– Я хотела просить тебя поговорить с капитаном, – собравшись с духом, молвила Рейчел.

Рыжий Лис недовольно поджал губы, но кивнул, готовый дальше внимать.

– Твой сон все еще подобен пугливому зверю? – спросила она.

Ответом был короткий кивок.

– Теперь мы понимаем, о чем ты говорил, – с тяжелым вздохом призналась Рейчел. – Мы не спим, и мы слышим, что в лагере есть жизнь. Даже сейчас, когда от дома отделяет чертов океан, тут есть жизнь, я вижу и слышу ее каждый вечер. Она поет и играет в лице этих вороватых пройдох. Они избрали себе в покровители Великана-плотника, этого громилу Эдварда. Вечерами они веселятся, пока мы с братом сидим и напрягаем слух, чтобы уловить отзвуки тамошней забавы. Так и сидим подле «Пеликана», гадая, над чем на этот раз смеется команда «Мэриголда».

– И вы как собаки цепные сидите у «Пеликана», понять не могу? – спросил Финтан. – Кто из нас с ним перекидывается в картишки? По мне, так твое слово всяко приятнее капитану и имеет больший вес.

– Поэтому я не хочу терять расположение капитана, – ответила Рейчел и положа руку на сердце добавила: – Ради нас обоих.

Финтан поджал губы и закатил глаза.

– И как же мне отпросить вас с братцем погалдеть со здоровяком Эдом? – спросил он.

– Кто из нас Рыжий Лис? – прищурившись, спросила Рейчел. – Ты всегда умел подбирать слова, пока замахиваешься.

– Но ты же подбираешь их так, что и замахиваться не приходится, – парировал Финтан. – Какой-то очарованный ублюдок сделает все за тебя.

Рейчел приподняла подбородок. Прищуренные, ее глазки сделались совсем змеиными.

– Ты не ублюдок, – коротко заметила она.

Не спросила, не уточнила, а заявила с твердой и спокойной уверенностью. Как будто перед этой заявленной истиной она привела долгую и разъяснительную речь, собрала всю цепочку, где факт цепляется за факт и в общей сложности куется даже не цепь, а звонкое неуязвимое полотно кольчуги. С такой броней и впрямь под стать не говорить, а заявлять, просто ставить перед фактом, не оставляя и проблеска возражения.

Финтан повел бровью. Было неожиданно, но слова не повергли в оцепенение.

– Нет, – выдохнул наследник Макдонеллов.

Впервые ли он вспомнил о своем роде? До этого момента не было позволения, с того рокового отречения и проклятия Сорли. Что-то резануло в памяти, и Рыжий Лис никак не мог назвать старика Макдонелла отцом. Яд отречения первым делом разит ум – и только сейчас дошел до сердца. Финтан глубоко вздохнул и кивнул, смирившись с тем, что сейчас выпало на его долю в безотрадной бухте Сан-Хулиан.

Наступил еще один день. Время осторожно шагало, как будто по свежему тонкому льду, и как будто первый устрашающий треск уже дал о себе знать, и время сразу же замедлило свой ход, боязливо оглядываясь по сторонам, прицениваясь, куда же безопаснее держать путь. Но путей было не так уж и много.

В этот очередной наступивший день, абсолютно без разницы, какой именно, Финтан отправился к капитану. Дрейк встретил в своей палатке, в тени которой хранился мрак вечереющего неба. То был особенный полуприглушенный и умирающий свет, еле тлеющий, но все еще способный внимать аудиенции.

– Кэп, – поклонился Рыжий Лис.

Френсис сидел за столом. Он недовольно выдохнул, как будто гость отвлек от чего-то важного. Может, за тем, как капитан глядел в непробудный сумрак, и таилось что-то важное, и в тот миг вершилось решение, которое наконец пробудит экспедицию от зимней спячки. Если такое решение и зрело, то не успело достаточно напиться соком и спряталось куда-то подальше в закоулки разума, видимо, смутившись вошедшего. Удручающий вид капитана не сулил ничего доброго. Предвкушая непростую задачку даже для Рыжего Лиса, Финтан начал говорить после того, как Дрейк подал знак. Взгляд капитана оставался рассеянным, фигура полуотвернута.

– Пока я стоял в дозоре, нечто смутило меня, – доложил Финтан.

