт эту Мэй. Хотя бы за вопиющую бестактность и неуместность. – Интересное вещество. Богато углеродом и ещё некоторыми веществами, которые раньше использовали. Удивительно, как мы быстро…

Она прервалась, не дочитав свою, безусловно, зануднейшую лекцию, и Хант услышал нервный вздох.

– Что… что у вас с рукой?

Рукой? Ах! Ну да. Артур перевёл взгляд на искалеченную излучением кисть, с которой как раз слезал уже третий слой кожи. Новая была ярко-розовая и постоянно сочилась какой-то жидкостью, которая засыхала и прилипала к перчатке. Из-за этого её приходилось каждый раз отрывать, и процесс заживления начинался по новой. Да, надо было признать, конечность выглядела не очень приятно. Хант давно хотел дойти до медицинского блока, но, как и в случае с испорченным респиратором, необоснованно медлил. Тем временем раздался тихий лязг, а потом грохот, из-за чего Артур инстинктивно развернулся и схватился здоровой рукой за спрятанный вдоль спины чёрный клинок. Однако из опасностей была только Мэй, которая, опустившись на корточки, что-то сосредоточенно искала в одном из выдвижных ящиков лабораторного стола. И тихо, будто стеклянные колокольчики, звенели бесчисленные склянки, которыми тот был уставлен.

Медленно опустив руку, Хант выдохнул, но пропущенный через фильтр воздух исказился до злого шипения, и Мэй вздрогнула. Она подняла испуганный взгляд и поспешно пробормотала:

– Я сейчас, подождите.

Хант хотел было устало поинтересоваться, какого именно кошмара ему ждать на этот раз, но тут девчонка удовлетворённо цокнула и поднялась.

– Дайте, пожалуйста, руку, – попросила она.

Хант не пошевелился. Вместо этого он смотрел на Мэй, как на умалишённую, размышляя, будет ли уместно снести ей голову прямо здесь или всё-таки лучше за пределами теплицы. И, видимо, почувствовав его сомнения или догадавшись своим недюжинным интеллектом, Флоранс Мэй на мгновение закатила глаза, а потом серьёзно произнесла:

– Клянусь. Я не причиню вам вреда. – Она кивнула в сторону пострадавшей руки. – Её надо обработать, иначе вы рискуете подхватить заражение. – И когда Хант никак не отреагировал, Мэй, видимо, привела последний аргумент, который, по её мнению, должен был стать решающим. – Я знаю, о чём говорю.

– У вас нет половины правого лёгкого. Я в курсе, – равнодушно ответил Артур и чуть склонил голову набок, разглядывая растерявшуюся Мэй. – Хотел, кстати, спросить – как оно?

– Приемлемо, – скупо отозвалась она и грубо добавила: – Особенно, если тебя не душат или не приходится подыхать в нашем медблоке.

Это замечание вызвало у Ханта кривую улыбку. Похоже, у них нашлось что-то общее – нелюбовь к весьма убогим медикам Города. Генетически идеальные люди болели здесь редко, а потому эта профессия считалась весьма непрестижной и туда отправляли самых дефектных. Так что, хмыкнув, Хант неожиданно сам для себя протянул руку и сунул под нос приготовившейся к новым спорам девчонке, которая, очевидно, не ожидала такого. Впрочем, её растерянность длилась не дольше пары секунд, и с удивившим его самого удовлетворением Хант наблюдал, как быстро та собралась.

– У вас неплохая реакция, – заметил он, и Мэй отчего-то смутилась.

– А… да… наверное, – пробормотала она, и заметно выделявшиеся на коротко остриженной голове уши покраснели.

Артур перевёл взгляд на её руки. А те оказались внезапно такими до странного тонкими, что Хант удивился, как она их ещё не сломала. На его взгляд, эти пальцы, больше похожие на длинные узкие льдины, которыми зимой обрастал Щит, должны были трескаться от любого усилия. Но такие же бледные, едва не прозрачные, они на удивление ловко управлялись с замысловатым паутинным бинтом, что был пропитан белёсой жидкостью и пах слишком уж приторно.

