На улице Министрилес, где в маленькой квартире жила Сусана, не было ни души. Любой бы побоялся пройти там ночью по тротуару, на котором муниципалитет почему-то забыл установить фонари. Но Сусана привыкла и не испытывала никакого страха, она вообще не желала жить в страхе, как бы мать ни призывала ее к осторожности. Нет, хватит прислушиваться к ее наставлениям и советам, с ней ничего не случится, их семья уже исчерпала свой злой рок на несколько веков вперед. Как говорилось в одном фильме, две бомбы в одну точку не падают и при обстреле нет места безопаснее, чем воронка от снаряда.

Когда до подъезда осталось каких-то два метра и она уже доставала из сумочки ключ, предвкушая, как ляжет в постель и прочитает сообщения от Синтии, Сусану ударили сзади по голове и заткнули рот платком. Она даже не успела среагировать, только почувствовала, что теряет силы, что ее тащат и бросают на заднее сиденье машины, возможно микроавтобуса. И больше ничего.

Глава 2

Эпохой расцвета для комплекса Ла-Кинта-де-Виста-Алегре в Карабанчеле явился девятнадцатый век, когда дворец с его роскошными садами стал местом летнего отдыха королевы Марии Кристины де Бурбон, а позже резиденцией маркиза де Саламанка – того самого, который организовал постройку одноименного района в Мадриде.

– Я даже не подходил, чтобы не наследить. Как только ее увидел, сразу позвонил вам. – Сотрудник дворцовой охраны нервничал, что полицейские никак не убирают тело. – На труп я наткнулся впервые, но рано или поздно это должно было случиться: место тут больно заброшенное.

Помощник инспектора Анхель Сарате поступил на службу в местный полицейский участок недавно и еще не успел побывать в королевском поместье, так что теперь с интересом смотрел по сторонам. Миновав дворец, они шли по садам, где время, казалось, остановилось и где скорее ожидаешь увидеть воскресшую даму девятнадцатого века, чем мертвую женщину двадцать первого.

– Совсем как парк Ретиро, – восхищенно заметил Сарате.

– Нет, лучше, чем Ретиро, но за ними никто не ухаживает. Знаете этих политиков, у них никогда нет денег на то, что не приносит им выгоды. А на свои пышные банкеты и шикарные тачки, на это да, на это у них есть. Здесь два дворца, старый, королевский, и новый, маркиза, а еще дом престарелых и сиротский приют. Обещали все передать в аренду Нью-Йоркскому университету, мол, они все приведут в порядок, но нет, сами видите, в каком все состоянии.

Люди, которые ругают политиков, пусть даже справедливо, на Сарате наводили скуку. Куда проще винить других, чем сделать хоть что-то самому. И не так уж тут неухоженно, куда лучше, чем в любом окрестном парке. И ни тебе бандитов, ни наркоторговцев, ни даже сломанных качелей.

– Вы сказали, вас зовут…

– Рамон, к вашим услугам, – поспешил ответить охранник. Фамилии он не назвал.

– Когда вы нашли тело, Рамон?

– Меньше получаса назад. Хорошо, что я поехал сюда, в зону старого приюта. Я, знаете, в нем вырос. Правда, я уже несколько дней слоняюсь без дела. Обычно ночью сюда пробираются нищие, но в последние дни они не приходили.

– Я не вижу связи.

– Всё со всем связано, сеньор инспектор. Ничего не происходит просто так, одно всегда ведет к другому. Разве вы не слышали о том, что взмах крыльев бабочки в Австралии может вызвать здесь землетрясение?

Сарате совсем не хотел слушать про эффект бабочки в исполнении охранника парка. Сейчас его это не интересовало. Он направился к трупу.

– Ваш напарник идет, – сказал охранник. – Простите, я слишком много болтаю, мне не с кем поговорить, я провожу дни в одиночестве, а с тех пор, как скончалась жена, и ночи тоже. Здесь только нищие да я. Ну теперь и эта мертвая, конечно.

