Гамилькар зажмуривается и сжимает челюсти. Если бы они знали то, что знает он! Знает, но не может сказать, потому что его доводы похожи на бред безумного. Голос Ваала шелестит, что не стоит срываться, всему свое время. Филин пригодится, когда Враг начнет выполнять обещания, а запись этого разговора докажет, что Армадон внял железным аргументам, а не действует по принуждению.

– Гисконы знают, где чья территория, и на мою не сунутся.

Вот оно, время для железных аргументов! Начинает Гамилькар издалека:

– Знают. Но, если ты еще не заметил, начался передел. У Гисконов полыхают вышки на Сабанском^[1] полуострова – думаешь, просто так?

– Везде все полыхает, – отмахивается Армадон, его глаза горят, он счастлив, что наступило время, когда руками преступников, подконтрольных его людям, он может творить, что заблагорассудится. – Или ты думаешь…

– Думаю, что кому-то, а если быть точнее – Магонам, интересны их нефтяные вышки, и твою стратегию многие переняли: проще сделать что-либо чужими руками и не запятнать репутацию. Вот Магоны, примерно как ты, подключили своих провокаторов и подняли восстание. Выкинут оттуда Гисконов, и все утихнет. Или просто подомнут, с их-то армией головорезов, а у Гисконов боевиков нет, – Гамилькар берет паузу, победно улыбаясь, и бывший тесть заглатывает наживку.

– Ты хочешь сказать, что Эйзер создаст собственную армию?

– Не прошло и года, как до тебя дошло! Он уже залез на твою территорию и отрезал огромный кусок. Да что там – он весь кусок отрезал, потому что все рядовые полицейские, работяги и даже домохозяйки видят в Тальпаллисе спасителя. И если они все пойдут за ним… Представь: все! Да они руками разорвут твоих беспредельщиков. Ты слушал, что он говорил на пресс-конференции?

– Ну-у-у, – Армадон сводит брови у переносицы и чешет лоб.

– Понятно, не слушал. Это не игра, дорогой тесть, – Гамилькар достает коммуникатор. – Выключай глушилку, кое-что тебе покажу.

Он выводит голопроекцию на середину комнаты. Молодой мужчина, небритый, с космами разной длины сидит на стуле, опершись руками на колени и сплетя пальцы. Смотрит он не в камеру, а перед собой.

– Вот герой сегодняшнего, а так же завтрашнего и всех последующих дней. Леонард Тальпаллис, кровник братства Топора, борец с черными трансплантологами и террористами.

Невидимая журналистка спрашивает:

– Завтра вы получите микрочип обитателя четвертого уровня. Но как вы планируете выполнить обещания? Разве реально обезглавить преступность за столь короткое время? Как вы вычислите коррумпированных полицейских, вовлеченных в преступные схемы?

– Поверьте, реально, но – при желании. У меня оно есть, и будет уровень доступа четвертого уровня. Результат вы увидите в течение месяца, я и моя команда приступим к работе уже завтра. Еще раз хочу сказать спасибо всем, кто меня поддержал и поверил мне.

Тальпаллис поднимает голову, смотрит в камеру, а Гамилькару кажется – на него, будто холодные пальцы сжимают горло, и нечем дышать. «Упустил, когда достать его было легко, – шепчет Ваал в голове. – Теперь к нему не подобраться, ты все делаешь правильно, но он ускользает от смерти усилиями Танит, однако ее сила ограничена. Я помогу тебе. Сила за силу».

– Он это сделает, – продолжает Гамилькар. – Даже не сомневайся.

Армадон все так же беззаботен и весел.

– Мои люди им займутся. Получат специальное распоряжение.

– Желаю удачи. Но предупреждаю: я пытался, и не раз, но Тальпаллис непонятным образом ускользает от смерти.

Гамилькар поднимается и направляется к выходу, но Армадон рявкает:

– Стой! – Боэтарх оборачивается возле самой двери. – Ты пытался его убрать и не смог? С твоим-то ресурсом? Еще когда Гисконы только начали его раскручивать? То есть ты знал об их планах? – Он аплодирует стоя. – Преклоняю голову перед сетью твоих информаторов!

– Рад, что ты меня услышал, но мне действительно пора.

