Нина ожидала от свекрови такой же радостной реакции, как от Светличного, или чего-то похожего, но никак не чопорного разглядывания мальчика на расстоянии, с выискиванием не схожести, бьющей в глаза, а обратного. Она с трудом сдерживала желание швырнуть салфетку в каменное лицо и покинуть квартиру. Никогда ей не будут здесь рады. Ни за что Тамара не признает, что была не права, разрушая брак сына с выскочкой-провинциалкой.

От весёлости детей не осталось следа. Мальчики чувствовали себя неуютно под надменным взглядом незнакомой пожилой женщины, излишне внимательно рассматривающей обоих сыновей бывшей снохи.

Нина не удивится, если услышит, что мальчики, словно одно лицо. Она дала себе клятву, что это последнее её свидание с бездушной Светличной. Она не обязана рвать сердце и нервы ради общения с человеком, глубоко её ненавидящим.

– Зайка, кушай, не отвлекайся. Потом пойдёте играть. Ласковое обращение любимой бабушки, и Трофим расцвёл, перестав реагировать на опоздавшую «злыдню».

Желваки ходуном двигались на скулах Павла. Наверное, впервые он осознал насколько сложно бывшей жене было с такими родственниками и уж тем более сейчас.

Светличный поднялся из-за стола.

– Наталья Егоровна, – обратился он к экс тёще, – я приготовил всем подарки, поможете принести? – давая последнюю возможность матери извиниться без посторонних глаз.

Нина приняла молчаливое предложение бывшего мужа, решив взять инициативу в собственные руки.

– Тамара Викторовна, вы ничего не хотите сказать? – Она смотрела в бесстрастное лицо женщины, целенаправленно пытающейся испортить её жизнь.

– О чём? – мать Павла аккуратно промокнула опущенные уголки рта салфеткой и уставилась в зелёные глаза ненавистной женщины

– О внуке.

– А что мне о нём говорить? – она даже не взглянула в это время на маленькую копию сына. – Ты в очередной раз вероломно обманула моего мальчика и теперь пытаешься разрушить его брак с Аишей. Бедная девочка ревёт какой день. Хочешь создать ему проблемы с инвесторами?

Нина мысленно взвыла… есть хоть что-то святое для данного человека? Такое поведение не может быть обожанием к Павлу. Когда любят, принимают любые проявления любимого. Трофим его плоть и кровь, что может быть ближе? Деньги и власть! Вот, что стояло в ризнице души женщины, не достойной поцелуя в щёчку Трофима.

Нина холодно улыбалась, произнося следующие слова:

– Никогда, слышите. Никогда! Я не позволю Павлу привести Трошу в ваш дом ещё раз! – Крылья тонкого носа дрожали. – Он может сделать это обманом, но только не с моего согласия! – Пухлые губы набок и по слогам: – К такой, как вы, нельзя допускать детей!

Она поднялась из-за стола в желании немедленно сбежать из этой квартиры, но была остановлена тяжёлой рукой, лёгшей на плечо.

– Ты останешься, а Тамара Викторовна попрощается со всеми и уйдёт!

Мёртвая тишина, челюсть в пол у всех взрослых гостей и через время визг виновницы «торжества».

– Ты гонишь меня из моей… – она споткнулась на слове, вспомнив, сколько лет назад вернула апартаменты сыну. – Родную мать меняешь на этих? – Тамара ткнула пальцем в Нину и жмущихся к ней мальчиков, в испуге подскочивших со стульев.

– Жаль, что не сделал этого восемь лет назад. Но лучше поздно, чем никогда.

– Я не уйду, пока она здесь! – Светличная выпрямила и без того прямую спину с ненавистью взирая на всех Жуковых.

– Зачем ей уходить из собственного жилья?

– Что-о-о?..

Нина боялась, что глаза бывшей свекрухи вылезут из орбит. Она ничего толком не понимала, кроме того, что Павел впервые поставил её выше матери. Онемев, наблюдала за изгнанием из «Рая» не Евы с Адамом, а первопричину греха – сатаны. Лишь через время до неё дошло.

Светличный назвал её хозяйкой огромной квартиры в центре Москвы. Он возвращал часть украденного когда-то совместно нажитого имущества. Она не знала благодарить или смолчать. Очень в стиле семьи, приравнивающей себя к небожителям: отобрать и вручить в торжественной обстановке награбленное. Робин Гуд наоборот. И ведь срабатывает.