К ним приближался напарник Сарате – Альфредо Коста. Если бы Косте пришлось повторно сдавать конкурсные экзамены, чтобы попасть в полицию, еще вопрос, сдал бы он их или нет. Он рассказывал Сарате, что в его возрасте вместо занятий спортом валял дурака, и теперь, когда дело шло к пятидесяти, он не смог бы при необходимости догнать собственную бабушку.

– Ты видел труп? – Сарате был возбужден – молодым полицейским редко выпадает возможность расследовать убийство. Сальвадор Сантос, его наставник с юности, человек, который вдохновлял его и помог поступить в полицию, любил повторять: убийств в Мадриде почти не бывает.

– Да, видел, но не подходил. – Коста, не новичок в полиции, не разделял мнения Сальвадора: на его взгляд, убивали в Мадриде слишком часто, а главное, слишком часто в его смену. – И ты тоже не подходи, потому что потом криминалисты обвинят нас в уничтожении улик. От них полиции один вред, вот что я тебе скажу.

– Ты им звонил?

– Сразу после тебя, они должны уже приехать.

Оба подошли к месту, указанному охранником, и встали в нескольких метрах от мертвой девушки. На талии у нее виднелось что-то розовое.

– Что это?

– Балетная пачка. Когда у тебя будут дочери, замучаешься покупать такую фигню. – Дочерей у Косты было две, четырнадцати и десяти лет, и когда он рассказывал о них, желание иметь детей у собеседника пропадало начисто.

– Надо бы подойти поближе.

– Не нарывайся. Когда ты поймешь, что лучше не создавать себе проблем? Повышение дают за выслугу лет, а не за топтание в грязи.

Сарате и шагу сделать не успел, как появились криминалисты. Приехал Фуэнтес, один из самых опытных оперативников. Надо же, оказался в одной обойме с такими матерыми профессионалами!

– Труп опознан? – осведомился Фуэнтес.

– Мы еще не подходили.

– Мать вашу! – вскинулся он. – Откуда же вы знаете, что она мертва?

Все трое подошли к телу. Сарате внимательно разглядывал девушку: брюнетка, наверняка цыганка, красивая, но лицо сильно разбито. Пачка грязная и в крови, как и остальная одежда, и все изорвано.

Криминалист приступил к осмотру: приподнял веко, чтобы увидеть зрачок, и вскрикнул от неожиданности. Из глазной впадины выполз червь, но поразило Фуэнтеса не это.

– Она жива! Мой саквояж! Скорей!

К нему кинулся один из помощников, но по телу девушки пробежала последняя предсмертная судорога. Кто знает, приди они раньше, может, ее удалось бы спасти. Фуэнтес вздохнул и покачал головой.

– Все, она мертва, но в любом случае жить ей оставалось недолго. Мы напишем в отчете, что нашли ее мертвой, чтобы вам было меньше геморроя.

– Что тут произошло? И что за червь? – Сарате растерялся.

– Ничего не трогайте, боюсь, это дело не вашего уровня, – предупредил Фуэнтес. – Звоню комиссару Рентеро.

Сарате посмотрел вокруг. Внезапно парк утратил красоту и превратился в страшное место, где из глаз мертвых девушек выползают черви.

Глава 3

– Баррита с помидорами, сеньора инспектор?

Элене Бланко совсем не нравилось, что Хуанито, румынский официант, – эффектный, бойкий, ярый болельщик «Барсы», – каждый день при всех называет ее инспектором, но делать ему замечания она уже перестала.

– На мне что, написано, что я хочу барриту с помидорами?

При этих словах Хуанито доставал из холодильника под барной стойкой бутылку молодой фриульской граппы «Нонино», которую она любила за кристальную прозрачность и терпкий свежий вкус. Пить граппу на пустой желудок не полагается, но Элена Бланко не первый год начинала с нее утро, завершая этим напитком бессонную ночь.

– Он был здесь рано утром, Диди, сторож с подземной парковки. Попросил у меня бокальчик вашей граппы.

– Надеюсь, ты не дал.

– Нет, я налил ему другой, из виноградных выжимок. Он рассказал мне, что прошлой ночью на третьем этаже парковки трахались.

– В красном «лендровере»?

