В плане музыкальной техники Керри, так же как и Ханнеман, самоучка, и у обоих гитаристов присутствует инстинктивная тяга к дьяволу в музыке^[11]. Взгляды Кинга, возможно, покажутся непосредственными. Но его инстинктивная философия соответствует внутреннему взгляду признанных мыслителей. Обрати внимание, как Вольтер^[12] интерпретирует фразу философа 17 века Жана Мелье, священника, ставшего атеистом: «Мир не будет свободен до тех пор, пока последний король не будет задушен кишками последнего священника». Вот тебе и текст песни Slayer, датируемый 400 годами назад.

Непокорная философия Кинга воплощает в себе гораздо более объемный тезис атеиста-экзистенциалиста. Посыл группы является антитезой христианской проповеди о братской любви и мире на земле: с точки зрения Slayer, сердце человечества – черное и пропитано насилием и разрушением. Как писал философ Норман О. Браун: «История Человека не является результатом его любви».

В мире Slayer Рай, может быть, и считается фантастической концепцией, но Ад – это реальность. Это не пылающая преисподняя где-то у подножия вселенной. Ад – это то, что происходит, когда власть не знает границ. Как изображено на обложке альбома Reign in Blood, Ад – это Освенцим.

ПРИЗРАК В ЧЕРНОМ: ДЖЕФФ ХАННЕМАН

Отчужденный отшельник Ханнеман был в группе фанатом истории. Его отец германо-американского происхождения во Второй мировой воевал на стороне Америки. Ханнеман-старший принес домой коллекцию нацистских реликвий. Когда маленький Джефф обнаружил памятные сувениры, в нем на всю жизнь проснулся интерес к тому периоду истории.

«Мне нравится все, что связано с войной, потому что я читаю много книг, – рассказывал Ханнеман в интервью журналу Decibel. – Том любит про демонов и войну. И так с первых дней. Время от времени я говорю Керри: “Сколько можно писать про Иисуса? Оставь ты его уже в покое! Я тоже не верю в Бога, но было бы здорово для разнообразия написать о чем-то другом”. Наверное, он то же самое говорит о моих увлечениях».

После смерти Ханнемана Кинг вспоминал: «Когда Slayer впервые выступили в России, кажется, в 1998 году, мы с Джеффом отправились в один из музеев военной техники в Москве. Никогда не забуду, как он ходил, разглядывал танки, оружия и другие экспонаты. Он напоминал счастливого ребенка в рождественское утро. Но это была его стихия, он столько знал об истории Второй мировой, что мог бы преподавать ее в школе».

Несмотря на впечатляющий талант к поэзии и активный интерес к истории, Ханнеман был далеко не академиком. Будучи подростком, он добавил в список своих интересов металл, панк, женщин, наркотики, видеоигры и алкоголь. И после того, как группа завязала с наркотой, Джефф больше никогда не пополнял список. Ханнеман, вероятно, был не единственным парнем в тяжелой музыке, на чьей гитаре одновременно красовались наклейки «Окленд Рейдерс» и Dead Kennedys, но никто другой на ум не приходит.

Если не обращать внимания на бледную кожу, столкнувшись с его немногословностью и уличным диалектом, вполне можно было бы принять Джеффа за серфера. Еще у него суровые черты лица, и кажется, что он всегда агрессивно настроен. В интервью журналу Kerrang! он поведал о давнем романе, который показал его с деструктивной стороны: «Я встречался с девушкой, она, в отличие от меня, была из очень богатой семьи, поэтому я еще переживал идиотский период классовой зависти, – рассказывал он Стеффану Чирази. – Я взял ее тачку и просто расхреначил в щепки, без какой-либо причины. Я постоянно смотрел на ее тачку и думал: “Черт бы тебя побрал, богатенькая маленькая… – и БАМ!!”»

Машины и танки во многом сформировали личность Джеффа. Подростком он любил угонять тачки, но его дни за рулем были сочтены. После нескольких арестов за вождение в нетрезвом состоянии Джефф решил отдать водительские права, а Кингу с Арайей пришлось долгие годы возить его на репетиции и обратно. Алкоголь был для Ханнемана в приоритете. Возможно, звучит противоречиво, но с годами Джефф все чаще предпочитал тусовкам бутылку.

