Валентина подошла к месту, огороженному криминалистами. Тут были знакомые из горной поисково-спасательной группы, а также Лоренсо Сальвадор, руководивший разметкой участка на квадраты для обследования. На земле лежал продолговатый мешок, в который, судя по всему, уже упаковали труп. Клара Мухика в это время должна была проводить вскрытие принцессы, поэтому сюда прибыла ее помощница Альмудена Кардона.

Поздоровавшись с сержантом из местного отделения, Валентина решила не терять времени и осмотреть труп. Облачившись в комбинезоны, они с Ривейро прошли за ленту. Лейтенант ожидала увидеть тело в плачевном состоянии, однако облепленный тиной труп сохранился неплохо, хоть приятным такое зрелище все равно не назовешь.

– Привет, Кардона, как ты? – спросила Валентина судмедэксперта.

– Потихоньку, – улыбнулась та одними глазами над скрывавшей пол-лица маской.

Труп лежал на спине, человек был одет в элегантный серо-синий костюм, который, несмотря на грязь, выглядел дорогим. Синяя рубашка, галстука нет, один черный ботинок. Второй увяз где-то в мертвых топях, а может, остался в багажнике какого-то автомобиля или в любом другом месте, куда хозяин ботинок вряд ли планировал попасть.

Описать лежащего перед ними мужчину было непросто. Валентина и Ривейро молча осмотрели его. Худой, но наметилось пивное брюшко – правда, живот мог вздуться от газов в процессе разложения, – короткие каштановые волосы, возраст около сорока пяти, кожа бледная, рыхлая. Но вот лицо жертвы совершенно не поддавалось опознанию, обитатели мертвых топей успели как следует над ним поработать, особенно над левой половиной.

– О, вот и “Команда-А”! – воскликнул Лоренсо и помахал им рукой в знак приветствия. – Ну как вам? Сегодня прямо-таки комбинация карт Таро: Королева и Повешенный.

– Повешенный? – удивилась Валентина.

– Ага, его задушили. Это вроде бы установили. Кардона, я правильно говорю?

Судмедэксперт кивнула и сделала им знак приблизиться.

– Видите? – указала она на едва заметную красную борозду на шее мертвого. – Душили его, скорее всего, удавкой или тонкой веревкой. Похоже, кто-то напал сзади и затянул удавку. Обратите внимание, тут след поглубже, видите? – Она указала на кадык.

– То есть убийца был человеком сильным? – спросил Ривейро, отметив, что покойный достаточно высок, никак не меньше метра восьмидесяти.

– Полагаю, да, но, как всегда в таких случаях говорит Мухика, лучше не торопиться с выводами, а дождаться результатов вскрытия.

– Конечно, – согласился Ривейро. – Но как ты думаешь, сколько он пролежал в болоте?

Судмедэксперт приподняла руку трупа.

– Руки просто как у прачки, – сказала она и уронила руку мертвеца. – А значит, в воде уже не меньше недели.

– Как у прачки? – Валентина удивленно посмотрела на Кардону.

– Ну да. Видите, кожа уже слезает, будто перчатка. От длительного пребывания в воде кожа начинает отходить, такое состояние называется “рукой прачки”. Трупное окоченение приводит к побелению кожного покрова, кожа сморщивается и становится более плотной. К тому же заметны эмфизематозные изменения, под воздействием газов труп раздулся. Все же надеюсь, что еще получится снять четкие отпечатки пальцев.

– При нем ничего не было? Обручального кольца, кошелька, карточек, хоть чего-нибудь?

– Нет, насколько я знаю, – покачала головой судмедэксперт и кивнула на Лоренсо Сальвадора: – Это нужно уточнять у него.

– У нас есть монета, уже что-то, – отозвался криминалист.

– Я в курсе, – сказала Валентина, – иначе бы нас здесь не было.

– А, ну да, ну да. Погодите, сейчас покажу.

