Остальных знатных я не знал. Был там строгий пожилой мужчина, выглядящий очень сердито и носивший форму, напоминающую военную, и три, такие же строгие дочери вместе с ним. Другим было семейство добродушных с виду толстячков-аристократов, самым толстым из которых, был глава.

Последний дом представляла женщина лет сорока. Холодная нордическая внешность делала ее похожей на супругу вождя викингов, а строгая, но утонченная мужская одежда – на солдата. Ее сопровождали три разновозрастных парня. Младшему было лет десять, старшему около восемнадцати.

Был еще мужчина. Стоял он немного поодаль, и как бы сторонился остальной четверки домов. Что он там делал, я не знал. А самое забавное, что был он одет совсем не по-летнему (хотя к обеду жара набрала силу).

Худощавый, лет этак за пятьдесят, он был одет в темные брюки, белую рубашку, галстук и приталенный бордовый жилет. Лысоватый, дворянин носил волосы на висках и затылке. Щеки белели седыми баками. Особенно выделял его золотой монокль в правом глазу.

Несмотря на любовь дворян к старомодному стилю в одежде, монокли уже давно никто не носил, если только они не были магическими.

– Итак, – проговорил избранный глашатаем, какой-то старый барон, имени которого я не знал, – заполнение чаши почти закончено. Но прежде, чем мы продолжим, я бы хотел сказать пару слов, – он улыбнулся, – многие дети людей, здесь присутствующих, посещают академию магии и чародейства, имени его Императорского Величества Сергея Милославовича Романова, да упокоят Предки его душу.

Дворянство зарокотало в ответ старому барону. Я слушал с интересом, уже предвкушал, что речь пойдет о старом дворянине в монокле.

– Думаю, все помнят новость о недавней смерти декана факультета ритуалогии Лукоша Анджеевича Спаковского. Так вот, в новом учебном году его место займет наш сегодняшний гость, – барон указал на дворянина в монокле, – просим любить и жаловать, Семен Витальевич Малиновский!

Вот как. Значит, именно о нем мне говорил Пушкин. Тот самый дворянин, что работал под прикрытием с прокураторами и вокруг которого крутился маг крови.

– Очень рад, очень рад, – вышел вперед Малиновский, – рад познакомиться со всеми вами!

Он взял короткую речь и минут пять говорил какие-то банальности о памяти прошлого декана, об учебе, чести и молодых поколениях магической аристократии. Однако, я постоянно ловил именно на себе взгляд его живых, но внимательных глаз. Кажется, Малиновский знал меня.

– Большое спасибо вам, князь, – кивнул барон-ведущий, – итак, все дуэлянты бросили в чашу свои имена. Пришло время добавить к ним записки с временем дуэлей. Эта честь предоставляется, – он взглянул на рыженькую, – госпоже Веронике Владиславовне Сикорской, дочери нашего славного благодетеля, Его Величества, Владислава Сикорского!

Девушка вышла чуть вперед, сделала скромный реверанс и тут же получила в ответ оживленные аплодисменты. Слуга принес ей стопку записок. Вероника Сикорская взяла их и быстро зашагала к чаше, чуть ли не переходя на бег. Энергично запрыгнула на ступеньки, прямо на каблучках. Девушка выглядела весьма бойкой и уверенной. Бросив бумажки внутрь сосуда, она спрыгнула на площадку, лучезарно сверкнула всем белозубой улыбкой. Снова получила ответ аплодисментами.

– Прошу вас, Ваше Величесвто, – указывая на Сикорского, барон протянул руку.

Теперь лысый дворянин вышел вперед.

– Пусть выпадет же жребий каждому смельчаку! – крикнул он заклинание чаши.

Та задрожала, стала звенеть низким вибрирующим звуком. А потом принялась выплевывать из себя по две записки за раз. Слуги собирали их и выкрикивали имена дуэлянтов, которые были теперь соперниками.

Следом чаша начала выплевывать по одной записке. И там распределялось уже время. Нам с Михаилом досталось десять вечера.

– Сейчас только час дня, – вздохнул Стас, – долго ждать.

– Дуэли начнутся в семь, – я улыбнулся, – попроси девочек, они тебя сводят на арену.

