Сомневаюсь, что именно этим обусловлено внимание ко мне особиста. Пока с ним не поговорю, всё равно не узнаю. Да и не страшнее Пупов духов. Обычный «бесконтактный» боец.

– Родин, заходите, – вышел из кабинета молодой лейтенант и подошёл ко мне. – Начальник особого отдела Бокайдского полка, лейтенант Борькин, – поздоровался он со мной.

– Лейтенант Родин.

– Да, да. Знаю. Идите на беседу, – сказал Борькин, достал сигарету и направился на улицу.

В кабинете свет был выключен, а единственным источником, освещавшим рабочий стол Пупова, была лампа. Ощущаю себя на допросе каком-то. И интерьер, как в страшилках про чекистов – стол с зелёным сукном, серый сейф, шкаф с папками дел и портрет Феликса, он же «Железный», он же Дзержинский рядом с фотографией Леонида Ильича.

– Садитесь, Родин, – не отрываясь от бумаг, сказал Пупов.

– Сел, – ответил я, приземлившись на стул перед ним.

– Вы опять дерзите мне?! – хлопнул по столу Пупов.

– Товарищ капитан, давайте уже общаться. У вас какие-то ко мне вопросы?

– Много и не все сразу. И первый у меня будет таким, – сказал Пупов, нагнувшись ко мне через стол:– Почему вы нарушили приказ командования?

Глава 3

Ну, вот и началось! Сейчас припишут мне и нарушение субординации со старшим по званию, и нарушение формы одежды где-нибудь найдут, и убийство Кеннеди повесят на меня.

Что ему сказать? Мы просто забили на приказ, товарищ капитан, и прикрыли своих товарищей от ударов духов. Признание чистосердечное и откровенное. Правда, тогда под удар сразу попадёт Валера. Он давал мне указания на канале управления, и это стало известно всем.

Тогда можно косить под дурачка и ждать, когда у Пупова сядет батарейка или чайник взорвётся от моей тупости. В любом случае молчать нельзя.

– О каком нарушении приказа, товарищ капитан, вы говорите?

– Вам была поставлена задача вернуться на аэродром, а не заниматься самодеятельностью, – тыкал в меня пальцем особист. – Почему начали наносить удары вразрез с приказом командного пункта?

– Авианаводчик просил помощи, и мы нанесли удар по позициям духов…

– С чего вы решили, что эту команду вам давал авианаводчик? И как вы определили месторасположение духов? – взял в руки карандаш Пупов.

По запаху определили, щекастый! Ему объяснять сейчас весь алгоритм, которым мы руководствовались?

– Товарищ сотрудник особого отдела, насколько я понял, цели поражены, противник уничтожен, наши войска отбили атаки и продержались до подхода основных сил. К нам какие претензии?

– А я тебе сейчас, Родин, скажу, – достал Пупов из стола пепельницу и пачку сигарет. – Приказ ты нарушил, куда вы там попали – это ещё нужно выяснить, ведомый твой ранен. Кстати, может быть, это ты случайно в него попал, когда наносил удар из пушки?

Так и хочется спеть песенку про фантазёра. И как у него так работают извилины, что он такие вопросы придумывает?

– Попали мы точно в цель. Авианаводчик это подтверждает…

– А если он погиб? Кто подтвердит?

– А вы разве не знаете, что есть специально обученные люди, которые проведут доразведку результатов удара? – задал я риторический вопрос.

– Знаю. Но ваш рейд с капитаном Гаврюком скрыл все следы поражения противника.

Конечно, Пупов знает, что после основной ударной группы на цель всегда выходит группа доразведки и подтверждения результатов боевого применения.

Возможно, в чем-то он и прав. За нами должны были подойти разведчики Су-17М3Р, а именно разведывательные самолёты для фотографирования местности. Но в эфире, я их не слышал. Может, шли в режиме радиомолчания?

– Наш рейд был направлен только на оказание помощи…

– Такие неблагонадёжные как вы, Родин, всегда так говорят. А если ваши благие намерения были не чем иным, как способом скрыть неудачную операцию вашего полка?

Ух как начал загибать Пупов! Под Томина начнёт сейчас копать.

– Давай на тебя ещё взглянем, – сказал капитан и пошёл к шкафу с делами.

