Андрей перевёл взгляд на меня.

– Но это неправда, Рая? Скажи же, что это неправда! Ты ошиблась, Ксеня! Конечно, ты ошиблась! Вот и картина висит на своём месте…

– Это не Марк Жос, – послышался голос Якова Михайловича Полонского, который тоже поднялся на второй этаж.

Хозяин дома подошёл ко мне и бесцеремонно дёрнул подол платья, выставив на всеобщее обозрение мои ноги в кружевных чулках. К правой был прикреплён телесного цвета чехол с картиной.

И тогда я поняла, что всё кончено.

– Как ты могла, Раиса? – поражённо прошептал Андрей, не в силах оторвать взгляда от моих ног. – Мы ведь так хорошо к тебе относились. Как ты могла так притворяться?

Я хотела сказать ему «извините», но слова застряли в горле. Разве за то,

что я собиралась сотворить, извиняются?

Не знаю, что там Полонские сказали гостям, но те разъехались быстро и тихо. Полиция прибыла через пятнадцать минут. Надеюсь, к этому моменту Кирик уже скрылся подобру-поздорову. Впрочем, он всегда был сообразительным парнем.

Оперативная группа состояла всего из двух человек. Оба примерно одного возраста, один рыжий со светлыми глазами, а второй – темноволосый и очень кудрявый. Один сразу начал допрашивать Полонских, а второй принялся за меня. Не зная, какую тактику поведения выбрать, я молчала. Взять себя в руки и трезво оценить ситуацию не получалось. Взгляд Андрея Полонского преследовал меня, мешал сосредоточиться. В этом взгляде ветер

обиды гонял выцветшие фантики обманутых надежд.

Брр! Такой сволочью я себя ещё не чувствовала…

И пока чернявый крутился по дому, высматривая каждую мелочь, рыжий терзал меня простейшими вопросами, которые почему-то отупляли. Наверно, как раз потому, что они были простейшие. Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения? Место прописки? Семейное положение? Место работы? Знаком ли мне Яков Полонский? Что я пыталась вынести из его дома? Есть ли у меня сообщники? И снова… Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения? Место прописки? Что я пыталась вынести из дома Полонского?

То, что я пыталась вынести из дома Полонского, сейчас лежало на журнальном столике, приковывая взгляды присутствующих. Лица с картины будто бы смеялись надо мной.

Чернявый полицейский заявил, что картину в качестве вещественного доказательства они пока заберут с собой. Якову Михайловичу это явно не понравилось, но спорить он не стал. Гораздо интереснее ему было наблюдать, как закидывает меня вопросами рыжий полицейский. Слуга закона уже долгое время сидел напротив, я успела изучить весь его облик: черты лица, покрой формы, погоны с двумя большими звёздами, немного косящий правый глаз.

На вопросы я не отвечала. Единственное, чего хотелось, – перемотать воображаемую ленту своей жизни назад и предотвратить это громкое фиаско. Пока я обхаживала Марину, надо было втрое внимательнее следить за девчонкой. Моя ошибка. Кстати, когда Марину вызвали для допроса, она демонстративно отводила от меня глаза, при этом сияя тульским самоваром.

Полицейским, кажется, надоело слушать моё молчание. Даже не разрешив переобуть туфли на высоких каблуках, которые стали ощутимо натирать ноги, они запихнули меня на заднее сиденье старого "фольксвагена" с длинным кузовом. По белому боку шла синяя надпись «ПОЛИЦИЯ– МОСКВА».

Сказав что-то напоследок Якову Полонскому, кудрявый сел за руль. Наверное, пообещал, что меня закроют всерьёз и надолго. Рыжий, бережно нёсший тубус с картиной, примостился на сиденье рядом с водительским.

– Может, разрешите хотя бы кофту взять? – вяло поинтересовалась я.

Не обратив на меня малейшего внимания, кудрявый завёл машину и выехал со двора. Странное молчание повисло в салоне.

Поджав коленки, я обняла себя руками, пытаясь натянуть платье до ступней. Конечно, я преступница и вообще асоциальный элемент, но это не повод относиться ко мне, как к скотине!