– Всем спасибо, все свободны, – проговорил барон-ведущий, и из толпы послышались смешки. Но их было немного. Кажется, отсылку поняли далеко не все.

Когда пестрая масса дворян начала рассасываться, и мы тоже, всем семейством уже двинулись к шатру, чтобы пообедать и прогуляться по дуэльному городку, чаша зазвучала снова.

Это произошло так внезапно, что все с недоумением обернулись, непонимающе загалдели.

В следующее мгновение, чаша выбросила три записки разом. Барон-ведущий, уже было сошедший с площадки, растерянно вернулся. Главы четырех домов взирали на происходящее с непониманием и тревогой. Только лицо Сикорского ничего не выражало.

Барон опасливо подобрал записки. Принялся читать.

– Тут… тут имена и дата, – сглотнул он.

– Читайте, – строго сказал Сикорский.

– Г-герцог, – начал ведущий, – Олег Петрин избран чашей стоять против, – он оторвал взгляд от последней записки.

Я внимательно и серьезно смотрел на происходящее. А фамилия Петрин показалась мне очень знакомой. Однако, последние события выветрили из памяти то, при каких обстоятельствах я ее слышал, и кому она могла принадлежать.

– Что происходит, – теребил мою руку Стас, – также быть не должно да?

– Мне кажется, не должно, – добавила Вика обеспокоенно.

– Точно не должно, – серьезно посмотрела на меня Тома, – я была здесь в прошлом году с дедушкой. То что случилось сейчас какое-то недоразумение.

… – против, – продолжил герцог-ведущий, – безтитульного дворянина Игната Орловского. Дуэль назначена на послезавтра, на семь вечера.

Дворянство загалдело с новой силой.

– Кто такой этот Петрин?

– А Орловский? Это тот парнишка, что освободил драконицу?

– Я знаю всех дуэлянтов! Эти господа не бросали имена!

Со всех сторон, обеспокоенным тоном доносились комментарии.

– Ты ведь не бросал свое имя, – уставилась на меня Вика.

– Нет, – холодно проговорил я, – не бросал.

Потом я увидел, как ко мне, рассекая толпу, словно военный корабль море, движется Сикорский. Он подошел и посмотрел на меня свысока.

– Олег не мог бросить записку. Скажите, ее бросили вы?

– Все видели каждого, – я не отводил взгляда от маленьких серых глаз князя, – кто бросал записки.

Он не ответил. Только засопел. Потом все же проговорил:

– И вас среди них не было. Да. Но это еще ничего не значит. Чашу можно обмануть. Сложно, но можно.

– Вы меня обвиняете, князь? – я посмотрел на него исподлобья, – и почему же герцог Олег Петрин не мог сам обмануть чашу?

– Я вас ни в чем не обвиняю. Пока что. Но, мне кажется, – склонился ко мне Сикорский и заговорил вполголоса, – вы знаете больше, чем говорите. А бросить ее герцог не мог. Потому что Прокуратор Олег Петрин, мой двоюродный племянник, пропал вчера утром.

Глава 5

– Я не обманывал чашу. Зачем мне это? Мало у меня, что ли других проблем? – говорил я сердито, но спокойно.

– Думаю, – заговорила серьезная женщина с нордической внешностью, – нет смысла сейчас выяснять, кто обманул ее, – она осмотрела всех собравшихся, – ведь все мы знаем, что будет, если дуэль, назначенная чашей, не исполнится.

– А что будет? – Малиновский с интересом посмотрел на женщину.

Главы всех четырех домов-спонсоров фестиваля собрались на арене под большим навесом в красно-белых цветах. В нем обычно заседали дуэльные судьи.

Кроме них был тут я, собственно говоря, молчаливый дуэльный судья, а также Семен Малиновский, которого, видимо, таскали везде, как хорошего гостя из Питера. Насколько я мог понять, он тоже интересовался дуэлями и дружил с высокопоставленными людьми из Северной столицы, которые присматривались к такому занятому бизнесу, как ставки на дуэли.

Я задумчиво смотрел на покрытое приятной зеленой травкой дуэльное поле. Еще не тронутое, оно радовало глаз.

