Келлер приподнимает бровь, но ничего не говорит.

И тут до меня доходит, что я пялюсь. Вот чертовщина!

– Классное тату, – бросаю я.

– Оно не закончено.

– Я могу закончить.

Келлер снова поворачивается ко мне. Чёрт! Трижды чёрт! Это прозвучало максимально двусмысленно.

"Я могу закончить".

Ой ду-у-ура.

Отворачиваюсь, но краем глаза вижу, что Келлер не сразу приступает к мытью своего тела. Вырубаю воду и собираюсь сбежать, но вовремя останавливаю себя. Я не трусиха. Щеки горят огнем, сердце колотится о ребра, практически ломая их в щепки. Поворачиваюсь к Келлеру спиной и медленно, высоко подняв голову, иду на выход. Закрываю за собой дверь и протяжно выдыхаю. Быстро обтираюсь и, переодевшись, возвращаюсь в комнату. Ложусь спать, но сон, кажется, не собирается на свидание со мной. В голове рисуется голое тело Келлера, а точнее его тату. Оно охеренное. Деталей я не рассмотрела, но вся правая рука, плечо и часть спины изрисованы плавными линиями, которые отлично подчеркивают рельефное тело Келлера.

Фу, Алекс, ты мыслишь, как малолетняя дурочка.

Малолетняя. Через три дня мой день рождения. Не представляю, каким он будет. Скорее всего никаким. Когда я жила с папой, то мои дни рождения были полноценными вечеринками, которые многие видели только по ТВ, два дня рождения с мамой проходили в кафе на третьей улице, мы заказывали самую огромную пиццу и объедались до отвала. Помню, как я ждала, что папа позвонит, чтобы поздравить меня. Он не сделал этого ни разу.

Сейчас я даже не подозреваю, каким бы я хотела видеть день моего восемнадцатилетия. Думаю, если убрать физиономию Хьюго на сутки, это будет лучшим подарком.

Всё же сон приходит ко мне, и сознание погружается в темноту.

На девятое утро моего пребывания на базе меня будит не горн, а чья-то теплая рука, которая расталкивает моё сонное тело.

Разлепляю веки и хочу послать того, кто это делает, но, увидев Лари, тут же сажусь.

– Лари? – шепчу я хрипло.

– Да. Нужно поговорить.

Осматриваю комнату, все спят. Поднимаюсь с кровати и в одной футболке иду следом за другом. Выходим из комнаты, и я натыкаюсь взглядом на Лексу.

– Что случилось?

Лекса шумно сглатывает и дышит так, словно пробежала марафон.

– Ну же.

– Лекс, скажи ей, – говорит Лари и проводит рукой по лицу.

Они оба взволнованы, и их нервозность передается мне.

– Я беременна, – говорит Лекса, и моя челюсть летит вниз.

– Что, прости? – спрашиваю я в надежде, что ослышалась.

– Я беременна, – повторяет сестра.

Бросаю взгляд на Лари, он тут же пожимает плечами и, подняв руки вверх, говорит:

– Я тут ни при чём.

Возвращаю взгляд на Лексу, на мою маленькую шестнадцатилетнюю Лексу. Что за хрень?

– Ты уверена?

– Да. Мне доктор сказал ещё в первый день, когда мы сюда пришли.

Так вот почему она стала такой импульсивной. Перестала нормально есть и стала плохо спать. Вот чёрт.

– Мама знает? – спрашиваю я.

– Нет. Алекс, что мне делать?

Тут бы я могла съязвить и напомнить Лексе о нашем последнем конфликте, но я этого не делаю. Подхожу к сестре и обнимаю её. Лекса начинает тихо плакать, и моё сердце разрывается на части.

– Отец… кто?

– Зари, у меня больше никого не было.

Когда Лекса придет в себя, то станет ненавидеть меня в два раза больше. Ведь я лишила сестру не просто парня, но и отняла у её будущего ребенка отца.

– Мы что-нибудь придумаем, – обещаю я, и Лекса ещё теснее прижимается ко мне.

Встречаюсь взглядом с Лари и жду от него какой-то подсказки, но в этот раз друг мне не помогает.

Если подумать, то из сложившейся ситуации есть только два выхода и оба они ужасны.

