Когда я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор, в трактире уже царила полная тишина: даже на кухне никто не возился. Я, стараясь ступать осторожно, прошла в самый конец коридора, где располагалась умывальная комната и прочие удобства. Так как на ногах у меня были только толстые носки – домашние тапочки я ещё не успела приобрети – то ступала я практически бесшумно. С удивлением увидев, что из-под одной из дверей пробивается слабый свет, я, сама не понимая, почему, подошла и прислушалась.

– Я буду рядом, – раздался из-за двери мужской голос, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности, – всё под контролем, его светлость может не волноваться.

– Девчонка не так проста, как хочет казаться, – произнёс второй невидимый собеседник, – не спускай с неё глаз, следи за всеми, с кем она будет встречаться.

– Да мне кажется, ты зря так беспокоишься, – ответил первый и насмешливо хмыкнул, – самая обычная девица, захотевшая поиграть в самостоятельность.

Тут я насторожилась и застыла, как суслик, уловивший пока ещё далёкий запах хищника: не про меня ли говорят эти двое?

– Ну конечно, – с иронией парировал второй, – и старый пёс Стайн совершенно случайно сразу пришёл к ней. Делать ему больше нечего, по-твоему? Говорю тебе – она по уши в этом деле!

– Тебе виднее, – сдался первый мужчина, – буду следить и докладывать, как положено.

Я еле успела шмыгнуть в умывальню, когда дверь номера, расположенного неподалёку от моего, бесшумно открылась. В узенькую щёлочку я пыталась рассмотреть вышедшего из комнаты мужчину, но он был так плотно закутан в тёмный плащ, что я ничего толком не увидела. Дверь в номер закрылась, и я смогла только услышать, как прозвучали осторожные шаги, а потом едва слышно скрипнула лестница. Затем снова всё стихло, а я осталась стоять в тёмной умывальне в абсолютно растрёпанных чувствах.

Это что же такое получается? Не успела я поселиться в трактире, который выбрала совершенно случайно, как тут же рядом селится некто, кто должен следить за мной и кому-то докладывать? И этот загадочный кто-то уверен, что я «по уши» в каком-то непонятном деле. Бред какой-то, честное слово! Ну ладно – господин Стайн. Вполне могу предположить, что проследить за мной его попросила бабушка, которой не составило труда узнать дату моего отъезда из пансиона. Но кто ещё мог заинтересоваться моей действительно очень скромной персоной? Очень странно! Может, зря я так стремилась поскорее зажить самостоятельно: как-то много сразу вопросов непредвиденных возникло.

Увидев, что полоска света погасла, а значит, обитатель комнаты наконец-то лёг спать, я аккуратно прикрыла дверь, сполоснула лицо, потом быстро заскочила в комнатку по соседству, подумав, что если его величество назначит мне приличное жалование, надо будет переселяться в номер с удобствами. Не дело это – вот так по коридору ночью бегать. Хотя, с другой стороны, откуда бы я тогда узнала столько полезной информации? Так что поживу пока здесь: всегда можно сказать, что не подслушивала и не подсматривала, а просто шла умыться. И не важно, что ночью. Где написано, что умываться следует исключительно утром и днём? Нигде!

Остаток ночи я спала достаточно плохо, так как всё время прислушивалась, не крадётся ли кто-нибудь к моей двери. И хотя в подслушанном ночью разговоре речь шла только о наблюдении, всё равно на сердце было неспокойно. Поэтому утром я встала невыспавшаяся, мрачная и категорически недовольная жизнью.

Проходя к умывальне, я хотела уже было остановиться возле двери, за которой ночью происходил столь неоднозначный разговор, но не успела: она распахнулась, чуть не сбив меня с ног.

– Осторожнее! – вскрикнула я, резво отпрыгивая в сторону. – Нельзя же так, тут люди ходят!

– Простите великодушно! – воскликнул тот самый молодой мужчина, который вчера встретился мне на лестнице. – Я не слышал шагов и думал, что в коридоре никого нет! Ещё раз простите! Надеюсь, я не задел вас?

– Я успела отпрыгнуть, – ворчливо отозвалась я, а он тем временем задумчиво посмотрел на мои ноги в носках. «Сегодня же куплю тапки, – сердито подумала я, – а в носках буду ходить по ночам».

