Было заметно, как Сергея трясло. Казалось, что Андрей Михайлович выпил из него все соки. Психолог вжался в кресло и утопил голову в плечи. От напряжения его тело стало меньше. Каждый мускул Сергея ненавидел Андрея Михайловича, поэтому мышцы были напряжены так сильно, что превратились в камень. Казалось, что Сергей превратился в мраморную статую.

– Ты полагаешь, что это я делаю с тобой ужасные вещи, и будешь считать меня ужасным человеком? – Андрей Михайлович улыбнулся. – Но ты сам это делаешь с собой. Твои внутренние демоны кусают твою плоть изнутри, вырывают куски и заставляют кипеть твою кровь. Демоны издеваются над тобой, и ты, смотря на меня, видишь не меня вовсе, ты видишь своих демонов. – Он сделал паузу. – У тебя уже совсем закончились силы сопротивляться мне? Ты уже не тот Сергей Алексеевич, который меня встретил в начале сессии. Вся твоя напыщенность улетучилась. Ты превратился в испуганного мальчишку. Видимо, ты вспомнил меня. Ты вспомнил, что ты сделал со мной, и испугался, что тебя заругают.

– Да, я тебя вспомнил, – выдавил Сергей. – И мне очень жаль, что я так поступил с тобой. – Он выдохнул, и его голова повисла на груди.

– О-о-о, твои обучения и вправду пошла тебе на пользу. Ты научился говорить то, что нужно говорить. Но чувствуешь ли ты то, о чем говоришь? – Андрей Михайлович поправил футболку.

В дверь постучались. Не дождавшись приглашения, Катя тихо зашла в кабинет с металлическим подносом в руках. На нем стояли две белые чашки с зеленым чаем и блюдце с печеньем «Юбилейное». Она молча подошла к журнальному столику между мужчинами и, поставив поднос, торопливо покинула помещение.

– Что ты от меня хочешь? Ты пришел проучить меня? Так давай, сделай это и уходи из моего кабинета! – взорвался Сергей. – Зачем все эти поучительные высказывания? Просто сделай, что собирался, и давай уже разойдемся по своим углам.

– О, ты перешел на ты. Наконец‑то ты отбросил все эти нормы социально одобряемого поведения. – Острые уголки губ Андрея Михайловича приподнялись вверх.

Посетитель протянул руку к своей чашке чая и, не торопясь, поднес ее к губам. Чай был крепким и горячим. Секретарша хорошо постаралась, заваривая его.

– Ты же знаешь, что пытка приносит куда больше страданий, чем быстрая смерть? Зачем мне торопить события, если ты уже в моей власти? Зачем упускать возможность поиграться с тобой, если ты больше не способен сказать мне и слова поперек. – Он громко отхлебнул чай. – Смотря на твои сертификаты, я полагал, что ты окажешься более крепким парнем, а ты сдулся уже через час разговора. И как после этого мне не считать себя уравновешенней, чем ты? – Гость поставил чашку обратно на стол и взял печенье, любопытно рассматривая причудливые линии на нем. – Как мне отказаться от соблазнительной мысли, что моя связь с Богом помогает мне жить более спокойную жизнь, чем живешь ты? Ты много работал, чтобы проводить подобные встречи. Ты учился, заслуживал хорошие оценки от своих наставников, а я просто нашел Бога внутри себя и держусь за него. Между нами пропасть. Ты стараешься соответствовать своей роли психолога, а я просто слушаю тишину внутри себя. Я не повторяю то, что выучил в книгах. Я говорю только о том, что ощущаю сам. В этом наша разница. В твоей голове живут мертвые ученые, в моей голове пульсирует жизнь.

– Если ты хочешь, чтобы я тоже съел жука, так и скажи, я его съем, только перестань со мной разговаривать как с мальчишкой.

– Так ты и есть испуганный мальчишка. – Андрей Михайлович посмотрел на Сергея. – Ты не можешь и дня прожить без всей той атрибутики, которой обложился. Ты как подросток, полагающий, что курение делает его взрослей. Нет, Сережа, не делает. И твои бумажки под стеклом не делают тебя психологом, и тем более человеком.

– А ты сам человек? – вступил Сергей. – Посмотри на себя… Если ты такой одухотворенный и живешь в согласии с Богом, твой Бог не против твоих поступков? Это ты называешь человечностью?

– Лекарство бывает мерзким на вкус, но его нужно выпить.

– Если ты хочешь, чтобы я выпил лекарство, то давай его сюда. Что мне нужно сделать, чтобы ты ушел? Попросить у тебя прощение?

– Прощение – это просто слова. Я не хочу, чтобы ты произносил пустые слова, я хочу, чтобы ты почувствовал раскаяние. Я буду рад, если ты поймешь, каково было мне, когда я с хрустом пережевывал бедное насекомое. Сколько злости я испытал тогда и сколько злости я испытал потом.

– Так прости меня. – от напряжения Сергей встал с кресла обойдя его сзади, как бы прикрывался. – Это же была лишь детская шалость. Я хотел почувствовать себя важным, мне было страшно, что меня не примут в лагере, поэтому я схватился изо всех сил за возможность чувствовать себя таковым. Все это было сделано от слабости, а не от силы. Я думал, что если поставлю на колени всех вокруг, то стану самым высоким. Мне просто было очень нужно самоутвердиться.

– И снова тебе плюс. – Андрей Михайлович ткнул на Сергея указательным пальцем и подмигнул. – Говорить ты научился, но я тебе не верю.

– Хорошо, я признаю свое поражение в твоей игре под названием «русская рулетка». Ты победил, – хмуро сказал Сергей, – у меня больше нет сил для этого театра. Это зашло слишком далеко.