– Минуту. Гамилькар, я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить в твою озабоченность моим положением. Пожертвовал временем, пришел, совершенно бескорыстно показал, как нехорошие Гисконы хотят отобрать у меня кусок пирога. Какой твой интерес в этом деле? Не успокоюсь, пока не докопаюсь.

Тяжело вздохнув, Гамилькар возвращается, упершись в стол, смотрит на тестя в упор.

– Меня поражает ваша слепота. Мир рушится. Карталония откололась и едва не истребила род великого Ганнибала! Скоро независимость объявит еще и Китай. Плебеи бунтуют, а мы перетягиваем простыню друг на друга вместо того, чтобы навести порядок. Да, интерес есть. Я хочу, чтобы мой союзник был сильным. И буду делать все, чтобы объединить великие роды под дланью Ваала, сохранить нынешнее положение дел и стереть с лица земли тех, кто ведет мир к погибели. Как вы не понимаете, что это не шутки!

Армадон слушает его с полуулыбкой, думая о том, что в словах его фанатичного зятя есть доля истины, но когда понимает, что не в силах отвести взгляда, его охватывает злость, бьется в коконе бессилия, и Армадон Филин, который стрелял в людей в упор, пытал, живьем сдирал кожу с несговорчивых, еще когда не изобрели сыворотку правды, впервые за свою сознательную жизнь испытывает животный ужас жертвы перед хищником.

Привычные интонации сменяются многоголосым шепотом, впечатывающим слова в мозг. В глазах Гамилькара будто бы плещется чернота, заволакивает радужку, зрачок – и вот уже два бездонных черных провала взирают на Армадона, высасывают его мысли, чувства…

Мгновение – и Гамилькар становится собой, отходит на шаг. Армадон растерянно моргает, пытается ухватить ускользающую мысль, но она истаивает, остается облачко тумана, скрывающее то ужасное, что с ним произошло.

Гамилькару нужно убедиться, что Армадон на крючке, и он спрашивает:

– Тебе плохо? Что с тобой?

Армадон мотает головой и придает лицу беззаботное выражение.

– Я тебя услышал, Гамилькар. Тальпаллис будет мертв.

* * *

Гамилькар научился отличать собственные мысли от голоса Ваала, звучащего в его голове. Поначалу чужая воля пугала его, но чем меньше он сопротивлялся божественной воле, тем больше получал. Помимо способности убивать касанием, Гамилькар научился влиять на людей. Достаточно, чтобы объект был культистом Ваала. Активируемая Гамилькаром частичка бога пробуждалась и брала под контроль разум, передавая волю Ваала.

Одного Гамилькар не понимал до сих пор: почему Ваал не вмешается напрямую? Под грозовые раскаты не явит свой грозный лик, как, судя по легендам, он делал раньше. Что же мешает сейчас?

Ответ он получает мыслями, так похожими на собственные: «Мир пластичен, как пластилин. Раньше разумные были тенями, теперь обрели волю и научились влиять на ход времени, стали сильнее, и не за горами хаос. Нужно больше веры, чтобы призвать высшую сущность. Реальность затвердела, не пробиться».

«Что делать мне?» – мысленно спрашивает Гамилькар, задавая пилоту курс.

«Меньше влияния Танит. Мешает. Меньше влияния иноверцев – раскачивают. Уничтожить их последователей. Вряд ли получится сразу. Хотя бы – храмы. Уничтожить теневого преемника в первую очередь. Это хребет хаоса». Кто такой теневой преемник, Гамилькар понимает сразу, формирует мысленное послание: «Если разрушу храмы, у преемника будет меньше защиты. Как устранить язычников, знаю. Точнее, большую часть, тех, кто далеко. Как раскачать врагов внутри Карфагена, тоже знаю».

«Ты уже начал действовать. Используй новую способность. Мне нужны жертвы. Больше жертв – больше вера. Твой сын Никомед». Гамилькар вздрагивает. Он предвидел, что рано или поздно Ваал потребует Ника, но не думал, что это случится так скоро, потому мысленно отодвигал этот момент.

