До Лари мне добраться не суждено. Друг Хами поднимает меня за локоть и ставит перед собой. Я не вижу, чтобы под его кожей шевелилось что-то. В его руке бита и он замахивается ею на меня. Инстинкт самосохранения срабатывает, и я приседаю вниз, а потом слышу громкий хлопок и вовсе падаю на пол, прикрываю голову руками.

Ещё хлопок, что-то падает, а потом наступает тишина.

Слишком тихо. Нет ни шагов Хами и его друга, ни их странных смешков и слов невпопад.

Поднимаю голову и смотрю в дверной проём, там стоит мужчина в полицейской форме, в его руке пистолет, который он убирает в кобуру на поясе брюк.

– Александрия? – спрашивает он, и я быстро-быстро киваю. – Вас там сестра ждёт.

Лекса? Где, во имя всего святого, она нашла копа? В эту часть города даже в былые времена полиция наведывалась крайне редко, а сейчас и подавно.

– Что это значит? – спрашиваю я и быстро на четвереньках ползу к Лари.

Друг лежит на спине и, морщась от боли, пытается сесть. Все же он не потерял сознание. Помогаю ему встать и встречаюсь взглядом с достаточно молодым копом.

– Прошу вас покинуть помещение, – говорит он.

Подвожу Лари к кровати, под которой мы прятались несколько часов, усаживаю его и иду к комоду, открываю его и пытаюсь достать маму, но она практически без сознания. Поднимаю её руки и хочу перекинуть их себе на шею, но они безвольно падают.

Выпрямляюсь и оборачиваюсь.

– Помогите мне, – прошу я полицейского, стараясь не замечать тело Хами и его друга.

Первому коп прострелил висок, а второму попал в живот, и он ещё жив… продолжает корчиться на полу. Кровь, много-много крови. Меня начинает мутить.

Полицейский помогает достать маму и берет на руки вялое тело. Развязываю ей руки и ноги, а также снимаю кляп. Мама приоткрывает глаза и снова закрывает их. Хаотичными движениями задираю ей рукава и разглядываю кожу. Никаких движений. Смотрю на полицейского и прошу его:

– Помогите мне донести её до машины.

– Конечно, – отвечает он.

Я подхожу к Лари и помогаю ему подняться. Перекидываю его руку через себя, но это так глупо. Лари выше меня практически на голову.

Еле как спускаемся, выходим на улицу и быстро шагаем к машине. Увидев Лексу, протяжно выдыхаю. Цела.

Сестра выходит из машины и открывает заднюю дверцу. Полицейский укладывает маму на сиденье, Лекса забирается следом и берет на руки девочку. Я помогаю сесть Лари на пассажирское сиденье, закрываю дверь и оборачиваюсь к копу.

– Спасибо вам, я уже думала, мы оттуда не выберемся.

И я действительно поверила в то, что Хами и его дружок растерзают нас.

– Вашей сестре спасибо, она позвонила в 911.

– Не думала, что службы ещё работают.

– Они больше не работают, теперь все звонки идут напрямую патрульным и, если кто-то еще в состоянии… он может отправиться на помощь. Но таких слишком мало.

– Что это значит? – спрашиваю я и потираю шею, скоро появятся синяки.

Патрульный поджимает губы и не хочет отвечать, но в итоге сдается. Смотрит мне в глаза и говорит:

– Это значит, что наш город уже не спасти. Тут практически не осталось не заражённых, а к восьми часам утра следующего дня город оцепят и отсюда больше никто не выйдет.

– Не будут выпускать? Даже тех, кто не заражен?

– Нет. Полная эвакуация идет в столицах и больших городах. Такие, как наш, – коп печально улыбается и продолжает, – никому не нужны.

– Откуда вы это знаете?

– Нам сообщили ещё два дня назад.

– Понятно, – косо смотрю на полицейского и спрашиваю. – И вы до сих пор здесь?

– Кто-то решил уехать, кто-то заразился, а кто-то остался.

– Для чего?

И я искренне не понимаю мотивов этого полицейского. Он мог покинуть Дрим Сити ещё два дня назад, но он по-прежнему здесь.

– Кто-то должен остаться. Не окажись я сегодня здесь, и…

Ему не нужно договаривать, я знаю, что произошло бы.