– Хорошие нынче погоды стоят, Агафон Аристархович, – вдруг сказал рыжий, мечтательно глядя в окно, за которым мелькало бесконечное поле. – Осенняя пора – очей очарованье! Вы всегда казались мне похожим на Александра Сергеевича.

– Да что вы, Гармоген Галактионович, – обиделся кудрявый. – Я всегда думал, что больше на Александра Александровича смахиваю.

– Блока? – уточнил рыжий.

– Ага, – с удовольствием кивнул кудрявый и фальшиво продекламировал, – Милая дева, зачем тебе знать, что жизнь тебе готовит?

Агафон Аристархович… Гармоген Галактионович… Что за чудные имена? Они вроде как-то по-другому представлялись, когда вошли в каминную… Или вообще не представлялись… Но удостоверения точно показывали. Разговор какой-то странный.

Полицейские после тяжёлого рабочего дня о поэтах, что ли, беседовать будут?

Где мы вообще едем? Если я ничего не путаю, то эта дорога ведёт в село Троицкое, а не на Москву. Они, наверное, везут меня в поселковое отделение полиции. Только там даже не отделение, а так, будочка…

Я огляделась и впервые заметила, что салон машины щегольски отделан красной кожей, издающей скрип при каждом движении. И запах в салоне, странный запах… Пахнет собакой, собачьей шерстью…

Вот и посёлок. Давно стемнело, но фонари заливали своим светом главную улицу. Однако лишь машина въехала в первый сноп света, фонарь замигал и погас. Так случилось и со следующим… и со следующим. Не снижая скорости, "фольксваген" пролетел посёлок, оставив за собой абсолютно тёмную улицу.

Что за чертовщина… По этой дороге километрах в пяти глухая деревенька с труднопроизносимым названием. А за ней лес.

– Кто вы? – выдавила я и поразилась, как тоненько прозвучал мой голос.

Я напряжённо всматривалась в затылки сидящих впереди людей в полицейских фуражках, и очертания фуражек походили на силуэты шляп. Приглядевшись, увидела, что это и есть шляпы, а никаких фуражек нет и в помине. Так же, как и полицейской формы. Рыжий был одет в светлую жилетку поверх чёрной рубашки, а на чернявом болтался клетчатый пиджак.

И как бы я не заставляла себя поверить, что мне привиделись трансформации с одеждой полицейских, факт оставался фактом: их форма куда-то исчезла.

– Кто вы такие? – вскрикнула я. – Куда меня везёте?

Запах собаки прямо-таки бил в нос.

Рыжий обернулся. Обычные человеческие черты его лица исказились, в них проглянуло что-то звериное. Влажно блеснул в темноте белок правого глаза, в центре которого вместо радужки и зрачка притаился крошечный Микки Маус. Скользя по коже сиденья, я забилась в самый угол салона.

Меня трясло, зубы постукивали друг о друга, и сердце колотилось быстро-быстро, грозя вырваться из груди.

– Милая дева, зачем тебе знать, что жизнь тебе готовит? – пропел рыжий, наклонив голову и как бы прислушиваясь к себе, после чего обратился к кудрявому. – Неа, ошиблись вы, Агафон Аристархович. Что жизнь не «тебе» готовит, а «нам» готовит. Это перевод Горация.

– Странно, всегда думал, что это собственное стихотворение Блока, – задумчиво отозвался кудрявый, повернув голову к рыжему. Из-под верхней губы его торчал загнутый желтоватый клык. – Надо признать, в поэзии вы разбираетесь лучше меня, Гармоген Галактионович, – добавил он огорчённо.

В ужасе я задёргала ручку двери. В голове билась одна мысль – скорее покинуть пространство машины. Пусть даже и вывалившись из неё на полном ходу.

– Вас это очень расстраивает, Агафон Аристархович? – поинтересовался рыжий, с интересом наблюдая за моей истерикой.

– По правде говоря, ничуть, – отозвался кудрявый, и загнутым когтём мизинца принялся ковыряться в зубах. – Собачатина застряла, – пояснил он

мне. – Жестковата была.

Всё происходящее было настолько нереально и настолько похоже на дурной фильм ужасов, что я с утроенной силой забилась о дверцу, но безуспешно.

– Как птичка о стекло, – отметил рыжий и впервые обратился ко мне, – Успокойтесь, не надо паники. Мы едем туда, где вас давно ждут.