Резкий удар о стол. Круто повернувшись, капитан уставил глаза, полные мрачной ярости, на Финтана.

– Чего ж не подождал неделю-другую? – сквозь зубы процедил капитан.

– Оттого, что надеялся, что к вам все же придет добрый сон, – спокойно ответил Финтан.

Голос его не дрожал. По внешнему виду явно читалось искреннее и участливое волнение. Плечи Френсиса опустились, из груди вырвался глубокий выдох.

– В сиделки записаться вздумал, Лис? – спросил капитан.

Финтан пожал плечами.

– Из осторожности поглядываю, что творится в лагере, – ответил он. – Осторожность с мудростью родные сестры, едва ли не близнецы.

Дрейк откинулся на спинку кресла. Пальцы ритмично стучали по подлокотнику.

– Осторожность с мудростью… – протянул капитан.

Рыжий Лис не подал вида, до чего ему приятно слышать отзвук собственной речи в устах капитана. Дело оставалось мрачным, но не настолько уж безнадежным.

– Хочешь вот этой вот участливостью выслужиться? – Дрейк сделал жест, тряхнув рукой, как часто указывают на настолько неподобающий вид, что ничего не остается сказать, только пренебрежительно указать на рванье и грязь.

– А у меня не выходит? – спросил Финтан с несколько удивленным видом.

– Болтать у тебя получалось складнее, – ответил капитан.

– Позволите дерзкую догадку? – спросил Финтан.

– Ну? – спросил капитан, подперев голову рукой.

– Вам скучно, – сказал Рыжий Лис.

Насколько мог, настолько приблизился голосом к тону Рейчел, к той непоколебимой и твердой уверенности. Уверенности не воинствующей, не той, которая напором вырывает правду, а которая заразительна в своей мертвенно-гранитной стойкости.

– Скучно, – согласился капитан, как в свое время согласился Финтан. – Но, дружок, если ты пришел меня задобрить или развлечь, ступай-ка отсюда.

– Простите, капитан, что приходится говорить прямо, а оттого – звучать грубо. – Финтан виновато поджал губы и опустил взгляд. – Я в самом деле явился, чтобы разогнать скуку, но не над вашим челом, а над моим.

Френсис какое-то время сидел неподвижно, все же допуская, что ему чудится услышанное. После чего вновь ударил по столу, но уже не злобно, а просто, что называется, с чувством. Такой прилив наполнил сердце, в котором любые слова меркнут, и единственный ответ, способный хоть сколько-то выразить смятение в сердце, – хорошенько огреть что-то под рукой.

– А ты забавный, – присвистнул капитан.

– А знаете, кто еще забавнее? – с прищуром спросил Финтан.

– Ну-ка? – спросил Дрейк, а сам опустил взгляд, принявшись искать на столе трубку.

– Капитан Брайт и его завывалы, – признался Рыжий Лис.

– То есть… – протянул Дрейк после некоторого молчания, – вместо того чтобы нести дозор, слушаешь, как там эти актеришки веселятся?

– Меня редко чуйка подводила, – признался Финтан, принявшись рассматривать убранство палатки или по крайней мере делать вид, что занят именно этим. – Что-то сдается мне, что я, поскучав, должен забрести к ним да послушать, что за народ.

– Да ты, крысеныш, поди, и так в дозоре стоял, все и подслушал, – прыснул под нос Френсис.

– О да, – гордо кивнул Финтан. – Это я подслушивал, украдкой да вполуха. А теперь представьте, что я вынюхаю, если буду сидеть, точно их брат, у костра.

Дрейк чуть прищурился, встретив ту мысль, которую Финтан дважды пытался ему подкинуть, говоря о двух сестрах, едва ли не близнецах, – осторожность и мудрость, о братьях, что сидят у костра. Если бы капитан не пошел по этой нити, Финтан сделал бы еще несколько попыток, но этого не понадобилось.

– Ну а чтобы ты все верно донес, близнецы пойдут с тобой, – сказал капитан.

– Не доверяете мне? – Рыжий Лис широко улыбнулся, не пряча и не тая радости.

– Веру оставь толстякам в рясах, – ответил Френсис. – Раз ты затеял и впрямь посидеть у их костерка и все донести, то близнецы тебе не будут в тягость. И тебе, и Брайту будет сложнее снова сцепиться в мордобое на глазах близнецов.

