Они вышли из дома и осмотрелись. Солнце застыло в предвечерней истоме, прохладный ветерок шевелил листья на деревьях, и от этого ветки казались живыми. На фоне оранжевого солнечного диска темневший неподалеку лес казался черным.

Эдриан все увидел и запомнил. Теперь предстояло вернуться в город и заступить на субботнее дежурство. Ничего не поделаешь: таково наказание за давнюю провинность – за то, что накануне отстранения от службы подвел коллег. Поделом: заставил людей врать в ответ на вопросы, склонен ли Майлз к алкогольным излишествам, где скрывается и выходит ли на связь. Было за что каяться перед товарищами и отдавать долги. Поэтому Эдриан пообещал Денизе Фергусон по субботам помогать с регистрацией пьяных. Мелочь, конечно, но ведь это лишь начало, первый шаг на пути к искуплению вины. Грей нетерпеливо посигналила, и он сел в машину.

Глава седьмая
Чужой

Салли чувствовала, что хозяин близко, и ждала у двери, радостно помахивая хвостом: знала его походку, дыхание, запах. Паркер вошел, и собака залилась счастливым звонким лаем. Золотистый ретривер Салли стала верным, надежным другом – тем, кто никогда не бросит и не предаст. Встретились они почти семь лет назад и сразу поняли, что отныне и впредь неразлучны.

Дом правдиво отражал характер хозяина: все поверхности заняты книгами и черными кожаными блокнотами, густо исписанными мелким почерком. Небольшой коричневый диван – любимое место Салли, о чем свидетельствовал слой золотистой шерсти. Паркер накормил собаку, а как только она поела, вывел на прогулку и направился в сторону музея, ради которого вернулся в город. Увидел выходившую с работы Эбби и подошел к ней.

– Познакомьтесь, это моя Салли!

Эбби повернулась, посмотрела и улыбнулась широко и искренне – так, как не улыбалась еще ни разу. Паркеру стало неловко: показалось, будто вторгся в чужое личное пространство, ведь улыбка предназначалась не ему. Эбби присела и дружески почесала собаку за ушами.

– Какая прелесть… Паркер, надеюсь, я вас не обидела. Забеспокоилась, когда вы неожиданно ушли. – Она смотрела серьезно, а он пытался вспомнить, о чем идет речь.

– Нет, конечно же, нет. Просто очень спешил. Вчера Салли с трудом простила меня за позднее возвращение, не хотелось рисковать второй раз подряд. Надеялся, что успею вернуться до того, как вы закончите работу. – Он не лгал. Еще раньше объяснил, что вчера Салли так обиделась, что оставила на полу гостиной лужу. – Я хотел, чтобы вы познакомились.

– Что ж, теперь все понятно. – Эбби снова улыбнулась той самой улыбкой, которой он позавидовал минуту назад, и щеки предательски вспыхнули.

– Можно, мы вас проводим? – спросил Паркер.

Вместо ответа она забрала поводок, на миг коснувшись ладони теплыми пальцами. Он засунул руки в карманы и двинулся следом.

Паркер нелегко сходился с людьми и знал это. О нем говорили так: «Если вам еще не исполнилось двухсот лет и вы не покрыты шерстью с головы до ног, вряд ли Уэст вступит с вами в беседу». Он намеренно держался в стороне. Не желал никого подпускать близко, не хотел, чтобы кто-нибудь заглянул за тонкую перегородку, отделявшую его сознание от остального мира. Так было практически со всеми, кого он встречал, но вот эта девушка Эбби оказалась другой.