ГЛАВА 2

Кирилл

За Мишаней я опоздал. Из всей группы не забрали только его и мальчика по имени Серёжа. Как рассказывал Михан, у этого Серёжи из носа постоянно текло, к тому же он не умел самостоятельно застёгивать пуговицы своей куртки и иногда писался в штаны.

То, что я сильно опоздал, вкупе с тем, что Мишаня остался в компании самого главного лузера группы, чрезвычайно расстроило младшего брата. Когда я, запыхавшись от быстрого бега, вломился в раздевалку детского сада, безутешный Михан сидел у своего шкафчика зарёванный, но уже полностью одетый.

Домой мы мчались на рысях. Вернее, мчался я, таща за собой надувшегося Миху, как на буксире. Нужно было успеть до прихода матери.

– Киря, а что у тебя в газете завёрнуто?

Брат быстро забывал обиду. Он даже на отца не обижался. Ждал его. А у нас с матерью духу не хватало объяснить Мишке, что отец больше никогда не придёт. У него другая семья и мы ему не нужны.

– Цветы.

– Маме на день рожденья? – обрадовался брат.

Он был на редкость сообразительным парнем.

– А я тоже подарок приготовил! – похвастался Мишка и каким-то образом умудрился на бегу вытащить из своего рюкзачка с болтающимся на нём потёртым медведем лист бумаги. Мельком глянув на рисунок, я увидел фиолетовые цветы на оранжевых стебельках. «МАМЕ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ!» – было аккуратно выведено в углу.

– Красиво! – оценил я и деловито поинтересовался, – Воспитательница, что ли, подписывала?

– Тамара Степановна, – важно кивнул брат, и тут же выдал, – Киря, а купи мне мармеладных червячков?

Я чуть не взвыл. Раз уж Михан про них вспомнил, то всё. Надо идти в магазин – и точка. Можно, конечно, отказать. Но реветь ведь будет.

В другой раз я без проблем бы купил Мишке вожделенное лакомство, но мы потеряем время. Мать придёт с работы раньше нас, увидит цветы и сюрприза не получится.

День рождения у неё завтра. Сорок восемь лет. Дата не круглая. Но мне страшно хочется поздравить маму как-то по– особенному. Отец никогда не дарил ей цветов. Зато подарю я.

Сорок восемь белых роз. Белый – любимый мамин цвет. Цены на цветы кусаются. Но я решил поднапрячься. В центре есть палатка, где розы продают сорок рублей за штуку. Потому что местные. Они довольно мелкие, зато обалденно пахнут. И гадостью какой-то не обработаны, чтобы дольше стояли, в отличие от роз из флористических магазинов.

В общем, после школы я сразу рванул в центр за розами, поэтому и опоздал в детский сад. По моим расчётам, мать домыла третий этаж и уже вышла из школы. Но если поднажмём – успею спрятать цветы до завтра на антресолях.

Только вот мармеладные червяки в мои планы не вписывались. Нужно будет заходить в супермаркет – они продаются только там.

Я открыл рот, чтобы объяснить Мишке нецелесообразность покупки червячков, но, взглянув на брата, рот закрыл и свернул к супермаркету.

Если не будет очереди – успеем!

Но, видимо, сегодня удача была не на моей стороне, хотя, в общем-то, мне на неё жаловаться грех. Сколько раз с учёбой проносило!

Две ядовито-зелёные упаковки червячков я царапнул с витрины быстро и бегом на кассу. А там, прямо перед нами – компания моих одноклассников во главе с Димой Шпиготским. Повезло!

Седьмое пекло! Ладно бы один, а тут с Мишаней, да ещё и с цветами…

Ох, и не любил я этого придурка! Хотя он был довольно интересен с парадоксальной точки зрения. По единодушному мнению женской половины класса, Шпиготский был похож на одного из героев популярного среди девушек фильма. За это наши девочки нежно любили Димана, невзирая на его отвратительный характер.

Я как-то ради интереса включил это кино и, в целом, мне понравилось. Давно так не ржал.

Что касается Шпиготского, он действительно был похож на одного из героев фильма. Если бы тот прибавил килограмм пятнадцать и подкрасился хной – так вообще один в один.