Человеческая суть Гамилькара восстала, ведь Ник – единственный, кто любит его, и последнее, чем он дорожит. Старшие уже подростки, а подростки воспринимают родителей в штыки. «Ты получишь благословение бога, – вкрадчиво шелестит в голове. – Это последняя жертва, которую я попрошу, а получишь ты много больше. У меня появятся силы, чтоб наделить тебя умением влиять на группу до ста человек. Представляешь, сколько ты получишь верных последователей, готовых отдать за тебя жизнь?»

Гамилькар сжимает кулаки. В его душе поднимается волна протеста, несется на стену, чтоб вырваться, разрушить ее. Ударяет – и рассыпалась брызгами. Невидимая заботливая ладонь касается разума – и не остается сожаления, лишь принятие неизбежного.

Ник тяжело переживал смерть матери, и Гамилькар отправил его в Пафос, под опеку бездетной сестры. Она потеряла мужа и сына, чуть тронулась умом и посвятила себя служению Танит. Можно начать зачистки прямо с Пафоса, где большая часть жрецов и главный храм, но прежде – инициировать беспорядки руками беспредельщиков, курируемых Филинами, иначе общественность осудит.

Зато когда Гамилькар обретет дар влиять на волю не одного человека, а толпы… Он улыбается, представляя, как произносит обращение в Совете, и никто не смеет ему перечить.

Глава 4. Бета

Лежа лицом вниз на белоснежной кушетке, смотрю на светящийся стерильный пол. Шелестит одежда врачей, едва жужжит имплантатор. Легкое касание затылка – по коже разливается приятное тепло, я не чувствую, как мне вводят чип.

До того как начать процедуру, мне показали крошечную бусину размером со зрачок и объяснили, что крепиться он будет к затылочной кости, боли я не почувствую, как и неприятных ощущений после. Пиратский чип извлекли и утилизировали.

В это же время чипизацию проходят мои соратники, но прежде, чем выпустить в люди, нам создают биопаспорт: делают трехмерную модель образа, записывают голос, сканируют сетчатку, снимают отпечатки пальцев, обрабатывают данные и отправляют в базовые хранилища. При идентификации объекта информация берется минимум из трех хранилищ, а она происходит каждый раз, когда человек открывает дверь, куда вмонтирован сканер.

Вспоминается, как, ничего этого не зная, я хотел пробраться к бетам за Мелиаром Делла. Достаточно было оказаться возле сканера, а они тут повсюду, и меня схватили бы.

Ожидаю я в отдельном кабинете. Чтобы не терять время, приходят парикмахер со стилистом – я ведь медиаперсона, и сегодня вечером будет программа, посвященная Полигону, где мне вручат обещанный миллион. Но запрещаю проводить манипуляции с внешностью – приведу себя в порядок после шоу, мне не нужно быть узнаваемым.

После того, как биопаспорт готов, иду в комнату ожиданий, где уже сидит за круглым столом Тейн, растопырив коленки. Я не вправе удерживать никого из них, если захочет, Тейн вернется к себе на остров, пока парень в раздумьях. Мне бы не хотелось терять никого из них, мы отлично сработались, и я доверяю каждому.

– Обалдеть, – сверкая глазами, восклицает он, потирает затылок. – Я теперь бета! Леон, если бы не ты, кормил бы я червей в пустыне…

Входит Вэра и заявляет с порога:

– Леон, ты спрашивал, какие у меня планы и не собираюсь ли я вернуться в Карталонию, – он смолкает и смотрит с вызовом. – Если нужна моя помощь, я останусь здесь. Только ради того, чтобы примирить Карталонию и Карфаген. Раньше думал, что мир между нами невозможен, но… Есть и другие пунийцы, такие, как ты, и можно вести диалог.

Он садится напротив и замирает.

– Ты нужен мне, Вэра. Нужен каждый преданный человек.

Лекс и Надана пересекают порог друг за другом, усаживаются.

– Малый совет, – потирает руки Надана. – Мы теперь крутые, ух! И публичные персоны. Я постараюсь быть не столь… эээ… импульсивной.

– И экспрессивной, – дополняет Лекс.

– Как я понял, – улыбаюсь, – команда в сборе. Тейн?

– Я с вами.

Глаза Наданы блестят, она готова броситься в бой прямо сейчас и восклицает:

– Нас ждут великие дела! Так что у нас по плану?