Утром следующего дня военный совет продолжился, к общему облегчению, без вопроса о том, давать ли сражение под стенами Саратова или же нет. Сейчас на совете решались вопросы о взаимодействии войск и общей позиции полков. Честно скажу: никогда не думал, что такие, казалось бы, простые вопросы окажутся столь сложными. Ну скажите мне, для чего думать о том, кто будет впереди, а кто сзади на сто метров, если в бой все равно пойдут все? Вот и я не понимаю. Поэтому, думаю, больше мои военные советы не будут собираться в таком составе. Только проверенные, а главное, грамотные и понимающие люди!

В середине дня ко мне подошел капитан Нарушкин и сказал, что прибыл гонец со срочным донесением.

– Господа, минуточку внимания! – Я встал со своего кресла, поднимая правую руку. – Мне только что стало известно, что прибыл гонец с донесением. Поэтому попрошу у вас тишины, причем полной. Зови.

Тут же, как только ушел лейтенант, в дверь вошел запыленный, уставший молодой человек, с сумкой, похожей на дипломат, только чисто кожаный, без металлических вставок. Встав передо мной, он раскрыл «дипломат» и, достав оттуда сложенный лист бумаги, протянул мне.

Прежде чем взять письмо, я поинтересовался у гонца, откуда он.

– Я из передового отряда третьего драгунского полка, сержант Константин Чересов.

– Хорошо. А что ваш полк забыл так далеко на юге России? Разве мой батюшка не на границе со шведами вас оставил? – изумился я.

– Так и есть, господин бригадир. Просто мне дозволено было родных навестить, тут неподалеку, в награду за спасение нашего командира, капитана Духанова, – отрапортовал гонец в драгунской форме.

– Замечательно. Коли так, давай посмотрим, какие вести ты нам привез.

В донесении говорилось о том, что отряды бунтовщиков под предводительством Некрасова и Павлова, верных сторонников Булавина, скорым маршем движутся к Саратову.

– Сколько времени ты вез донесение? – спросил я у драгуна, прочтя неровные буквы.

– Один день.

– Что ж, спасибо за службу, сержант, можешь отдохнуть и быть свободным, – сказал я драгуну.

– Рад стараться, господин бригадир! – крикнул гонец и, развернувшись на каблуках, вышел из приемной комнаты, по воле случая ставшей залом совещания.

– Господа, хочу сообщить вам одну новость. Отряды мятежников Некрасова и Павлова движутся к городу и достигнут его самое большее через два дня. Идите, готовьте свои полки, скоро им придется выказать доблесть в бою.

«Что ж, в принципе, я так и предполагал, решение будет только моим. Проверка на вшивость, как говорится, – усмехнулся я про себя, следя за тем, как места совета пустеют. – Как все-таки здесь плохо устроено взаимодействие войск! Конечно, и в нашей армии не ахти, но такой-то неразберихи не было! Пускай какие-то инциденты были, не скрою, но чтоб так… нет, не было! Надо менять всю эту долбаную систему!

А что, вполне возможно, раз уж государь сам наделил меня властью, то и немного поглубже залезть можно. Наглядный пример – вот он, при мне: витязи. Конечно, боевого опыта мало, зато выучка много лучше, чем у тех же приданных мне полков. И это если не брать в расчет батарею из двадцати пушек – тоже сила немалая, при условии рационального использования, конечно.

Итого, подсчитав все имеющиеся в наличии силы, имеем: батальон витязей, вместе с двадцатью трехфутовыми пушками, два регулярных полка от инфантерии, триста драгун и в довершение – ополчение с гарнизонным отрядом. Что ж, можно считать боеспособными около трех тысяч человек. Недурно».

Все офицеры вышли, оставив меня с помощниками наедине. До ночи времени было много, поэтому мы решили еще разок просмотреть схему городских стен и прилегающих к ним улиц. На всякий случай. Мало ли что в жизни бывает. Но, может, к счастью, а может, и нет, нам так и не удалось найти что-то такое, чего мы до этого не смогли увидеть. Все укрепления на карте были новыми и крепкими. Впрочем, сомневаться в этом нам не было смысла, ведь капитальный ремонт стен проводился только пять лет назад. Тогда пришлось перебирать чуть ли не треть всех внешних укреплений.