– На глазах наиболее зрячего из них? – уточнил Финтан.

Капитан улыбнулся от той шутки и, проведя по лицу, вздохнул и помотал головой.

– Да уж… – протянул Дрейк. – Шумный там народ у Брайта.

– А зачем они вообще в экспедиции? – спросил Финтан.

– Чтобы показать величие нашей культуры тем, кого мы увидим на том побережье, – ответил капитан.

Но, судя по виду Дрейка, по тому, как развелись его руки, точно у долговязого сбитого наспех чучела, веры в эту священную миссию ничуть не прибавилось. С уст Финтана сошла усмешка, и он потер затылок.

– И кто же додумался брать в команду этих славных ребяток? – спросил Финтан.

В мгновение Дрейк помрачнел. За ним и Финтан. Им обоим на ум пришло одно и то же имя, которого избегали все. Повисло молчание.

– Мои соболезнования, – вдруг осмелился сказать Макдонелл.

Капитан медленно поднял голову на Рыжего Лиса.

– И это ты мне говоришь? – произнес Дрейк.

Вместе этого «ты» так и напрашивалось ругательство, вырванное из самой ярой матросской склоки, где ругань и брань, как липкий черный деготь, месятся в пьяной драке, барахтаясь в грязи и рвоте. Но ни одно словцо не было полно той желчи, которым сочилось это «ты», обжигающий ядовитый плевок. Финтан принял эту желчь одиночным кивком.

– Вы сами отдали приказ, – напомнил Финтан.

Дрейк сжал кулаки.

– Тот справедливый и единственно верный приказ, – добавил Макдонелл.

– Я не отдавал приказа тебе, – заметил Дрейк.

Это «тебе» все еще хранило едкий след и было брошено с силой, на которую способен голос преданного сердца.

– Ты сам вызвался его исполнить, – припомнил капитан.

– Вы бы предпочли, чтобы меня в тот миг не оказалось подле вас? – спросил Рыжий Лис, заложив руки за спину и расправив обычно сутулые плечи.

Дрейк оскалился, пораженный и безусловной, едва ли простительной наглостью этих слов, и их меткостью.

– Кто бы тогда исполнил этот долг? – спросил Финтан, чувствуя, что капитан слышит и внимает ему. – Когда сердце сносит горе, оно теряет рассудок от боли. На кого насылаются проклятия? На небеса? Да что это за глупость! Непробудно серая пелена. В такие моменты нет ни Рая, ни Ада, ведь если они и есть, значит, есть и их Создатель, и все, что случилось, стало быть, случилось по его допущению, если не прямому приказу. Проклятие встает комом в горле, его надо исторгнуть, иначе захлебнешься. Какой исход у наглотавшегося яду? Отторгнуть или принять яд в свои жилы, пересилить, сделать его частью своего нутра. Не каждому такое под силу, далеко не каждому. Остается исторгнуть, и как можно скорее! Какой толк избирать себе врагом небеса? Нет, врагов избираешь среди людей из плоти и крови, как раз затем, чтобы разорвать эту плоть и пролить эту кровь. Если вам надо проклинать палача, что отсек голову неверному Иуде, так тому и быть. Можете обвинять меня в жестокости, но я не клятвопреступник.

Финтан смолк, разведя руками, точно открывая себя всем стрелам, которые целились в него, дрожа в стонущих тугих луках. Он ждал. Ждал и капитан. Время притаилось – до того было волнительно подслушать эти слова, в которых сквозило повторение старой песни, которую Френсису и Шеймусу предстояло снова спеть. Время так устало бродить по безлюдному побережью среди чаек и толстых морских котиков, что устоять от соблазна остановиться сейчас и заслушаться было попросту невозможно. Потому-то эти несколько мгновений тишины длились слишком долго, намного дольше, чем следовало, если вообще существует четкая мера того, сколько должен длиться один миг.

– Ты хотел веселиться с Брайтом? Валяй, – отрезал Дрейк.

Рыжий Лис поклонился и поспешил прочь, и прямо перед тем, как переступить порог палатки, обернулся, ибо его окликнули. Нет, Дрейк не называл его имени, ни настоящего, ни выдуманного. Но, когда Рыжий Лис повиновался чуйке и обернулся, встретился взглядом с капитаном.