Сначала я не могла понять, что меня смущает в полицейском и только сейчас до меня дошло.

– Вы не носите респиратор, – говорю я.

– В этом нет необходимости. Ничто не способно спасти нас от тумана и Т001. Он передается не воздушно-капельным путем, а через кожу, поры.

Тянусь, чтобы снять шарф, но его нет. Потеряла в квартире Хами и даже не заметила этого.

– У нас тут ребенок, – говорю я, указывая на заднее сидение машины. – Она не наша, мы забрали её у заражённой…

– Я не могу забрать её, – говорит коп.

Я и не надеялась, но стоило попытаться.

– Что нам с ней делать? – спрашиваю я скорее у себя, чем у полицейского.

– Спасать.

– Но вы же полицейский, спасать – это ваша прерогатива.

– Да. Но я не думаю, что доживу до закрытия границ города. А вот вы можете. Езжайте по дороге, которая ведет в Колборк, свернёте на пересечении дорог к заповеднику и отправляйтесь к морю, там ещё эвакуируют не зараженных. Попадёте на корабль и вас увезут на одну из военных баз. Там помогут и вам, и ребенку.

– А вы? Можем уехать все вместе.

– Меня не возьмут на корабль.

– Почему?

– С хроническими заболеваниями не берут. Слишком ограниченное количество мест. Да и я не уеду из родного города. Я нужен тут.

С хроническими заболеваниями не берут. Твою же мать. Лекса.

Наш путь лежит не на пристань, но это выглядит как запасной вариант. Совсем недавно у нас не было ни одного, а сейчас целых два. Богатеем.

– Спасибо, – говорю я полицейскому и вкладываю в это слово такую благодарность, которой в жизни не испытывала. – Вы спасли нам жизни.

Этот мужчина достоин куда больше, чем "спасибо", он остаётся в заведомо мертвом городе, чтобы спасать тех, кто ещё продолжает цепляться за жизнь. А это дорогого стоит. Человечность, одно из лучших и редких качеств.

Подхожу к водительской дверце, но меня окликает коп:

– Александрия?

– Да?

– Возьмите это.

Полицейский подает мне небольшой черный электрошокер и, кивнув, уходит к своей машине. Не успевает он дойти до автомобиля, как его нагрудная рация оживает, и он, ответив, ускоряется, усаживается за руль и быстро уезжает.

Сажусь в машину. Лари более-менее пришел в себя, осматриваю его руку и вижу на ней следы укусов. Мама вроде как в сознании. Малышка тихонько хлюпает носом, сидя у Лексы на коленях. Завожу двигатель и отъезжаю.

– Лари, ты как? – спрашиваю я.

– Нормально, – отвечает он и откидывает голову назад.

– Мам?

Мама всхлипывает, и я ловлю её взгляд через зеркало заднего вида.

– Девочки мои, мне так жаль, – шепчет она.

– Мама, всё хорошо, – говорит Лекса. – Мы вместе и это самое главное.

В кои-то веки я полностью согласна с сестрой.

– Что они сделали с тобой? – спрашиваю я.

Кажется, что мама скрючивается ещё больше и становится такой маленькой и хрупкой. Во взгляде ужас и боль.

– Хами словно слетел с катушек. Когда я в последний раз разговаривала с тобой по телефону, я хотела уйти домой, но он не позволил. Забрал телефон и связал меня. А потом посадил в комод.

– И ты все эти дни просидела там?

– Нет. Он доставал меня… иногда. А потом снова запирал.

Ужас какой. Коп застрелил Хами, и у меня нет ни единой капли скорби. Так ему и надо.

– Кто тебе звонил? – спрашивает Лари.

Я и забыла об этом. Достаю телефон и смотрю на дисплей. Бар. Кто-то звонил мне из бара.

Набираю ответный вызов, но теперь даже гудки не идут.

Чёрт!

Подъезжаю к развилке дороги. Одна ведет на загородную трассу, вторая вернет меня в мой район. Останавливаюсь и смотрю на Лари.

– Алекс, не надо, – говорит он. – Нам не может везти вечно.

Меня разрывает противоречие. Я могу сейчас поехать и искать некоего Минча или же вернуться к бару и проверить. А вдруг там Рена со своим ребенком?

Сворачиваю направо, и Лари говорит:

– Это ошибка.