Медленно этот короткостриженый пухляш искал там интересующую его папку. На нервы, что ли, давит мои? Мол, время даёт подумать, нагнетает обстановку и сейчас как выдаст на меня такой компромат, что мне останется либо с ним сотрудничать, либо из табельного за капониром застрелиться.

Пётр Петрович достал интересующую его папку и вернулся к столу.

– И как ты думаешь, товарищ Родин, что тут написано? – похлопал он по красной папке.

Меня этот капитан за кого держит? Я должен поверить, что у него, офицера особого отдела дивизии есть на какого-то лейтенанта из полка в Осмоне целая папка? Или наш полковой кадровик Трефилыч успел привезти сюда все личные дела лётчиков, пока мы летели? За такого крупного идиота меня ещё не принимали.

– Это моё личное дело. Наверное, – попробовал я изо всех сил сделать самый невинный и глупый вид, какой только возможен в этой ситуации. – Вся информация обо мне.

Особист встал со своего места и подошёл со стулом ко мне поближе, сев справа. Вид у него был очень довольный. Я бы сказал, он просто умолял дать ему в морду.

– Нет, не личное дело. Такие документы хранят кадры. Или ты не знал этого?

Не так он и глуп, как мне показалось на первый взгляд. Может, Пупов уже догадывается, что я просто кошу под дурака?

– Как видишь, Сергей, всё у меня на всех записано. И мне жалко, если в начале своей офицерской службы ты заработаешь себе клеймо по нашей линии.

– Так… а как…– как можно убедительнее, я изображал шок.

– Вот так, Родин. Вот именно так, – вздохнул Пупов, и нагнулся ко мне ближе, переходя на шёпот:– Сергей Сергеевич, вы молодой парень. Всё ещё впереди. Зачем вам связываться с такими антикоммунистическими элементами, как Томин, Гаврюк, Буянов? – сказал капитан, стряхивая пепел прямо на пол. – На них давно у меня папочка особая красная собрана, – подмигнул он мне.

– Что, на каждого? – сказал я удивлённым тоном, пытаясь выглядеть как можно более убедительным в своём вранье.

– Ещё бы. На Томина даже две. Могу показать.

Ага, покажет он свои служебные документы! В очередной раз из меня пытаются сделать стукача. Теперь ещё и требуют оклеветать своих командиров.

– Нет, спасибо. Я вам верю, – замахал я руками.

– Перестань под дурака косить, Родин! – воскликнул Пупов. – Думаешь, я не вижу, как ты извиваешься.

М-да, он точно не глуп, но легенду нужно соблюдать.

– Не хочу я, чтобы ты свою жизнь портил. Из армии попрут, а там сядешь на стакан, если не найдёшь работу. Сопьёшься и все вытекающие из этого последствия. Оно тебе надо?

Ох, и с козырей пошёл, чекист! Уже рисует мне мрачные перспективы, ничем их не подкрепляя. Осталось только мне согласиться, и он изложит весь свой план.

– Не надо, товарищ капитан, – ответил я.

– Ну вот. Давай, мы с тобой напишем одну небольшую бумагу. Ты там только распиши, как всё было. Если сомневаешься, я тебе подскажу, как написать.

– Мне казалось, что особые отделы уже не работают в таком ключе. Показания вроде не выбивают.

– Ты за кого меня принимаешь? – поправил он мне воротник ДСки, в которой уже становилось жарко в помещении. – На дворе не тридцать девятый год. Никакого насилия. Или ты думал, сейчас я тебе надиктую, что написать, а потом и крестик поставлю за тебя?

Конечно, нет! Второй раз из меня идиота делает за пять минут. Сначала предложил помощь в написании, а теперь честность свою показывает.

– Ладно, что вам написать.

– Отлично, – хлопнул в ладоши Пупов, предвкушая моё с ним сотрудничество, и пошёл опять за стол.

Сейчас даст подписать бумагу или скажет описать всё, как было. Только с небольшими уточнениями в его редакции.

Пупов вернулся на своё место и достал из тумбы чистый лист бумаги.

– Давай, Сергей. Пиши.

– С самого начала?

– Абсолютно. Подробное описание.

