Кому он принадлежит? Не могу вспомнить. И свое имя тоже. Что вчера вообще было?

– Вставай! – Голос звучал громче и раздражительнее.

Через секунду лицо стало мокрым. Какого хрена?! От неожиданности я подскочил и распахнул глаза. Дневной свет на миг ослепил, а капли воды стекали по моему подбородку. Я находился в своей спальне, а надо мной стоял Шон Мюрель – пиарщик группы. Хорошего это не предвещает.

Если Марти занимался вопросами лейбла (продвигал музыку, организовывал выступления), то Шон отвечал за имидж: что говорить на интервью, куда идти, с кем общаться, а также контролировал прессу.

Шон всегда выглядел так, словно только что приехал из Монако: смоляные кудри, золотистый загар, дебильные футболки поло. Шон не похож на акулу шоу-бизнеса ни внешне, ни внутренне, а глаза у него водянисто-серые, добрые, как у собаки.

Но сейчас Мюрель сурово глядел на меня, сдвинув темные брови. Он держал стакан и, судя по виду, был готов в любой момент следом за содержимым запустить им в меня.

– Пить хочу, – просипел я.

– Так тебе и надо, – грубо, но с улыбкой ответил Шон и в насмешку поставил пустой стакан на тумбочку.

– Что случилось?

– Не помнишь, да, Стив? А папарацци помнят.

Будто фокусник, он достал из кармана конверт и раскидал по кровати фотографии. Цветастый веер раскрасил светлые простыни.

– Это что? – Мозговая активность уходила на попытки не заснуть, и я задавал идиотские вопросы.

– А ты как думаешь? Я выкупил у местных папарацци! – Шон поднял одну из фотокарточек и запустил мне в лоб. – Интересно, что написали бы газеты, получи они эти снимки? «Эксклюзив! Вокалист Grape Dreams, напился в баре!» или «Стивена Рэтбоуна из бара выносила миленькая девчушка!». Как тебе, друг?

Я оцепенел. Кровь прилила к щекам. На фотографиях был я. Невменяемый, я висел на плече девчонки в белом платьице. Ари. Не столь важно, что я напился: в силу имиджа рок-музыканта я мог позволить такое. И я сделал это, чтобы обидеть Ари. Чтобы она ушла. Почему же мне так больно смотреть на эти снимки? Аристель, бледная и хрупкая, волочила меня к машине, а я смотрел на нее, будто она последняя дрянь.

Закрыв глаза, я застонал.

– И это только то, что было на самом деле. Фантазия желтой прессы безгранична. – Шон не умел злиться. Он видел проблему и спокойно решал ее. Но даже миролюбивый Шон был на взводе. – Что за самодеятельность?! – Мюрель разочарованно покачал головой. – Почему эта девочка звонит мне, плачет и умоляет отвезти ее в аэропорт? С каких пор ты стал козлом?

Я вскочил, и фотографии улетели на пол. Если поклонники узнают, что Ари всего восемнадцать, она живет у меня и, более того, я с ней спал, – скандал обеспечен. Но это беспокоило меня не так, как вопрос:

– Где Ари?

Почему я думаю о какой-то Ари? Она испортила мне жизнь!

– На кухне. – Шон перестал мерить шагами комнату. – Она собиралась уйти, когда связалась со мной, но я уговорил ее выслушать тебя. Она, кажется, волнуется… Несмотря на то что ты сделал.

– Уйти? – Я вдруг испугался. Проклятое сердце, уймись!

Шон снисходительно смотрел на меня.

– Стивен, в другой раз меня может не оказаться поблизости, и следы никто не заметет. Эгоистично подставлять группу. Неустойка в контракте страшная, и фан-базу на обмане не собрать… – Мюрель помолчал, а я знал, что он скажет. В мягкой форме, но повторит слова Джерада. Так и вышло: – Эта… Ари не вписывается в план. А промокампания альбома – план. И как я понял, у вас не все гладко. Она была расстроена, не переставала плакать… Я верю, ты испытываешь к ней чувства, и не сомневаюсь, что она влюблена в тебя. Если все серьезно – борись, ведь нет ничего важнее чувств. Если не уверен, как я понял по твоему поступку, не морочь девушке голову.

– Надо было не тебе звонить, а уезжать. – Я покачал головой. – На это и рассчитывал. Она ведет себя как обиженная девчонка!

– Удивлю тебя, Рэтбоун. – Губы Шона дрогнули в улыбке. – Она и есть обиженная девчонка.