В начале 80-х, когда металл становился тяжелее, этих четырех непохожих друг на друга амбициозных парней, желающих выступать на сцене, объединяла жажда скорости.

6. Трэш-инкубатор

Штат Калифорния не просто стал местом революции трэш-метала. Он ее проспонсировал на сумму 2,3 миллиарда долларов с помощью проекта, в результате которого непреднамеренно родилась более мощная версия хеви-метала.

Южная Калифорния – место контрастов, солнечный плавильный котел религиозных республиканцев, консервативных бизнесменов, их бунтующих отпрысков, закаленных серферов, угашенных хиппи, воинствующих батраков, нескольких представителей латинской культуры, такого же неоднородного населения черных, людей других национальностей и огромного количества приодетых богачей, которые стекаются туда со всего мира. Учитывая погоду и культуру Калифорнии, это место является благоприятной почвой для суровых возможностей.

В течение 20-го века музыкальная культура значительно отошла от своих корней в мифологии, магии, мистицизме и боевых искусствах. Металл все вернул. Трэш был быстрее любой музыки, существовавшей прежде. Он был тяжелее. Он был громче. Он был мрачнее. По сравнению с любителями вечеринок – группами вроде Mötley Crüe и Quiet Riot – замысловатые трэшевые композиции больше напоминали классическую музыку.

В середине 1980-х Metallica, Slayer, Megadeth и Anthrax определили основные параметры трэш-метала. Эти группы были известны как «Большая четверка» трэша. Они не всегда были самыми экстремальными, но в тот «золотой» век стали самыми успешными представителями жанра. Впоследствии они собирали арены и гастролировали по миру, а также удостоились «платиновых» альбомов. Три группы из «Большой четверки» родом из Калифорнии. На протяжении шестидесяти лет этот штат вкладывал огромные инвестиции в трэш-инкубатор.

Металлическую сцену Южной Калифорнии создавали в начале 1980-х подростки с окраины Лос-Анджелеса и округа Ориндж. Звезды этой сцены еще не могли легально купить себе алкоголь. И до выступлений в клубах они тоже не дотягивали. Поэтому Metallica, Slayer и их кореша трудились дома, где плавили металл, придавая ему новую форму, – в домах Дауни^[13], которые готовились под снос. Местный рабочий класс всеми силами сопротивлялся давно вынашиваемому проекту по прокладке автострады 105.

Проект существовал на чертежной доске с 1947 года. Автострада должна была соединить пригород Норуолк (округа Лос-Анджелес) с Международным аэропортом Лос-Анджелеса. И в конце 1960-х планам суждено было осуществиться. Судя по первым спорным эскизам, должно было быть уничтожено огромное количество малообеспеченных районов. Правительство решило сравнять с землей тысячи домов, квартир и коммерческих предприятий. В 1972 году был подан коллективный иск и разрушений, казалось, удалось избежать. Но в 1979 году состоялся суд. В 1982-м началось строительство автострады. А в 1993-м состоялось официальное открытие трассы. В конечном итоге проект на 2,3 миллиарда долларов – финансируемый штатом и партнерами – вытеснил около 8 000 различных структур почти на 6 400 участках. С момента начала строительства до завершения проекта, затея, в реализации которой участвовало не одно поколение, принесла неожиданные дивиденды и оставила глубокие отметины на металле и панке.

Готовясь к строительству автострады, департамент транспорта штата Калифорнии скупал одну недвижимость за другой. С того момента, как был выписан первый чек на покупку дома, до момента начала сноса, пространство, занимающее расстояние в 27 км зарезервированных под государственные нужды частных участков, станет своеобразной площадкой для заброшенных и непригодных для жилья домов, в которых устраивали вечеринки металхэды и селились панки.