Лиска сияла от счастья, с любовью взирая на щедрого отца. Тамара подавилась воздухом и лишь через минуту смогла проквакать про неблагодарность единственного ребёнка, которому она подарила эту квартиру. Но самым больным для Павла стали слова:

– Жаль – не ты тогда умер! Алёшенька бы так никогда не поступил!

Он моментально почернел лицом. Смеженные веки, сжатые в полоску побелевшие губы. Нина хотела сгладить разрывающую сердце боль, не представляя, при каких обстоятельствах сама смогла бы сказать такие слова. Тихое спасибо вряд ли было услышано.

Павел рванул в прихожую следом за матерью. Слова оправдывающегося великовозрастного ребёнка, так не вязались с недавним поступком. Хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать происходящего в холле. Всякий раз радость освобождения мужа, теперь бывшего, от давящего влияния мамы, оказывалась преждевременной. Что вообще должно случиться, чтобы взрослый мужчина выпустил из зубов сиську?

Вместо ликования в душе стало гадко, или это сейчас в ней говорила оскорблённая женщина? Та, которую столько раз топтала Тамара Викторовна…

Светличный вернулся в столовую с потерянным видом. Вряд ли он ожидал столь бурной реакции от матери на подарок и уж совсем не думал, что она так отнесётся к внуку, вернее никак. Вся в надеждах дождаться наследников рода от безропотной послушной Аиши. Ненависть застилает разум и непонятно, чем когда-то заслужила её Фёдорова.

Нина отправила детей в просторную игровую, где оставалось всё так же, как было раньше, и в то же время по-другому. Игрушки Алисы тщательно отсортированы, расставлены по полкам. Чистота и порядок, словно в операционной. Мёртвая аккуратность давно не живого жилья, которое наконец-то заполнит тепло голосов хозяев и детского смеха.

Павел мялся, с тоской переводя взгляд от двери игровой на холл.

– Ты, правда, решил вернуть мне её? – она пыталась его хоть немного отвлечь. Надёжнее было бы получить купчую, но хоть так.

– Подарить, вернее уже оформил, вот дарственная, – почти скороговоркой.

Торжественности не получилось. Он достал файл из папки, лежащей поверх коробок с подарками.

– Осталось вернуть виллу в Испании или особняк, и будем в расчете, – усмехнулась Нина и вскинула взгляд: – Надеюсь, не ждешь, что я упаду в ноги со слезами благодарности? Мы оба знаем, на какие деньги этот подарок куплен.

Светличный скривился.

– Даже не начинай, мне и так херово.

– Переживаешь за мамочку?

Конечно, она и сама бы расстроилась на его месте, но не уколоть не могла.

– У неё давление зашкаливает, – он покачал головой, мысленно считая время от лифта до лавок на игровой площадке. – Волноваться вообще нельзя.

– Ну, так беги, – она пожала плечами, предлагая единственно правильный выход, – догони и покайся, не впервой виниться за собственное рождение.

Павел тяжело вздохнул.

– Один инсультник уже сидит в инвалидном кресле, осталось вторую в него усадить на радость Аише. Всё на её плечах.

– О! А я-то думала, когда ты заговоришь о жене? Безотказная сиделка для родителей?

Светличный недовольно нахмурился. Он потёр лоб ладонью.

– За отцом следит обученный человек, но и ей достаётся. Отец стал слишком капризен.

– А ты поинтересуйся у жены на досуге, – продавливала Нина в его мозг правду, – может ей проще с двумя инвалидами возиться, чем быть рабой под присмотром свекрови?

– Я отвезу маму и вернусь, ладно? – отмахнулся он. – Скажи детям, что папа ненадолго отъехал, – Павел кивнул на коробки, – вернусь, разберём подарки.

– Конечно, – Нина кивнула. Отвечать за внезапно сбежавших отцов начинало входить в привычку. – Придумаю что-нибудь.

Светличный потянулся к ней, явно намереваясь поцеловать.

Она отшатнулась, поторопив с сарказмом в голосе:

– Беги, а то вызовет такси, останешься без десертов на неделю.