– Вы так тихо шли, – вроде как даже с упрёком сказал сосед, – обычно люди носят обувь, вы не знали?

– Догадывалась, – по возможности невозмутимо откликнулась я, – но я ещё не успела обзавестись всем необходимым. Видите ли, я только вчера заселилась.

– Я тоже! – с непонятным энтузиазмом откликнулся мужчина. – А давайте познакомимся?

– Зачем? – всё так же спокойно поинтересовалась я.

– Ну как же, – настаивал сосед, – всё-таки мы живём рядом, встречаться будем неизбежно, так не лучше ли знать хотя бы имена? Я, например, Ричард, а вы?

– А я Моника, – не стала скрывать я, прекрасно понимая, что раз он следит за мной, то уж имя-то наверняка выяснил.

– Очень приятно! – сосед с явно вымышленным именем Ричард радостно улыбнулся, продемонстрировав безупречные белоснежные зубы, а я подумала, что можно включить в перечень рубрик что-нибудь медицинское, например, «как сделать улыбку ослепительной»… ну или что-нибудь такое.

– А вам что – не приятно? – обиженно уточнил сосед, и я сообразила, что пауза неприлично затянулась.

– Пока ещё не решила, – ответила я и, оставив его осмысливать свои последние слова, бодро прошествовала к умывальне, чувствуя спиной его внимательный взгляд.

Когда минут через десять я вышла из умывальни, в коридоре, к счастью, уже никого не было. Видимо, Ричард отправился докладывать начальству о том, что, следуя инструкциям, познакомился со мной и даже выяснил и без того известное имя.

Я переоделась, так как собиралась пройтись по магазинам и купить необходимый минимум вещей, заплела и заколола «улиткой» косу и спустилась с твёрдым намерением плотно позавтракать.

Внизу было уже достаточно свободно, так как все, кто состоит на той или иной службе, уже разошлись по своим рабочим местам, а бездельники, которые могут и до обеда проваляться в постели, как правило, обитают дома, а не в съёмных номерах.

За одним из столов обнаружился сосед, который с явным удовольствием лопал что-то с большой сковородки, стоящей перед ним на специальной подставочке. Судя по одуряющему аромату, там было мясо с овощами. Не самая правильная еда для завтрака, но это его личное дело: вот только забот о всяких шпионах мне и не хватало с утра пораньше.

Я поздоровалась с дядюшкой Томасом и попросила каши, чаю и каких-нибудь булочек или пирожков. Пообещав мигом всё организовать, трактирщик ушёл на кухню, а я заняла угловой столик, старательно делая вид, что не заметила приглашающего жеста соседа. Тот надулся и демонстративно развернул свежий номер «Королевского вестника».

Я посмотрела на главную королевскую газету и снова вернулась мыслями к рубрикам, которые придумала вчера. Нужно ведь ещё так организовать, чтобы успевать собирать материал, а для этого нужны сотрудники: не буду же я сама бегать в поисках информации. Вот, например, в том, что касается сплетен и слухов, нужно проконсультироваться с бабушкой и узнать, кого она могла бы порекомендовать. К тому же надо посоветоваться с ней, у кого первого взять интервью, чтобы заинтересовать читателя. Не каждый ведь захочет, и не любой обитатель дворца будет интересен. О, знаю! Бабушка втянула меня в эту авантюру, вот пусть и уговорит своего замечательного господина Стайна стать первой жертвой, в смысле – первым объектом интервью. А возьму его я сама, мне интересно. Возможно, и впоследствии оставлю эту рубрику за собой. Происшествия… Тут нужен как раз господин Стайн: кто ещё может подсказать мне, к кому обращаться за столь специфической информацией. Начальник дворцовой охраны пошлёт меня подальше и будет абсолютно в своём праве. А вот по рекомендации… Ох, как же всё это сложно и хлопотно!

– Ваш завтрак, Моника, – голос трактирщика вырвал меня из задумчивости, – пирожки с яблоками и сыром. Любите?

– Мне кажется, у вас с чем угодно пирожки замечательные, – совершенно искренне сказала я, откусывая сразу треть тёплого шедевра с чуть солоноватым сыром. – А вы можете мне с собой завернуть несколько? Вдруг я пообедать не успею?