– Пожалуй, мы предусмотрели почти все, Старший брат, – наконец сказал Прохор, когда мы в очередной раз обговаривали возможность контратаки наших солдат со стороны восточных ворот Саратова.

– Да, конечно, Прохор, почти все, но все же возможность какой-либо каверзы остается. К сожалению, мы не можем предугадать абсолютно все, – устало сказал я витязю. – Друзья, нам стоит отдохнуть, завтра тяжелый день, так что ступайте и велите истопить баньку, а то я так давно не был в ней, что кажется, вечность прошла!

– Наконец-то! – воскликнул Кузьма, радостно потирая руки. – Девок приведем…

– Это без меня! – протестующе поднимаю ладони.

– Почему же это? Ты что, старик немощный? Али беда какая с тобой случилась? – с улыбкой спросил Сашка.

– Не до этого мне, и все! Нечего приставать ко мне. Да и тебе, Саша, не мешало бы провести денек без общества женщин, – заметил я.

– Зачем? Мне с ними хорошо… Они мне спинку трут, да так, что потом часок-другой в истоме лежишь… – плотоядно улыбнулся двадцатилетний помещик.

– Ты как мальчишка, ей-богу, который дорвался до сладкого! – со смехом сказал Кузя, пихая друга локтем. – Так же хочешь всего и много. А вот о последствиях почему не думаешь?

– Каких таких последствиях? – насторожился Сашка.

– Да ты после каждой ночи встаешь такой, словно полдня за конем гонялся. И отходишь только к обеду.

– Так отхожу же! – надулся Александр.

– Вот в том-то и дело, что бунтовщики могут напасть в любое время, а ты только к обеду и отходишь. Мы же не можем им сказать: мол, подождите, у нас тут Сашенька почивает, отдыхать изволит…

Кузьма еще не договорил, а мы с Прохором уже засмеялись, больно уж комично было лицо виновника разговора. Такое, словно у младенца отобрали его любимую игрушку.

– Да я вообще без них могу! Как наш Алешка! – гордо выпятил грудь Саша.

– Эй! Меня только в вашу перепалку не втягивайте. Идите лучше распорядитесь насчет баньки! – с улыбкой напомнил я им.

Подначивая друг друга, друзья ушли из приемной, но их голоса были слышны еще очень долго.

– Ну что, Прохор, как тебе наши дела видятся? – наконец спросил я витязя.

– О чем ты хочешь услышать, Старший брат? – спросил он.

– О том, правое ли дело за нами? Как витязи себя чувствуют? Есть ли вопросы, какие надо мне сказать? – заглядывая ему в глаза, спросил я майора. – Говори все, что наболело, я выслушаю. Ты же сам знаешь, не раз уже говаривали мы с тобой, брат.

– А надо ли, Старший брат, тебе обо всем говорить? Ведь многое может и неприятным оказаться, – вопросительно посмотрел на меня витязь.

– Надо, Прохор, ты даже не знаешь, как мне это надо!

– Что ж, коли так, то скажу тебе все, только ты не серчай, ежели обижу тебя словом нечаянно.

– Говори все как есть и не бойся. Поверь, это знание нужное, как всем витязям, так и мне, – успокоил я его.

Еще в первый наш с ним разговор я сразу же ему сказал, что никого наказывать за мысли не буду, но при этом должен знать обо всем в корпусе. Поначалу молодой отрок сопротивлялся, но после второй беседы сам говорил, что не так и почему, по его мнению, это не так. Благодаря таким беседам, пускай и не частым, все витязи, проходя учебу, были довольны своим выбором, притом что их нагрузки никто не снижал. Просто во время разговоров с их начальником, который стал им почти официально только три месяца назад, все жалобы и недовольства всплывали наружу. И если претензии были обоснованы, то я приказывал исправлять нежелательное введение или правило.