Возможно, но все, кто работает в баре, стали для меня своего рода второй семьей. Я должна убедиться, что с ними всё в порядке. Я ведь могу рассказать им о том, что есть выход из города. Есть безопасное место, о котором не говорили по ТВ.

К бару я подъезжаю достаточно быстро. Людей на улице почти нет и это радует. Беру шокер, выхожу из машины и направляюсь к закрытой двери бара, но стоит мне подойти к ней, как она открывается, и на меня оттуда смотрит Питер.

– Алекс, – говорит он и сгребает меня в медвежьи объятия.

– Питер, как ты? – отстранившись, спрашиваю я.

– Всё хорошо. Я был у тебя дома, но там заперто. Я переживал.

Входим в бар, тут больше никого нет.

Нужно забрать Питера с собой. Он военный и сможет помочь нам, да и себе тоже.

Дверь закрывается, отгораживает меня и охранника бара от внешнего мира. Внутри горит свет и даже тихо играет музыка.

– Почему ты здесь? – спрашиваю я. – Почему не дома?

– Скоро придёт Билли, и мы откроем бар. Алекс, ты же знаешь, он не любит, когда кто-то опаздывает.

Медленно оборачиваюсь к Питеру и сердце проваливается в пятки. Бывший военный смотрит на меня своим обычным добрым взглядом, а по его левой щеке проползает туманная дрянь. Теперь я именно так буду называть эти странные всполохи под кожей.

Питер заражён.

Мой огромный добрый Питер.

– Билли не откроет бар, – говорю ему я, а в глазах собираются слёзы.

Только не Питер. Столь добрых и отзывчивых людей не существует.

– Почему?

– Питер, – начинаю было объяснять, но замолкаю.

На меня словно выливают ушат холодной воды. Всех не спасти.

– Алекс, что случилось?

– Я рюкзак забыла, – говорю я и пячусь к двери. – Сейчас вернусь.

Питер кивает мне, но не сводит с моей хрупкой фигуры пристального взгляда. Оказываюсь у двери и стараюсь выйти как можно более спокойно, но в конце не сдерживаюсь и, распахнув дверь, выбегаю наружу.

Питер окликает меня, а я, роняя слезы, бегу к машине, забираюсь внутрь и уношу от бара наши задницы, которым и так досталось слишком много приключений.

Выезжаю из города. Все молчат, и я тоже не начинаю разговор. Покидаю Дрим Сити и еду по просёлочной неасфальтированной дороге. Таким образом мы добираемся до коттеджного посёлка за достаточно быстрый промежуток времени.

Слезы прекращают бежать, только когда мы приезжаем к нужному нам месту.

Глушу мотор и смотрю на двенадцать идентичных огромных особняков. Они выстроились в две шеренги, и фасады домов смотрят друг на друга. Территория огорожена забором, а прямо в метре от машины пропускной пункт и шлагбаум.

Ещё раз смотрю на дома и думаю о том, что в каком-то из них прячется Минч. Нужно найти его как можно быстрее, мои силы на исходе. Я так устала, что готова уснуть стоя. Но сейчас на это нет времени. Нужно действовать. Отдохну и переведу дух когда-нибудь потом. Если выживу, конечно.

– Лари, ты сможешь идти? – спрашиваю я и отправляю в небо молитву, чтобы друг был в состоянии.

Не уверена, что одна смогу покинуть салон и отправиться в сторону огромных домов, в которых нет света. Ни в одном.

– Конечно, – говорит друг и отстегивает ремень безопасности.

Открываю дверь, но мама вскрикивает и начинает тараторить:

– Алекс, ты не можешь пойти туда. Везде опасно! Пожалуйста, останься в машине.

– Мам, мы быстро найдём мистера Минча и отправимся к папе.

Наблюдаю за реакцией мамы, и стоит ей услышать, что наша конечная точка находится там, где обитает папа, она замолкает. Я же испытываю болезненный укол в сердце. Мне было приятно слышать, что она запереживала за меня, но это длилось недолго.

Пока мы ехали, Лекса сообщила маме, что папа звонил, сестра рассказала всё, чему была свидетелем, но ведь она даже не подозревает, какого ужаса насмотрелись мы с Лари. Порой мне кажется, что я схожу с ума и всё, что происходит на самом деле, нереально. Может, я сплю или накачана какими-то препаратами?