Румын улыбнулся, ему нравились шутки Элены, и поэтому он сообщал ей все сплетни, которые, по его мнению, имели к ней отношение. Время от времени он пытался к ней клеиться, хотя знал, что это совершенно бесполезно.

– Может, это вы и были, инспектор?

– Нет, не я, но я всегда думала, что, если мне и случится потрахаться на третьем этаже парковки под моим домом, я сделаю это только в красном «лендровере». Видишь, мои фантазии исполняются, хотя и без моего участия. Диди оставил тебе что-нибудь для меня?

Хуанито, изобразив беспокойство, внимательно огляделся по сторонам и быстро сунул ей в руки пакетик, словно это была страшная колумбийская контрабанда.

– Не бойся, Хуанито, ведь полиция – это я, а я не собираюсь тебя задерживать.

– Будьте осторожны.

– С красным «лендровером» или с наркотой?

– И с тем, и с другим.

– Не представляю, как ты решился пересечь всю Европу, с твоим-то благоразумием.

В пакетике было всего несколько граммов марихуаны, Диди выращивал ее в саду своего дома в Камарма-де-Эстеруэлас. Кустов у него росло мало, не хватало даже двум-трем клиентам на полгода. Элене нужно было совсем немного, она курила очень редко и не больше одного косяка, обычно утром, как сегодня, после пьяной ночи в баре и посещения парковки с каким-нибудь владельцем большого автомобиля. К себе она гостей обычно не приводила.

– Получи с меня, Хуанито, я иду спать.

Жить на Пласа-Майор – и роскошь, и головная боль. Роскошь, потому что стоит выйти на балкон и увидишь старый город, каким он был и сто, и двести, и даже четыреста лет назад – именно такую годовщину недавно отпраздновала площадь. Говорят, раньше на ней проводили бои быков, шествия, мессы, аутос сакраменталес^[3], суды святой инквизиции и даже сожжение еретиков. С балкона Элены были видны удивительные красочные фрески на Каса-де-ла-Панадерия и самые разные праздничные шоу. В том и состояла головная боль: все, от фестиваля чотиса^[4] в День святого Исидро до рождественской ярмарки, происходило под ее балконом. Конечно, с него она могла бесплатно любоваться гарцующими андалузскими лошадьми, но шум был гарантирован круглый год.

Туристы, наводняющие площадь, фотографировались с толстым Человеком-пауком и танцорами фламенко, бросали монеты в бронзовую статую короля или в деревянного козла, и никто даже не догадывался, что за одним из этих старых фасадов скрывается современная, элегантно минималистичная квартира площадью более двухсот квадратных метров. Из невзрачного помещения, беспорядочно заставленного старой мебелью, которое Элена унаследовала от бабушки, получилось такое, что его фотографии могли бы украсить любой глянцевый журнал по дизайну интерьера.

Но для Элены главная ценность квартиры состояла в другом: внутренний угол балкона скрывал незаметную с площади, укрытую от посторонних взглядов камеру наблюдения. Камера, установленная на штативе позади выступа стены, была направлена на одно и то же место – на арку, что ведет на улицу Филиппа III. Камера, подключенная к компьютеру, делала снимки каждые десять секунд и функционировала в таком режиме уже несколько лет. Время от времени Элена их просматривала. Со вчерашнего утра, когда она прокручивала их последний раз, новых снимков накопилось несколько тысяч, а с тех пор, как она установила камеру, перед ее глазами прошли миллионы фотографий. Некоторые она сохранила из чистого любопытства, не рассчитывая, что когда-нибудь они ей пригодятся.

Перед тем как сесть за компьютер, она включила музыку на айпаде. Ту же, что и всегда, песню Мины Vorrei che fosse amore^[5]. Она слушала, тихонько подпевала и время от времени потягивала косячок от Диди. Потом медленно разделась, осмотрела в зеркале царапину, оставленную на плече хозяином «лендровера», и, окинув себя взглядом, не без удовольствия отметила, что ее телу не нужны долгие тренировки в спортзале, что в свои без малого пятьдесят она выглядит практически так же, как в тридцать, что формы ее прекрасно сохранились при полном отсутствии лишних килограммов, и направилась в душ.