– Я бы хотела привести их сюда, – неожиданно проговорила Мэй, и Хант с силой заставил себя оторваться от созерцания её рук. Движение пальцев походило на танец, пока они разглаживали, сворачивали, ощупывали и делали ещё уйму мелких почти незаметных движений, от которых почему-то было тяжело отвести взгляд.

– Кого? – спросил он и вновь наткнулся на осуждающий синий взгляд.

– Девушек…

– Подопытных? – хохотнул Хант и увидел, как при этом дёрнулась щека Мэй. Забавно… – Зачем?

– Им будет полезно, – коротко ответила она и чуть сильнее, чем нужно дёрнула конец бинта, закрепляя. Тот на мгновение растянулся, а потом плотно обхватил кисть, приняв нужную форму. Если бы не волокна, можно было подумать, что на руке ничего нет.

Хант мысленно усмехнулся. Очевидно, Мэй злилась, оставалось только понять почему. На его непонятливость или же всё-таки сопереживала? «Мессерер… Сколько же змей ты приютила в нашем гнезде?» Он мысленно скрипнул зубами и резким движением натянул обратно перчатку. Отступив от замершей Мэй, он сцепил за спиной руки и отчеканил:

– Нет. Инструкции говорят об обратном. Никаких внешних контактов.

– Значит, инструкции ошибаются, – упёрлась Мэй.

– Инструкции никогда не ошибаются.

Хант начинал уставать от этой беседы, но, когда уже было хотел развернуться и уйти прочь, за спиной раздался неожиданно ядовитый шёпот:

– О! Ну вы-то в этом отличный специалист. Наверное, даже испражняетесь по приказу!

Артур медленно повернулся, глядя сверху вниз на нервно сжавшую кулаки Мэй, и шагнул к ней навстречу, подавляя всем: ростом, весом, словом. Дыхание вырвалось из респиратора с такой силой, что тот захрипел.

– А вы, я посмотрю, решили попробовать себя в качестве знатока естественной репродукции? – негромко проговорил Хант, но Мэй едва не шарахнулась в сторону. Быть может, она бы и попыталась, но только что перебинтованная ею рука снова вцепилась в тонкую шею, вынуждая остаться на месте. – На что будете опираться? Книги или… быть может, собственный опыт? М-м-м?

О том, что удар достиг цели, Хант понял по взгляду. Глаза Мэй переполнила такая дикая ненависть, что он невольно растянул губы в жуткой улыбке. Это было прекрасно! Так хорошо, что за накатившим удовлетворением, Артур едва не пропустил самое важное. Он узнал его! И предчувствие, что терзало его всякий раз, стоило посмотреть в лицо Мэй, наконец обрело форму и смысл. Взгляд! Тот самый, как в день казни Мессерер. Ошибиться попросту невозможно. И понимая, что наконец-то нашёл нужную нить, Хант отпустил шею, на которой уже проявлялся красный след от его пальцев.

Но, когда он уже отвернулся, Мэй нашла в себе силы в последний раз огрызнуться. И это было напрасно…

– Вам прекрасно известен ответ, – процедила она, но Артур лишь пожал плечами. – У вас может быть хоть целый свод правил, но книги не врут. Я читала…

– Разумеется, что вам ещё остается, – перебил он, не поворачивая головы. – На большее вы всё равно непригодны.

Мэй замолчала, ошеломлённая столь равнодушно выданным оскорблением, и Артур направился прочь. Он мысленно считал секунды и усмехнулся, когда в спину ударил злой крик.

– А вам, как погляжу, недоступно даже такое! Вы всего лишь тупой исполнитель!

Гнев Мэй разлетелся по оранжерее, зазвенел колокольчиками лабораторной посуды, а потом неожиданно оборвался, словно споткнулся, налетев на замершего в дверях Ханта. И в теплице №3 стало удивительно тихо. Настолько, что было слышно, как капала скопившаяся в поливочных конденсаторах жидкость. Хант чуть повернул голову, давая Мэй осознать всю глубину совершённой ошибки, и когда позади раздался отчаянный всхлип, спокойно заметил:

– Всё сказали? Тогда, пожалуй, на сегодня дерзостей уже через край. Вам не кажется?

Мэй ничего не ответила. И, пожав плечами, Артур закончил:

– Жду ваш отчёт.