Сальвадор нагнулся к своему чемоданчику и достал пластиковый пакетик, Валентина и Ривейро приблизились. Монета действительно напоминала ту, что они видели утром, хотя эта, вторая, не отдавала матовым блеском старого золота, она была светло-коричневой, менее истертой и лежала в прозрачном мешочке, обвязанном синим шнурком.

– Того же года, что и первая? – спросил Ривейро.

– Без понятия, – признался Лоренсо. – Я не смог разобрать, что на ней написано, изучу в лаборатории, но выглядит такой же старой. Тут что-то вроде замка, лев и буквы, но их не прочитать без аппаратуры.

– И над каждой буквой, похоже, корона, – сказала Валентина, склонившись над пакетиком с монетой.

– А ведь точно! – воскликнул Лоренсо. – И правда короны! И надпись по краю…

– Черт, теперь еще и нумизматом придется заделаться, – посетовал Ривейро.

Валентина все рассматривала пакетик с уликой.

– А что это за синий шнурок?

– В этом и суть, лейтенант, – Лоренсо покачал головой, – монета была упакована в пластиковый пакет, перетянутый этим шнурком, а шнурок был привязан к брючной петельке. Должно быть, пакетик лежал в кармане, но когда тело нашли, он свисал с петельки. Знаете, некоторые так ключи носят.

Валентина и Ривейро переглянулись.

– То есть убийца хотел, чтобы монету увидели сразу. – Валентина шумно втянула воздух, вспомнив утренний разговор о “подписи” убийцы. – Может быть так, что этим самым шнурком его и задушили?

– Судя по длине, вполне возможно, но нужно провести анализы, хотя, боюсь, точного ответа не будет, слишком долго и тело, и шнурок провели в воде.

– А узел какой? Морской или простой? Нужно изучить состав ткани шнурка и этот пакетик.

– И проверить, нет ли кого подходящего в базе пропавших без вести, – добавил Ривейро, глядя на труп. Хоть бы костюм и рубашка оказались достаточно редкими, это помогло бы установить личность владельца.

– Дайте мне время, и я отвечу на все вопросы, – пообещал Лоренсо, убирая улики обратно в чемодан.

– Договорились. Мы пока тут осмотримся и побеседуем с человеком, нашедшим тело.

Валентина взглянула на Ривейро, тот кивнул, и они двинулись к заброшенного вида дому с нелепым названием “Тыковка”.

Путешественник из Пещеры ласточек
Размышление второе

Мысль – опасная штука. А то, что она абстрактна и бесплотна, делает ее еще более угрожающей. Любой человек может захотеть однажды пережить невероятное приключение, но лишь немногие находят в себе мужество шагнуть навстречу неизвестности. Некоторые полагают, что мыслят масштабно, а на самом деле тонут в нерешительности, путаются в собственных ногах. Как и большая часть человеческой массы, как огромный косяк рыб, плывущий по течению.

Моя принцесса отважилась жить иначе. Как и у меня, у нее это в крови, она была собирательницей времени. При одном только воспоминании о ней что-то сжимается внутри от боли и бессилия. Мне нужно забыть ее, я знаю, что сейчас она – просто тень, но, боюсь, чувство вины не позволит мне этого сделать.

Я обращаю свой взор туда, куда осмеливаются смотреть лишь немногие. Я выбираю, какой будет моя мечта, моя миссия, моя жизнь, и это дает мне силы не колеблясь принимать решения, наполняет смыслом мое пребывание на Земле. Я мечтаю по-крупному и чувствую в себе достаточно мужества и решимости воплотить мечты в реальность. Но меня гложет сомнение: неужели мой выбор оказался ошибкой? То, что произошло, и то, что происходит сейчас… Я знаю, что не смогу изменить мир, но, по крайней мере, многие оглянутся назад, и, возможно, кто-нибудь узрит сокрытое. Если повезет, немногие избранные поймут, что у человека с твердыми убеждениями в руках огромная сила. Разве не этого жаждут люди – власти?

Валентина и Ривейро подошли к дому. Музыка смолкла. Из окна на первом этаже за ними наблюдал мужчина. Он смотрел так спокойно и невозмутимо, что казалось, будто смотрит он не на них, а сквозь них, точно через прозрачное стекло – взгляд его терялся где-то у кромки болота. Внезапно человек в окне исчез, однако через несколько секунд возник в дверях.