Кто мог бросить записку, я не знал. Вообще, мог кто угодно. Например, сам Олег Петрин, может маг крови Бояринов, может даже Сикорский. Только зачем им было это все, я решительно не понимал. Ясно одно: ситуация запуталась крепким узлом. И, кажется, мне придется его распутывать. Договор с Пушкиным и прокураторами был однозначен: смерть мага крови в обмен на государственную награду в виде титула.

– А произойдет-то, – Сикорский, развалившийся на деревянном стуле, подхватил слова серьезной дамы, – что фестиваль встанет. Жеребьевка чашей – традиция, которой все доверяют. Иной способ дворяне не примут. Особенно те, кто ставит на дуэлянтов большие деньги. Потому что считают жеребьевку чашей справедливой. А чашей не воспользоваться, пока все, дуэли, что она организовала, не пройдут в установленном порядке.

– Верно, – нордическая дама сдержанно кивнула и гордо задрала острый подбородок, – поэтому фестиваль под угрозой. А решить проблему можно лишь одним способом.

– Провести эту дуэль к назначенному сроку, – не отводя глаз от зеленого дуэльного поля, лениво сказал я.

– Правильно, господин Орловский, – она кивнула снова и улыбнулась.

– Но Олег пропал, – Сикорский посмотрел на меня строго и мы встретились взглядами, – куда? Я не знаю. С организацией поисков на таком масштабном мероприятии настоящая беда.

Я был уверен, что остальные не знают об операции прокуратора Олега Петрина, иначе Сикорский свободно говорил об этом. Ведь, выходит, операция по поимке мага крови под угрозой. Знал ли он о ней? Скорее всего. Но молчал.

– Я посмотрю, что можно сделать, – серьезно сказал.

Все четверо глав посмотрели на меня Трое – удивленно, Сикорский – безэмоционально. Мне показалось, что в глазах Малиновского промелькнуло что-то, что можно было бы назвать надеждой.

– А что? – пожал я плечами, – все же я вовлечен в эту неприятную ситуацию. И без меня она и так не разрешиться. А сидеть сложа руки, когда передо мной возникают проблемы, я не привык. Так что с радостью помогу.

Потом улыбнулся и добавил:

– В перерывах между дуэлями.

– Весьма благородно с вашей стороны, – нордическая дама мило улыбнулась, – если вам удастся найти Петрина и провести эту дуэль, вы спасете фестиваль. И, – она окинула всех взглядом, – получите весомую благодарность от нас. Естественно, в денежном выражении.

– Соглашусь, – толстяк из дома, который мне представляли, но я не запомнил фамилии, заговорил высоким голосом, – что благородному господину Орловскому нужно заплатить за такую работу. Иначе мы сами потеряем больше, чем заработаем. Не будет дуэлей – все просто разбегутся.

– И доверие дворянства, – захрипел старик-офицер, – будет для нас потеряно. Авторитет мероприятия упадет, и в следующем году никто уже не станет кхм… участвовать в нем.

– Тогда вам повезло, – я улыбнулся, стоя все это время у заборчика, ограничивающего расположенную на высоте судейскую террасу, – что я согласен помочь.

– Но, уверяю вас, Орловский, – Сикорский посмотрел на меня очень зловеще, – что когда все закончится, мы проведем тщательное расследование. И если выяснится, что обман чаши – ваших рук дело, вы заплатите нам сполна. И не только деньгами.

– Вы уж определитесь, – я посмотрел на князя также зловеще, – благодарить меня или угрожать. У меня такое чувство, что сейчас вы зависите от меня гораздо больше, чем я от вас. Или у вас есть лишние люди, которые бросят свои обязанности и отправятся на поиски господина Петрина?

Все молчали. Сикорский тоже опустил глаза.

– То-то же, – кивнул я, – у каждого из вас, уважаемые господа, встречи, договоры, союзы, кровная месть. И все это не терпит отлагательств.

– Очень удачное стечение обстоятельств, – тон Сикорского был холоден.

– Вы хотите что-то добавить, многоуважаемый князь? – посмотрел на него я.

– Не хочу, – опустил он глаза.