– Это только начало, дорогой мой. – Андрей Михайлович потер руками. – Я долго готовился к своему триумфу. В своих фантазиях я смаковал результат этот встречи, и она идет так, как я планировал.

– То есть ты планировал прийти сюда, рассказать свою ерунду про Бога и научить меня, как надо жить? Ты серьезно? Это твой план? Зачем? Ты хочешь задавить меня авторитетом?

Андрей Михайлович не торопился с ответом. Он окунул печенье в горячий чай, и когда оно распухло, положил его в рот, едва не уронив мягкую половинку. Не прожевывая печенье, проглотил его одним махом и улыбнулся Сергею, качая головой то вперед, то назад.

– Я не большой любитель социальных сетей, – начал Андрей Михайлович, – а вот моя дочка просто обожает «ВКонтакте» – Он внимательно посмотрел на Сергея. – У тебя же нет детей?

Мужчина отрицательно покачал головой.

– У меня двое. – Он отпил немного чая. – Две светловолосые девчонки. Все в меня, будто моя жена не женщина, а ксерокс. – Андрей Михайлович поставил чашку на столик. – Старшая дочь как‑то сказала: «Папа, тебе обязательно нужна страничка ВКонтакте», – высоким голосом изобразил он, – и тут же зарегистрировала меня в нем, там‑то я и наткнулся на тебя. Я уже и забыл, что ты существуешь, а тут аккаунт с твоими фотографиями и сопроводительным текстом, да таким, точно ты не хулиган, а профессор психологии. Ох, знал бы ты, как я тогда разозлился. Забытые чувства вновь напомнили о себе. Пацан, накормивший меня жуком, – высокооплачиваемый психолог! Смех!

Сергей молчал. Выжатый, как лимон, он попытался вспомнить, когда еще так уставал. Может, только в начале своей карьеры? Когда, помимо работы с клиентом, он вдобавок боролся со своим внутренним страхом, что у него ничего не получится? Что он бездарь и вообще не способен помочь людям? Только каким было его удивление, что быть психологом не так сложно, для этого нужно лишь внимательно слушать и вовремя задать правильные вопросы.

– Мне так захотелось увидеть тебя. Прийти и показать, что разбираюсь в жизни не меньше твоего и для этого мне не нужны бумажки с важными подписями за стеклом.

– Значит, это дуэль? – задумчиво произнес Сергей. – Какая‑то часть тебя ассоциируется со мной, и эту часть ты не можешь принять в себе, вот ты и злишься. – Было заметно, как психолог поменялся в лице.

– Нет во мне никаких частей тебя, – рявкнул Андрей Михайлович, – есть я и Бог, и этот Бог в одно мгновение находится во всех людях на Земле. Одно и то же существо изучает само себя с помощью миллиарда глаз.

Сергей, не делая резких движений, отвернулся от Андрея Михайловича и подошел к окну. Изучая автобусную остановку, проезжающие мимо машины и прохожих, он впервые задумался о том, что было бы, если бы он никогда не существовал? Изменился бы как‑то мир? Ходили бы эти люди по тротуару, управляли бы они автомобилями? И если ответом на этот вопрос была тишина, то каким бы стал ответ на вопрос куда проще первого – что будет с миром после его смерти?

– Ничего, – сказал Андрей Михайлович.

– Что ты сказал? – не поворачиваясь к посетителю, поинтересовался Сергей.

– Ничего не существует. Весь этот мир – иллюзия. Выдумка ума. Ум собрал движение энергии в материю. Хотя материи нет. Вообще ничего нет, кроме пустоты и тишины. Вот поэтому я убежден, что Бог и есть тишина и пустота. Бог – это ничего.

– Хорошо, пусть это будет правдой. Пусть Бог – это тишина внутри каждого из нас, и что с этого? Что меняется от этого? Как этот факт способен повлиять на меня? – наблюдая, как из такси вышла деловая девушка с огромной папкой для бумаг, спросил Сергей. – Ничего же не изменится. Мне так же придется делать то, что я делал все это время, а потом я умру. Меня не станет, знаю я о Боге внутри себя или не знаю этого.

– А что тогда вообще важно? – переспросил Андрей Михайлович. – Моя внутренняя тишина важна мне, не тебе, а все, что важно мне, влияет на мое состояние, – сказал он. – Если я чувствую себя хорошо, то весь мир становится для меня дружелюбным. Так?

Сергей слышал, что говорит гость, только не хотел реагировать на его слова. Он продолжал смотреть в окно. Видел, как некоторые проходили проезжую часть быстрым шагом, а другие шли не спеша. Кто‑то носил яркую одежду, а другие предпочитали неброские цвета. Люди были разные и по-разному выражали себя, только это не имело никакого значения. С седьмого этажа офисного здания все они выглядели как муравьи. Они напоминали бездушную биомассу.

– Все, что я несу в мир, то мир мне и возвращает. Каждый сам создает себе Бога и поклоняется ему не для того, чтобы Бог простил, а для того, чтобы я простил себя сам. Бог – это символ моих внутренних процессов. Не больше, не меньше.

Слова Андрея Михайловича вырвали Сергея из его собственных размышлений.

– Так же, как человек сам создает себе Бога, получается, он создает себе и дьявола. – Психолог повернулся к Андрею Михайловичу и твердо посмотрел в его темные глаза. – И ты справился с двумя задачами разом. Если тишина – это Бог внутри тебя, то и дьявол находится там же. Он тоже сидит внутри тебя, только почему этот дьявол внутри тебя имеет мое лицо? Из-за дурацкого эпизода из детства?

Андрею Михайловичу пришлись по вкусу слова Сергея. Он несколько раз одобрительно покивал головой. Поднес руку к подбородку и задумался, переваривая сказанное.