Паркер видел, что Эбби намеренно сохраняет дистанцию и даже смотрит в другую сторону. Понимал, что долгое молчание устраивает ее. Как правило, люди стараются заполнить паузы пустыми разговорами о всякой чепухе. Полное отсутствие интереса даже немного обижало: Паркер привык, что все пытаются понять его. Смешно. Все равно заглянуть в душу никогда и никому не удавалось и не удастся: уж об этом-то он позаботился. Вероятно, людей, подобных ему и Эбби Лукас, сближала работа с мертвыми – своего рода профессиональное братство. Но нет, дело не в этом. Эбби отличалась от всех остальных. Паркер сразу опознал признаки сломленного духа; манера держаться говорила больше любых слов. Ему не хотелось отпугнуть ее: привлекало обаяние. Эбби совсем не походила на других девушек – тихая, замкнутая, осторожная. Паркер понимал, что оттолкнуть ее ничего не стоит, однако и стеснительность, и настороженность ему нравились: хорошо знакомые, близкие черты.

Прогулка втроем казалась странной. Шагали молча, Эбби крепко держала поводок, а Салли, с готовностью приняв новую руку, с обычным радостным нетерпением бежала к реке. Перешли через мост; мимо старинных пивных и неопрятных тату-салонов направились к центру города. На сей раз Паркер ощутил потребность заполнить затянувшуюся паузу и задумался, о чем бы завести разговор.

– Давно работаете в музее? – Темы надежнее работы человечество еще не придумало.

– Пять лет, – ответила Эбби. Кажется, на этом беседа закончилась, так как она перешла оживленную улицу и свернула на Саут-стрит. Пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать.

– Без диплома по профилю? – Эбби взглянула, вскинув брови, тут же отвернулась и зашагала дальше. – Извините, вовсе не хотел показаться грубым. Великолепно работаете и вовсе не нуждаетесь в моем одобрении или в чем-либо подобном. – Кажется, настало время замолчать.

– Наш музей финансируется не слишком щедро. Удалось договориться о собеседовании и убедить директора, мистера Лоустофта, что знаю свое дело. В итоге они платят мне намного меньше, чем следовало бы, а я целыми днями занимаюсь любимой работой. Знаю, что таксидермия не в моде, и все же… – Эбби обернулась и улыбнулась. Да, она действительно любила свою работу: Паркер видел ее животных. Редкое мастерство.

Эбби остановилась возле пыльной, потрепанной ветрами и дождями черной двери и отдала ему поводок.

– Скажи спасибо, Салли, – сказал Паркер счастливой собаке.

– С удовольствием пригласила бы вас в гости, но животных приводить запрещено.

– Не отношу себя к животным. – Паркер постарался улыбнуться как можно шире в надежде получить ответную улыбку, однако Эбби лишь смущенно опустила голову, достала из сумочки ключ и исчезла.

– До завтра! – произнесла она уже из-за двери.

Паркер покачал головой и взглянул на Салли, которая дышала шумно и тяжело: три мили – дистанция вовсе не марафонская.

– Да, мне она тоже нравится, – признался он и потянул поводок, приглашая продолжить прогулку.

На следующее утро по дороге в музей Паркер зачем-то прошел мимо дома Эбби. Совсем не по пути, но что-то заставило его изменить привычный маршрут. В музее оказался первым и стал дожидаться ее прихода, чтобы попасть в тот зал, где предстояло работать. Администратор Джемма, дежурившая в холле, устраивалась за своей конторкой.

– Эй! – окликнула она громче, чем требовалось.

Паркер приблизился, протянул ей руку и произнес:

– Доброе утро. Меня зовут Паркер. Работаю в хранилище.

Джемма отличалась редким дружелюбием ко всем вокруг и целыми днями стрекотала, не умолкая ни на минуту. Наверное, именно поэтому и оказалась за конторкой в холле.

– Думала, что ты так никогда и не познакомишься со мной. Как дела? От всех этих мертвецов у меня мурашки по коже.

– Во всяком случае, они молчат. – Паркер смущенно улыбнулся, а Джемма рассмеялась громче и охотнее, чем того заслуживала шутка.

Он заметил, что с противоположного конца холла за ними наблюдает Шон: они с Джеммой частенько прятались по углам, и сейчас ревность обжигала его даже на расстоянии.