– Конечно, – кивнул довольный комплиментом трактирщик и снова удалился в сторону кухни.

– Не боитесь фигуру испортить? – раздался прямо над ухом вкрадчивый голос, и я чуть не подавилась пирожком. – Столько выпечки вредно, я точно знаю.

Я повернулась и увидела соседа, который, покончив с завтраком, явно собирался идти по делам, но решил озаботиться моим питанием. Как мило с его стороны, прелесть просто!

– Не боюсь, – мило улыбнулась я, – хотя и совершенно не понимаю, почему вас это так беспокоит, Ричард.

– А вы сейчас куда, Моника? – предпочёл не услышать мой комментарий приставучий сосед. – Может, вас подвезти? За мной придёт служебный экипаж.

– Не волнуйтесь, я оценила как ваше предложение, так и информацию о том, что за вами присылают экипаж, а значит, вы важная птица, но – нет, – я принялась с аппетитом поглощать вкусную молочную кашу, а Ричарду не оставалось ничего другого, кроме как покинуть меня. Любая попытка задержаться выглядела бы уже подозрительно, а моему наблюдателю – или кто он там – это было ни к чему.

Я же после завтрака, поблагодарив дядюшку Томаса, отправилась прямиком к бабушке, которая вчера сказала, что я обязательно должна зайти и рассказать ей о результатах встречи с его величеством. Я, правда, предполагала, что у неё есть и иные источники информации, но пренебрегать бабушкиной просьбой сочла невежливым.

На этот раз я вошла через главные ворота, приветливо поздоровавшись с привратником и охраной, и в сопровождении выпорхнувшего на крыльцо Хилларда прошла в гостиную. Сумочку я взяла с собой, а вот пакет с пирожками оставила в холле. Ещё не войдя в комнату, я услышала голоса и поняла, что бабушка не одна. Вопросительно взглянула на дворецкого, но тот никак не отреагировал и, распахнув дверь, торжественно объявил:

– Меди Моника Мэнсфилд к леди Синтии.

Я вошла в светлую, очень стильную и невероятно красивую гостиную и застыла у дверей, отчаянно жалея, что не могу развернуться и выйти.

– Моника, какая неожиданная радость, – навстречу мне из кресла поднялся невысокий изящный мужчина, в котором, несмотря на его хрупкость, чувствовалась недюжинная сила. Есть такой тип мужчин: не меч, но смертельно опасный узкий кинжал.

– Здравствуй, папа, – вздохнув, произнесла я и с упрёком взглянула на виновато пожавшую плечами бабушку, – я тоже очень рада тебя видеть.

– Но почему я узнаю о твоём приезде вот так, внезапно? – лорд Мэнсфилд изобразил на лице удивление пополам с обидой, но его глаза при этом холодно и цепко ощупывали меня с ног до головы, словно проверяя, не обнаружатся ли на мне какие-нибудь внезапно возникшие дефекты.

– Я не была уверена, что после нашего последнего разговора по-прежнему могу считать, что мне рады в родительском доме, – сдержанно ответила я, поборов въевшуюся годами привычку постоянно оправдываться, от которой я с таким трудом избавилась за годы, проведённые в пансионе.

– Ну что ты такое говоришь! – папа изобразил улыбку, которая, как и всегда, не очень хорошо сочеталась с равнодушным взглядом тёмных глаз. – Двери нашего с мамой дома, разумеется, для тебя открыты.

Меня всегда восхищало умение отца не сказав ничего, дать понять очень многое: например, сейчас мне недвусмысленно намекнули на то, что это их с матерью дом, а не наш общий, то есть меня по-прежнему не воспринимают как полноценного члена семьи. В общем-то, нельзя сказать, что это сильно меня удивило: к чему-то такому я была готова.

– Жаль, что ты, видимо, так и не избавилась от этого нелепого стремления к самостоятельности. Я разочарован, Моника! – папа недовольно покачал головой и отвернулся.

– Тогда к чему весь этот спектакль? – я держалась, потому что понимала: этот разговор неизбежен, его нужно просто перетерпеть, вот и всё. – Ты разочарован, я не изменила своих принципов и своего решения, так к чему всё это?