Глава тринадцатая

До самого горна я не сомкнула глаз. Лекса огорошила меня своим положением. Вся такая правильная и никогда не переходившая рамок приличия, она умудрилась забеременеть в шестнадцать лет. Да она ведь сама ещё ребенок. Не представляю, что делать, но если рассуждать на холодную голову, то это не моя проблема, я буду только рада помочь, но решение принимать только сестре. Знаю, какой выбор сделала бы я, но, к счастью, я не попала в такую ситуацию.

Мысли о беременности Лексы не дают мне покоя. Её положение усложняет и без того непростую ситуацию. Сестре нужно идти к врачу в любом случае, и тогда ей придется сказать о болезни, о нашей лжи, и что тогда? Нас тут же выставят вон или оставят?

Почему Лекса не рассказала маме? Побоялась? Вероятнее всего. Боже, бедная Лекса, мало того, что она беременна, так для этого сестра выбрала самое неподходящее время. Апокалипсис.

Жесть.

Горн звучит, но я даже не собираюсь вылезать из постели. Могу себе позволить пропустить приём пищи, тем более мне сейчас в горло ничего не влезет. Соседи по комнате просыпаются и тут же начинают собираться и заправлять кровати. Хьюго подходит к тумбочке и, смотря на меня своим бесячим взглядом, спрашивает:

– А что это наша красавица не встаёт, хочешь опоздать и получить очередное наказание от Келлера?

Достаю руку из-под одеяла и показываю ему средний палец, но рыжик обращает куда больше внимания на белый браслет, который показывает парню "Я круче тебя, упоротая ты псина". Парень лишь фыркает и закатывает глаза.

– Думаешь, это тебя спасёт?

– Меня спасёт только твоё исчезновение из комнаты.

Хьюго выходит, и на его месте появляется Рики, одаривает меня кривой улыбкой и говорит:

– Поздравляю с новым рангом.

– Спасибо.

– Не обращай внимания на Хьюго, он перебесится, и ты поймешь, что он вполне нормальный парень.

– Сомневаюсь.

Рики ещё раз улыбается и говорит:

– Надеюсь, твоё мнение обо мне куда лучше, чем о нём?

Это ещё что такое? Да Рики флиртует. Улыбаюсь ему в ответ и говорю:

– Безусловно.

Рики отходит от моей кровати, оборачивается, и мы делимся понимающими улыбками. А понимающие они потому, что Рики начал флирт, а я его подхватила.

Хоть что-то интересное. Да и Рики хорош собой, книжки читает и не несет бред как его рыжий друг.

Оставшись одна, ещё какое-то время валяюсь в кровати и понимаю, что флирт Рики немного сдвинул беременность Лексы из моих мыслей. Я благодарна ему за этот лучик тепла, который предназначен только мне. Если вспомнить, то с появлением тумана, я ничего не делала для себя, только для Лексы и мамы. Думаю, я заслужила кусочек, пусть даже мимолетного счастья. Хочу иметь в этом месте что-то своё, и Рики вполне может подойти на эту роль. Симпатичный, вроде не глупый флиртун с обаятельной улыбкой, смотря на которую, не можешь не улыбнуться в ответ.

Выбираюсь из кровати, одеваюсь и отправляюсь в медблок, он находится недалеко от стеклянного царства Дока, на одном этаже, но немного дальше по коридору. Мне встречаются люди в белых халатах, я здороваюсь с ними, они кивают мне в ответ, всё из-за того, что я теперь тоже ношу белый халат, буквально со вчерашнего дня. Начинаю ощущать себя частью этого нового мира. И самое главное, я больше не желтая, а белая.

Открываю дверь и вхожу в одну из палат, тут девять коек, расположенных у противоположных стен, пять из них заняты черными, которые были ранены на поверхности. У них самая опасная работа из всех, что существуют на базе номер восемь. Черные постоянно рискуют жизнью ради всех нас. Синтия рассказывала, что, выходя на поверхность, они выполняют совершенно разную работу, иногда ищут незараженных, но с каждым днём их всё меньше и меньше, в других случаях добывают еду, лекарства, инвентарь, одежду и ещё кучу всяких важностей.

Прохожу сквозь палату и открываю дверь, вхожу в кабинет доктора Эмета, он что-то записывает, сидя за столом.

– Доброе утро, – здороваюсь я.

– Доброе. Алекс, будь добра, сделай Паркеру перевязку, у меня сегодня незапланированное собрание.