Он быстрым шагом отправился к выходу, на ходу ещё раз пообещав:

– Я скоро. Туда и назад. Официантке уже заплатил. Холодильник помнишь где, и кухня всё на том же месте. Всё твоё, распоряжайся!

Хлопнула входная дверь, а она всё продолжала с ним спорить.

– Благодетель, мать твою, – а оглядев шикарно сервированный стол, подняла бокал красного вина, произнеся самой себе тост: – С возвращением в родные пенаты, Нина. Не ворчи, а скажи – и на том спасибо! Осталось поцеловать в великосветскую жопу…

Светличный не вернулся, даже не позвонил, лишь смс-ка:

«Маме плохо, вызвали врача. Боится остаться одна. Приеду завтра».

В ответ короткое:

– Ожидаемо! – и непонятная злость.

Нина решила не оставлять детей на ночь в подаренном жилье. Для этого нужно кое-что сделать. Организовать спальни, завезти мебель. Перевезти привычные им вещи. Купить постельное бельё с детской тематикой, удобную посуду для всех троих, пижамы, тапки, одежду. Нужно обживаться. Это их основное жильё, пока не выберут дом.

Куча мелочей. Голова кругом. Она в очередной раз станет вить гнездо. В этот раз одна, без мужа…

В сердце кольнула тоска. Желание реветь возвращалось, но сколько можно? Снова садиться на антидепрессанты? Ни в коем случае!

Завтра займётся устройством и в детективное агентство. Найти Стаса пообещали все, но сидеть и ждать не в её правилах.

Они остались ночевать в Одинцово. Не то настроение, чтобы выслушивать умные слова от Игоря. Хотелось совсем другого и жёстко. Жаль, что не приверженка БДСМ

Желание действовать или напиться в хлам, чтоб ни о чём не думать, давило. Она посмотрела на часы. Ввалиться в гости к Бероевым – слишком поздно.

Дети спали, мама с Аллой тоже. Только непутёвая дочь искала на задницу приключений. Она взяла со стола портрет Стаса. Пора ему переезжать в новую квартиру, хоть что-то из родного будет с ней. Нина тихо оделась и неслышно выскользнула за дверь, подумав, что самым логичным было в первую очередь поменять там замки. Успокаивало, что Тамара болеет, а сынок сидит у постели, и дай Бог, возле неё останется до утра.

Она хватанула лёгкими прохладный воздух улицы. Достала телефон и не раздумывая нажала на номер Ильи, пытавшегося несколько раз за день дозвониться и тут же сбросила. Он сам перезвонил через минуту.

– Наконец-то! Палец устал давить…

– На что конкретно? – Почти игриво, с понятным намёком.

– На кнопку.

Нина вздохнула, Жуков понял бы сразу. Прошмыгнувшая мимо влюблённая парочка вызвала раздражение.

– Готова предоставить свою.

– Ты пьяная? – без осуждения в голосе.

– Есть немного. Это проблема?

– Ни разу! Ты где?

– В Одинцово. Заберёшь меня?

Обрадовано:

– Без вопросов!

Они целовались в машине, подъезде, лифте. Опухшие губы, измятая грудь. В прихожей уже срывали друг с друга одежду. Нет сил терпеть. Она прижата голой спиной к холодной стене. Ноги на узких бёдрах, член входит легко, она давно потекла, вбирает, окутывая гладким жаром, сжимает стенками. Толчок за толчком, резко без жалости, то, что нужно. Набухшие соски трутся о жёсткую волосатую грудь. Кусачие поцелуи, голова откинута, разметанные волосы. Укусы в шею, в ответ в плечо, без жалости до крови и это только подстёгивает. Зажатая зубами мочка уха. Она не сдерживается:

– Ещё… резче… сделай мне больно…

Пальцы с силой вдавлены в попу, глубокие входы с прокрутами бёдер. Он вдалбливался, вкручивался, до боли сжимая упругую плоть ягодиц. Аромат хорошего вина от неё, табака от него. Запах жёсткого секса. И оргазм, невыносимо яркий, опалив живот жаром, бьёт в мозг, рассыпаясь фейерверком чувств по венам, нервам, насыщая блаженством жадное до ласк тело.

Он стонет, сжимаемый тесными спазмами. Она дрожит и кричит, выталкивая наружу злость на бессилие и бездушие.

Пешка в чужой, пока непонятной игре, получала разрядку единственно доступным ей способом.