– Поэтому я предпочитаю девушек постарше. – Мои комментарии уже не интересовали Шона, а я хотел провалиться сквозь землю.

План рухнул: к моему пробуждению Аристель не должно было быть рядом. И теперь я не знал, как вести себя, как смотреть ей в глаза.

Ари осталась. Сидела на кухне, наверняка плакала. Из-за меня. Бросить ее без объяснений оказалось плохой идеей. Я поговорю с Аристель, она поймет.

Не думая больше ни секунды, я вскочил с кровати и направился к выходу из комнаты. Головная боль отошла на второй план.

– Стой! – Шон преградил мне путь.

– Что?!

– Она испугается тебя, Стив.

Я глянул в зеркало. Вид у меня еще тот: бледность, синяки под глазами, а волосы, которые обычно в легком беспорядке, напоминали паклю.

– Иди в душ, – скомандовал Мюрель. – Я посижу с ней.

– Она любит убегать от проблем.

– А ты – заглушать выпивкой. Дождется, клянусь.

– Спасибо, Шон.

– Иди уже! В благодарность с тебя отличная песня!

Хорошо ли, что Ари позвонила Шону? Набери она номер Марти или Джерада, они бы помогли ей уехать. Без вмешательства Мюреля я бы добился своего – Аристель улетела бы домой.

Я помылся и поспешил на кухню.

– Теперь на человека похож! – улыбнулся Шон.

Опираясь о дверной косяк, я смотрел на Ари: она сидела ко мне спиной. Идеальная осанка, темные кудри рассыпаны по плечам, легкое белое платье – фарфоровая статуэтка. Жизнь выдавала рука: запястье-веточка, тонкие пальцы.

Ари мешала ложкой в чашке на столе. Налила какао, но не притронулась. И я не знал, могу ли ее коснуться. Подойти? Что я скажу?

Шон сидел напротив и, улыбаясь, смотрел на растерянного меня.

– Ну, мне пора. – Мюрель поднялся с табурета. Пиарщик размялся, выигрывая мне секунды, и, перед тем как уйти, обратился к Ари: – Даст бог, свидимся, Аристель. Берегите себя.

В ответ она медленно кивнула.

Мы остались наедине. Я не видел лица Ари и не мог предугадать, что она чувствует. Да что она может чувствовать! Отвращение. Обиду. Презрение. И боль, много боли. Со стороны она – счастливая фанатка, а на деле мы оба привыкли друг к другу за считаные дни.

– Ари, – вполголоса позвал я и пошел босыми ступнями по холодной плитке. – Ари, послушай меня, пожалуйста.

Я повторял ее имя, и оно звучало как оправдание: «Ари, Ари, Ари». Все из-за того, что ты – Ари.

– Ари…

Она тихо, будто в надежде, что я не услышу, всхлипнула. Я коснулся пальцами ее плеча, пресек расстояние между нами и крепко обнял.

– Прости… прости… – шептал я. «Тебе нужно уехать», – скажи, Стив! Они правы, ей давно пора. – Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Ари повернула голову, и я нашел ее мягкие губы: нежно, без страсти, я целовал ее, словно касался хрупкого цветка. И ее слезы – роса.

Я опустился на колени. Около минуты водил пальцами по миловидному личику, стирая слезинки, а она не отвечала. Никаких претензий, истерик. Ничего. Может, Ари разлюбила меня? Осталась, потому что нет денег на билет или чтобы сказать в лицо, какой я подонок. Было бы хорошо… правильно. Но я не хотел такого исхода. Что-то внутри меня, отдельное от логики, не хотело. Почему она молчит?!

Несколько секунд Ари сидела неподвижно, а потом я почувствовал, как ее руки дотронулись до моей груди. Обжигая кожу, она надавила, заставляя отстраниться. Я выпрямился в полный рост.

– Зачем ты жалеешь меня? – внезапно спросила. – Девочку, сбежавшую от трудностей? Зачем?

– У меня и в мыслях не было жалеть тебя.

Слова о расставании выветрились из головы, предостережения испарились. Столько лет я твердил, что живу сердцем. Столько лет искал любовь. Пора доказать хотя бы одной фанатке, что я болтал не просто так.

– Стивен… спасибо, что дал мне дом, – она оглядела кухню, – и заботу. Я ценю это. Мне было очень хорошо с тобой… – Ее голос надломился и затих. Она попыталась снова: – Я все понимаю.

– О чем ты говоришь?