(Эпизод с панками с ирокезами и пустующими домами был экранизирован в фильме «Пригород», малобюджетном кино, снятом Пенелопой Сфирис, выступившей режиссером классического документального фильма о лос-анджелесском панке «Падение западной цивилизации». Позже Сфирис показала глэм-метал в фильме «Падение Западной цивилизации: годы металла», а затем очаровала Америку длинноволосыми бесшабашными выходками в фильме «Мир Уэйна». В саундтреке к фильму «Пригород» есть песня группы D.I. «Richard Hung Himself», которую Slayer потом запишут для альбома каверов Undisputed Attitude.)

Эти районы также объединили группы, ведущие дружескую борьбу за металлический трон.

«Было здорово, – вспоминал Кейтон Де Пена, фронтмен крайне недооцененной трэш-формации Hirax, одного из важнейших клиентов лейбла Metal Blade в годы становления. – Мы были молодыми и безумными и брали от жизни все. Никто нам не указывал, поэтому мы могли делать, что душе угодно, ведь дома все равно подлежали сносу. Однако некоторые ребята жили там практически до тех пор, пока их не выгнали и не попросили переехать, – к примеру, парни из Metallica. Мы у них постоянно зависали. Металл мы слушали 24 часа в сутки, 7 дней в неделю».

До того, как в группу пришел Клифф Бёртон, первым басистом Metallica был Рон Макговни. Родителям Макговни принадлежало четыре дома в Дауни, и они за них держались. Их семья арендовала три дома, стоявших в ряд. И как только стало понятно, что сноса домов не избежать, родители разрешили молодому Рону и его другу Джеймсу Хэтфилду переоборудовать гараж в красно-белое репетиционное помещение. И дом стал местом тусовок Metallica. Из этого района родом все местные оголтелые звезды металла.

До того, как парни из Slayer стали музыкальными звездами, половина состава была завсегдатаями местных тусовок и пьянок. Длинноволосые металлюги с ночи до утра крутили пластинки, нажирались пивом и глушили водку, пока не отрубался последний. Тусовка была разношерстная. Арайя регулярно захаживал, если не сказать, что был одним из «постояльцев».

Несмотря на то, что Slayer тусовались с другими группами, в дружеских отношениях ребята ни с кем не состояли. Ханнеман скорее предпочитал приводить друзей из школы Джордан Хай (Джефф играл в защите. «Я давал прикурить нападающим, чтоб им жизнь медом не казалась», – рассказывал он в интервью журналу Decibel в 2009 году).

«Кто из нас по глупости в молодости не нажирался? – говорит вокалист. – Мы просто делали то же, что и все остальные: страдали херней и строили из себя крутых парней».

Обычно Арайя не считал странным зависать с ребятами, которых он был старше на четыре года. Но время от времени ему приходилось быть крайним.

«Тебе вроде как невдомек, а потом врубаешься: “Твою же мать, да я здесь самый старший – ведь могу и в неприятности влипнуть”», – вспоминал Арайя.

Ханнеман зависал настолько часто, что грозился стать лежачим овощем. Поднимаясь по ступенькам к Макговни, никто бы не удивился, если бы пришлось перешагивать через Ханнемана, валявшегося в отключке. Джефф был в группе королем вечеринок, однако сам «Король» (англ King – король) на них отсутствовал.

«Не припомню, чтобы Керри любил тусоваться, – вспоминал Де Пена. – Он чертовски целеустремленный. В нем течет кровь Slayer, и я уверен, он ложится спать с мыслью о Slayer. Больше всех отрывались Ханнеман и Арайя. О Джеффе Ханнемане и вовсе легенды ходили».

Кинг впервые попробовал алкоголь лишь в 21 год и ни разу в жизни не притронулся к наркотикам. Поскольку он пропускал все вечеринки, даже завсегдатаи тусовки регулярно встречали его на концертах и считали самодовольным и заносчивым. Но наедине с тобой он очень стеснялся и избегал зрительного контакта. Во всяком случае, Керри в тусовке любили не так, как Арайю и Ханнемана.

«Я считал его напыщенным придурком, – вспоминал Де Пена. – Но теперь я его прекрасно понимаю и мне понятно, что он за человек. Он один из тех в нашей музыкальной тусовке, кого я безмерно уважаю».