– Поладил с Эбби? – поинтересовалась Джемма, вдоволь насмеявшись.

И в самом вопросе, и в том, как прозвучало имя, слышалось легкое высокомерие. Ответ она знала заранее. Неожиданно Паркер почувствовал себя не самым странным человеком в этом здании.

Работавшие в столовой женщины сплетничали без умолку и даже не старались говорить тише, так что обрывки разговоров разносились по коридору. Иногда Паркер различал слова: как правило, обсуждали ерунду вроде вчерашней серии очередной мыльной оперы – лишь бы как-то скоротать время. А Шон и Джемма постоянно стремились уединиться, флиртовали и ссорились, причем всегда шепотом. Иногда по залам прохаживался сам директор, мистер Лоустофт: следил за ходом ремонта и негромко обсуждал что-то с дизайнерами, умевшими оставаться почти незаметными. Существовали и другие таинственные личности: например, дама, проводившая экскурсии для школьников, или носильщики, неслышно переставлявшие экспонаты. Паркер осознал, что ни разу не замечал, чтобы кто-нибудь из сотрудников разговаривал с Эбби. Причина их дружбы, если можно так сказать, заключалась в том, что оба были изгоями. Впервые за много лет возникла слабая надежда: вдруг он все-таки нормальный?

– Ну вот, легка на помине. – Эбби собственной персоной без особого труда справилась с тяжелой двойной дверью и оказалась в холле.

Паркер улыбнулся: под ее смущенным взглядом он чувствовал себя намного уютнее, чем под чрезмерно фамильярным напором Джеммы. Не обращая внимания на презрительную усмешку бойкой девицы, подошел, взял из рук Эбби тяжелую сумку и по темному коридору молча зашагал туда, где предстояло работать. Остановившись в нужном зале, заглянул ей в лицо и увидел сосредоточенное выражение.

– Если начнете с дальнего угла, тогда я смогу разобраться вот с этой компанией, – наконец произнесла Эбби, и Паркеру показалось, будто от него стремятся отделаться.

– Можно попросить о небольшом одолжении?

– Пожалуйста. – Она повернулась и посмотрела вопросительно, без тени улыбки.

Эбби вообще держалась серьезно. Паркер попытался представить, какое чудо способно развеселить ее.

– Просьба может показаться странной, особенно если учесть, что мы недавно познакомились, и все же хочу попросить присмотреть на выходных за Салли. Должен отлучиться по семейным делам, не хочется сдавать ее в приют. Адрес вот здесь, на футляре для ключей. Возьмите сейчас, а то забуду. – Он протянул ей ключ от своей квартиры. – Просто насыпьте в миску немного корма и выведите Салли на прогулку. Конечно, если не возражаете.

– О…

– Не стал бы просить, но больше никого тут не знаю, а вы сразу понравились Салли… и мне тоже… то есть я вам доверяю.

Паркер чувствовал, что говорит ерунду; знал, что сейчас не время лицемерно улыбаться: она видела его насквозь. Эбби покраснела и взяла ключ. Ладони соприкоснулись. Какая теплая у нее рука! Впрочем, она сразу смущенно отдернула пальцы. Рядом с Эбби Паркер не ощущал необходимости казаться нормальным, как с остальными людьми. Не считал нужным фальшиво улыбаться и что-то говорить, когда она молчит. С каждым днем он все яснее понимал, что с Эбби незачем притворяться. Более того, честность становилась единственно возможным выбором. Ни в одном из сценариев возвращения в город, сложившихся в воображении, искренние отношения не подразумевались. Ничего подобного в его планы не входило.

– Пора приниматься за работу. Через пару недель этот зал должен освободиться для ремонта к столетнему юбилею, – прервала Эбби его размышления.

Шмыгнула в свой угол, по пути сунув ключ в карман, и Паркер решил, что просьба принята.