– Ты напился, потому что тебе было плохо! – крикнула Ари и закрыла лицо руками. Ступор закончился, она начала рыдать, срывая голос.

Я попытался взять ее за руку.

– Ари…

– Замолчи! Я лишняя! Я везде лишняя! Все с самого начала было неправильно. Ты знаешь это!

– Знаю. Но это не имеет значения. – Эгоизм сдавил грудную клетку: не хочу терять мой солнечный свет. – Я ошибся, когда решил расстаться с тобой. Давай все обсудим…

Аристель оттолкнула меня и ринулась в коридор. Все как в первую ночь: я снова могу потерять ее. Подбежав, я успел поймать Ари за запястье. Притянул к себе, целовал ее соленые щеки.

– Оставь меня, – потребовала Ари. – Иди к черту!

Ей удалось вырваться, и она понеслась по коридору, спотыкаясь и всхлипывая. Кинулась к входной двери. Босая. В легком платье. Но я успел догнать беглянку и повернуть дверной замок.

– Выслушай. Если потом захочешь уйти, я не буду тебя останавливать.

– Ты и сейчас не должен меня останавливать! – закричала Ари и принялась зашнуровывать кеды. Пальцы ловко завязали банты.

Закончив, она отперла замок. Сейчас Аристель уйдет и все закончится. Как я и хотел. Как хотел мой менеджер, мои коллеги. Как и должно быть. Сердце вокалиста Grape Dreams отдано музыке. Или нет?

– Ари, – хрипло позвал я, качая головой.

И вновь все из-за того, что она Ари. Но теперь – это не оправдание. Это вызов. Я хотел рискнуть. Собирался узнать ее: от чего она бежала, почему искала во мне спасение, а главное, что же в ней такого, в моем солнечном свете, раз я ответил взаимностью?

Она повернулась и застыла, пылающим взглядом требуя объяснений. Права на ошибку у меня не было. И я выпалил:

– Я влюбился, Ари! Влюбился в тебя.

Я повел ее в комнату. Нетипичная реакция влюбленной девушки: не бросилась обнимать, не сказала логичное «Я тоже тебя люблю».

– Все нормально? – обеспокоенно спросил я.

Аристель села на диван. Бледная и испуганная, словно услышала не признание в чувствах, а траурную новость.

– Почему ты это сказал, Стивен?

– Потому что это правда.

– И зачем мне твоя правда?

Она закрыла лицо ладонью, обессиленно захныкала. Оказывается, она прекрасно понимала невозможность наших отношений. Забегая вперед, ты оказалась права, Ари. Ты все поняла, а я… За Аристель говорили самопожертвование, искренность чувств. Чего желал я? Обладать ею? Купаться в лучах ее света? В ту минуту передо мной был выбор – послушать здравый смысл или потакать желаниям. Первый звоночек, который я проигнорировал. И поступил по-своему.

Опустившись перед ней на колено, я убрал ладони с ее мокрых щек и коснулся их губами. Ледяная, будто каменная принцесса, но я чувствовал: и она хочет забыться в иллюзорном мирке.

– Я никогда не боялся так сильно кого-то потерять. Глупо звучит?

Она не ответила.

– Хочешь правды? Ладно! – Я вскочил и направился к столу. Достал сигареты, зубами вытащил одну и поставил между пальцами. – Мне звонил Джерад. – Я закурил и теперь стряхивал пепел в стеклянную пепельницу на подоконнике. – Напомнил про контракт. Моя карьера полетит к черту! Мы разрушим друг друга. Я порчу и твою жизнь тоже! – Я помолчал, пытаясь унять дрожь. Ари терла глаза. – Я поверил Джераду. Он, вероятно, впервые думает головой, а не… кхм. Только я думаю сердцем, Ари. – Я кашлянул и ударил себя в грудь. Затушил сигарету. – Я осознал, в какую передрягу попал. Вокалист, скованный контрактом, влюбился в фанатку! Вот так сюжетик, а?

Я засмеялся, а она не могла и слова вымолвить. Тогда я продолжил:

– Ты мой свет. Но если кто-то узнает… Дело не только во мне, я отвечаю за группу. И я не справился. Я напился. Такой, мать твою, я слабак. Но прямо сейчас мне плевать на все, кроме тебя.

Ари успокоилась, выглядела умиротворенной. Поняла, наконец-то! Я растопил свое сердце и бросил вызов обстоятельствам. Не уверен, что все получится, но хотя бы попытаюсь.

– Что скажешь, Ари?