Мужчина был худ, но отчего-то угадывалось, что некогда это тело было крепким и мускулистым; тщательно причесан, начисто выбрит и опрятно одет. Ровно постриженные волосы совсем белые. Благообразный старик из викторианского романа. Одежда, хоть и поношенная, была аккуратной и отглаженной. Валентина удивилась умному живому блеску его глаз. Старик молчал, но это было молчание, исполненное достоинства. Он поприветствовал их легким кивком.

– Добрый день, я лейтенант Редондо, убойный отдел, – представилась Валентина, – а это мой коллега, сержант Ривейро.

Ривейро вежливо улыбнулся.

– Добрый день, лейтенант. Я Бенхамин Веларде, владелец дома, как вы уже наверняка поняли. – Старик откровенно разглядывал гостью. – Я уже все рассказал вашим коллегам, ничего нового сообщить не смогу.

– Если вы не возражаете, мне бы хотелось прояснить несколько моментов.

– А разве у меня есть выбор? Слушаю.

– Мы вас не задержим, сеньор Веларде. Я правильно понимаю, что вы заметили тело еще рано утром, на рассвете, но приняли его за бревно, болотную корягу и не сразу поняли, что в воде плавает человеческое тело, верно?

– Все верно, – подтвердил старик с таким утомленным видом, будто трупы под его окном – надоевшая обыденность.

– И когда течение прибило тело к берегу и вы убедились, что это не коряга, вы позвонили в полицию?

– Позвонил. Только тело не прибивало течением, оно дрейфовало само по себе. Здесь нет течения, вода стоячая.

– И вы не прикасались к телу?

– Нет.

– А вы не находили какие-нибудь предметы, которые могли бы принадлежать покойному?

– Нет.

– Абсолютно уверены?

– Нельзя быть уверенным в чем-то абсолютно, лейтенант. Вам ли этого не знать. Я что-то увидел в воде. Понял ли я, что это, или, скорее, догадался? Позвонил немедленно или сначала убедился? Вы видите труп таким же, каким увидел его я, или иначе? Оттенки меняют смысл. Тут лишь вопрос доверия. А я хочу вызвать у вас доверие, внушить вам его. Это игра, в которой нет ничего абсолютного.

Валентина смотрела на Веларде в полном изумлении от столь неожиданного монолога. Она готовилась к разговору с чокнутым стариком, доживающим свой век в окружении хлама и рухляди, а перед ней стоял философ. В каждом его слове, в осанке, в манере держаться сквозили достоинство и усталая умудренность.

– У меня нет причин сомневаться в ваших словах, сеньор Веларде. Но, может, вы видели или слышали что-нибудь необычное в последнее время?

– Ничего из ряда вон. С ходу ничего особенного не припомню. Но, конечно, память меня уже подводит.

– Понимаю, – кивнула Валентина, не зная, говорит старик серьезно или издевается. Но в любом случае сейчас из него ничего больше не вытянуть. – Сеньор Веларде, возможно, нам придется вскоре вас еще побеспокоить, после того как установим, сколько времени труп находился в воде. Но если вы что-нибудь вспомните…

– Непременно свяжусь с вами, – величественно кивнул старик.

– Спасибо, сеньор Веларде. – Валентина протянула ему визитку. – У вас в доме, похоже, немало мебели скопилось, – заметила она.

– Это все вещи Силии, моей жены. Она умерла. – В голосе старика не было враждебности. – Это все память о ней, я не готов избавиться от этих вещей. А вы, если я не ошибаюсь, работаете не в социальной службе, а в полиции, потому то, как я живу, не должно вас волновать.

– Разумеется. Пока местные жители или муниципальные службы здравоохранения не возражают.

– Тут кругом ни души, до самого пляжа Ойамбре, а это полкилометра отсюда. Социальные службы уже ко мне наведывались. Я живу как считаю нужным и никому не мешаю.