Ух, есть теперь, где мне разгуляться! Сочинение о том, как я провёл свой первый боевой вылет Пупову должно понравиться.

Время шло, а я всё писал и писал. Пупов сначала был радостным, но по прошествии десяти минут он стал посматривать в бумагу. А их уже набралось три.

– Родин тебе ещё долго? – спросил Пупов, выкуривая уже третью сигарету.

– Товарищ капитан, всё описываю, как было. Все нарушения должны быть известны командованию.

– Само собой. Но ты поторопись, повозможности.

Очень тороплюсь! Бегу и волосы назад! Строчу, как струйный принтер. Вот как раз заканчиваю момент с прибытием на предполётные указания утром.

Как и просил Пупов, начал я описывать все подробности сегодняшнего дня. А начался он с плановых полётов, между прочим. Вот я и пишу, фактически выдержки из Наставления по производству полётов НПП.

Написание моего «творчества» прервал приход гостя. Правда, не думаю, что в кабинет к особисту ходят погостить.

– Пётр Петрович, чем занимаешься, – спокойно спросил вошедший офицер. И кажется, этот спокойный голос мне знаком.

Пупов несколько задёргался на своём стуле. Без стука в кабинет мог войти только старший по званию и должности.

К столу подошёл человек в песочном лётном комбинезоне, перед которым я решил встать и представиться. Как-никак, а ведь старый знакомый, майор Поляков – особист Белогорского училища.

– Знаю, что ты Родин. Как себя чувствуешь после полёта? – спросил Михаил Вячеславович, похлопав меня по плечу.

– Всё хорошо. Спасибо.

– Пётр Петрович, а чем вас Родин заинтересовал? – всё также спокойно спросил Поляков у Пупова, забирая со стола мой рапорт. – Ах, да… я сам с ним побеседую, а вы пока на КП сходите.

– Понял вас, – кивнул Пупов и быстро вышел из кабинета.

А что, так можно было? Слишком как-то просто всё. Может, у меня сегодня удачный день и меня обойдёт стороной внимание особистов.

– Садись, Сергей Сергеевич. Как ты уже понял, теперь и я в ТуркВО, – сказал Поляков, присаживаясь на место Пупова.

– И как вам здесь, товарищ майор?

– Подполковник, – поправил он меня. – Быть начальником особого отдела воюющей дивизии гораздо интереснее, чем в училище. Ну, ты это и так понял, раз пообщался с товарищем Пуповым, – улыбнулся Поляков, складывая пополам мои листы.

– Он не так глуп, как кажется.

– Представь себе, я это заметил, – сказал Михаил Вячеславович и сложил листы ещё раз пополам. – Есть ко мне вопросы, Сергей Сергеевич?

Поляков взял ножницы и разрезал на несколько частей листы. Затем сложил их в стопочку и положил в карман.

– Вам черновиков не хватает, что вы мой рапорт решили порезать?

– Я бы не называл рапортом перечисление основных положений Наставления по производству полётов. Если Пупов в этом не разбирается, то я это заметил сразу.

Приятно разговаривать с грамотным человеком. Да только теперь нужно понять, что от меня хотят особисты. Поляков в училище мне казался адекватным человеком, особенно после случая Лёшей Баля. Возможно, и здесь он разберётся по уму.

– Там написано, всё, как и было в действительности.

– А до описания самого нанесения удара ты бы дошёл к утру.

– Возможно.

– Эх, Родин, – помотал головой Поляков. – Иди, герой. Но приказы, запомни, надо выполнять, – протянул он мне руку, которую я с великим удовольствием пожал.

– А ещё, Михаил Вячеславович, своих тоже не надо бросать, – сказал я и пошёл к двери, но в последний момент повернулся. – И что, в этот раз не будет привета от Краснова?

Поляков весело заулыбался и махнул рукой.

– Всего хорошего! – сказал он, и я вышел из кабинета.

У Валеры, оказалось, произошла разгерметизация кабины, и было повреждено продольное управление самолётом. Вот он с ним и боролся весь полёт до посадки.

Также, от попаданий ДШК повреждено было кислородное оборудование. Он не мог нормально управлять, поскольку ему было тяжело дышать. Стало проще, когда пересекли изгиб Амударьи.