К моему удовольствию, благодаря постоянным беседам с Прохором мне удалось избежать множества ошибок. Наши разговоры позволяли мне не только вовремя узнавать о возможных будущих проблемах, но и глядеть на все новшества глазами витязей. Для Прохора… Не знаю, что ему лично давали наши разговоры, но вот для витязей они были только плюсом. Так сказать, образовалась линия связи с одним посредником в лице самого Прохора.

– Я не раз говорил тебе, Старший брат, что многим витязям тяжело вобрать всю эту премудрость. Уж больно внове все это. Ведь большая часть кадетов, бывшие крестьянские дети, гуляли по улицам, попрошайничали. Вот они-то не могут понять, зачем это все, ну, кроме богословия, конечно. Нам даже наставники не могут сие объяснить, никогда ранее так воев не учили.

– Так в чем же дело? – нахмурившись, спросил я майора. – Объясни мне, Прохор, и не юли! Ты же знаешь, что я хочу от тебя услышать!

– Мы не знаем, кем будем дальше… – тихо сказал Прохор.

– Да уж, Прохор, не ко времени ты этот разговор затеял. Не этим голова у меня занята, не этим. Впрочем, коль спросил, скажу еще раз, напрямую, ежели своим умом не дошел. Не просто воев мы с тобой готовим, а будущих сподвижников наших. Тех, на кого опереться и кому довериться нам с отцом можно будет без сомнений и оглядки. Настоящих служилых людей для службы государственной, безгранично престолу преданных, честных и знающих. Вот почему и премудростей, как говоришь, много. Ведь без этих премудростей не справишься с теми многими новинками, которые вскорости для армии подготовлены будут по моему указу.

– Так мы не на убой идем, Старший брат? – с надеждой спросил Прохор.

– Конечно, нет. Мы здесь, чтобы остановить бунтовщиков и на практике проверить все те навыки, которые витязи получили в корпусе, – ошеломленно ответил я ему. – А с чего ты взял, что это так?

– Не знаю, – удивленно ответил командир витязей. – Вроде как слух прошел, вот и началось…

– Но теперь, надеюсь, ты объяснишь витязям, как обстоят дела на самом деле? – спросил я его.

– Конечно, Старший брат, – с улыбкой ответил Прохор, расправив плечи, словно до недавнего времени на них лежала неподъемная тяжесть.

– Больше нет никаких вопросов или проблем? – поинтересовался я у витязя.

– Нет, – четко ответил он.

– А как же насчет недавнего столкновения с бунтовщиками? Ни у кого нет никаких сомнений? – допытывался я у Прохора.

– Нет. А какие могут быть сомнения, если есть приказ? Мы же воины, а не торговцы. Так что насчет исполнения твоей воли, Старший брат, ты не беспокойся, – заверил меня шестнадцатилетний отрок, с искренней преданностью смотрящий мне в глаза.

Засим я отпустил витязя, отправившись в баньку. Однако уже к полуночи мы с друзьями разошлись.

* * *

26 мая 1708 года от Р. Х.

Осада Саратова. Отряды Некрасова и Павлова

– Наконец-то дошли! Я уже думал, что вечно добираться будем, – проворчал русоволосый мужчина преклонного возраста, взирая с холма на раскинувшийся вдалеке город.

– Да ладно ворчать-то, шли меньше трех недель, – с улыбкой ответил молодой всадник с черными как смоль волосами.

– Шли недолго, да вот только чует мое сердце недоброе что-то, – ответил старший собеседник молодому казаку.

В том, что это были казаки, никто и не сомневался, слишком уж заметна и известна их одежда по всей Руси, да и не только по Руси. Казаков выделяет их стать, то, как они держатся, их свобода, их неуемная ярость, частенько используемая против врагов России по велению царей, а бывает, и без них – одни «походы за зипунами» чего стоят. Вот только теперь эта самая ярость и неудержимое желание свободы обернулись против Руси.

Два старшины стояли на холме и следили за тем, как их воинство быстро занимает удобные позиции перед городом, тут же окружая их привезенными с собой телегами и фашинами. Кто-то из войска отправился в ближайшую чащу, из которой почти сразу послышались удары топоров и треск падающих деревьев. Часть воинов отправилась на разведку местности вокруг города, выискивая слабые места в обороне.