– Хорошо.

Прохожу к раковине, мою руки, надеваю перчатки, беру с собой всё необходимое и возвращаюсь в палату. Над каждой кроватью есть табличка с именем больного. Нахожу Паркера, это взрослый мужчина, увидев меня от тут же садится, морщась от боли. Беру с прикроватной тумбочки планшет и читаю. Паркер Ото был доставлен вчера ночью, возраст тридцать пять лет, группа крови такая-то, ла-ла-ла, бла-бла-бла, ножевое ранение в бок.

Откладываю планшет и раскладываю на тумбочке всё необходимое. Надеюсь, что больше, чем перебинтовать пациента мне не доверят. А если и поступит от доктора поручение более серьезного рода, я честно признаюсь, что не умею. "Честно" удивительно, но я не помню, когда в последний раз говорила что-то не пропитанное ложью.

– Здравствуйте, мистер Паркер.

– Доброе утро.

– Поднимите футболку, я должна поменять повязку.

Пациент начинает выполнять мою просьбу и тут же морщится от боли. Помогаю ему, и в этот момент доктор Эмет вместе со своим ридикюлем уходит на важное собрание. Пока я снимаю старые бинты и промакиваю аккуратно зашитую рану, Паркер начинает говорить:

– Это всё ни к чему.

Не понимаю о чём он, и спрашиваю:

– Что именно?

Мужчина смотрит в стену перед собой.

– Не нужно лечить нас, скоро мы и так все умрем.

– На базе безопасно.

Пытаюсь его успокоить, хотя успокаивать нужно и меня тоже. От безэмоциональности и пустого взгляда Паркера становится поистине жутко. Волоски на руках становятся дыбом, а во рту сохнет.

– Это пока, – говорит Паркер и переводит на меня взгляд, – но вы даже не представляете, что происходит за её пределами.

– И что там происходит? – спрашиваю я, перебинтовывая торс мистера Паркера.

– Там ад, – отвечает он и не считает нужным добавить хоть что-то.

Выполнив своё занятие, я прохожу по койкам и читаю записи доктора на планшетах. Кому-то даю обезболивающие, другому меряю давление, выполнив всё, что планировал доктор на утро, отправляюсь в его кабинет, и тут Эмет возвращается.

– Алекс, тебя срочно пригласил Док.

– Сейчас?

– Да.

– Я обошла всех больных и выполнила ваши записи на утро.

– Спасибо, а теперь иди.

Страх моментально опускается на меня пеленой и просачивается в каждую клетку тела. Почему Док вызвал меня в экстренном порядке? Я знаю причину, он обнаружил воровство. Боже, что я ему скажу? Как буду умолять о прощении и том, чтобы он не рассказал остальным о моём осознанном проступке?

Преодолеваю часть коридора, открываю нужную дверь и вхожу в стеклянное царство. Бросаю взгляд на люксовый номер Роберты – там пусто.

Док сидит за столом и внимательно на меня смотрит.

– Где Роберта? – спрашиваю я, ощущая ещё больший страх, но Док не отвечает.

– Алекс, нам нужно серьезно поговорить.

Я встряла. Чёрт! Ну вот ведь знала, что так будет, но подготовиться к разоблачению невозможно. Отпираться глупо, ведь мне по-прежнему нужны лекарства, значит придётся признаться.

Подхожу к столу и пытаюсь унять бешеный стук сердца, я уверена, Док тоже слышит его.

– Не ожидал от тебя такого, ты предала моё доверие, я ведь думал, что ты действительно хочешь помочь, быть полезной. Жаль, что я ошибался. Как не было бы печально осознавать, но я больше не хочу видеть тебя в моём окружении, – с нескрываемым осуждением говорит Док.

– Док, я не понимаю, о чём вы говорите.

Я передумала. Буду отпираться до последнего, Паркер сказал, что там ад, а я в ад не планирую отправляться. Мне страшно до одури.

– Воровство карается законом.

– Какое воровство?

Док отдаёт мне запечатанный конверт, и его взгляд становится печальным.

– Отдай это Зейну, пусть он решает, что с тобой делать, но здесь я тебя больше видеть не желаю.

– Док…

– Нет, Алекс, ты подвела меня.

– Я могу объяснить.

Сжимаю в руках письмо и молюсь, чтобы Док позволил мне хоть как-то обелить себя.