– Хватит, – остановил их Полчек. – Пан – режиссёр театра и сильный мастер иллюзий. Относись к нему с уважением, приятель.

– Лицензированный мастер? – тут же сделал стойку табакси.

– Пан – демон-фамильяр, а не маг. Иллюзии – суть его существования. Он создаёт их для зрителей, а затем впитывает энергию их эмоций. Нельзя лицензировать процесс питания.

– Нельзя? – смеётся Рыжий Зад. – Просто никто ещё не подал Дому Теней идею! Эти засранцы возьмут деньги с чего угодно!

– Так мы ничего не сделаем? – уточнила Завирушка, глядя как якобы птаха достаёт якобы голубя из якобы клетки.

Настоящие голуби в клетке давно бы закончились, но иллюзорных не убывает.

– Развей иллюзию, – говорит Полчек равнодушно, – и разгневанные родители разочарованных детей справятся сами.

– Я не знаю как! – протестует девушка. – Здесь нет никого на деревянной ноге!

– Деревянная нога ни при чём. Эта способность внутри тебя. Тебе однажды придётся научиться использовать её, не падая в обморок от ужаса. Так почему бы и не сейчас?

Завирушка нахмурилась и уставилась на жуликов в мантиях. Время шло, она раздувала ноздри, шевелила бровями, прожигала лжептах взглядом, но они продолжали раздавать иллюзорные улыбки довольным детям, звякая монетками в кружке.

– Эй, лысень, – прошептал табакси, – а зачем она так щёки надувает?

– Не мешай, – оборвал его драматург. – Не твоё дело.

– Ну, так-то да, просто боюсь, как бы не пёрнула от натуги. У меня нюх деликатный.

Услышавшая его Завирушка фыркнула, потеряв настрой, и сдалась.

– Нет, ничего не выходит. Я просто не знаю, с чего начать. Это как пописать, когда не хочется.

– Тогда давайте вернёмся в театр, – забеспокоился Пан. – Нам ещё надо хотя бы один прогон сделать до вечера.

**

Второй игрок третьему:

– А какой вообще класс у твоей Завирушки, девочка?

Третий игрок:

– Она чародейка… дикой магии.

Второй игрок:

– Вах, дикий, совсэм дикий! И где же её чародейство? Как снести иллюзии с половины города, так пожалуйста, а ни одного заговора мы что-то не видели!

Третий игрок:

– В ней проявляется первозданный хаос! Она не может это контролировать. И вообще, у меня две ячейки заклинаний на день. Так много не наколдуешь.

Второй игрок:

– И что, теперь ей перед каждым магическим пуком надо проспаться? Я думал, дикие маги в овец превращаются…

Первый игрок:

– Даже у самого дохлого кастера пара заговоров да будет. Что, даже никакого фокуса?

Третий игрок:

– Она не умеет! Вы сами сказали, что уровни отсчитываются от опыта. Завирушка не пробовала кастовать – и не кастует. Чтобы полы мыть, ей магия была не нужна.

Второй игрок:

– Ёж – птица гордая: не пнёшь – не полетит…

***

– На сцену, все на сцену! – торопит Пан. – Последний прогон. У нас новый член труппы, ей надо войти в роль.

– Прикроешь иллюзией, как на премьере, подумаешь! – фыркает Фаль. – Надеюсь, трезвая она целоваться не полезет.

– Простите, пожалуйста! – густо краснеет Завирушка. – Я больше не буду!

– Да я не против, – смеётся Фаль, – если душа просит. Ты миленькая. Только не когда я на ходулях!

– Я вовсе не… То есть я… Но…

– Хватит дразнить ребёнка, Фаль, – укоризненно говорит Кифри.

– На сцену, на сцену! – снова подгоняет Пан. – Времени совсем мало, начнём сразу с башни.

На этот раз Завирушка полностью осознает происходящее, и ей одновременно неловко и интересно. Интересно смотреть на действие, будучи его участником, неловко от того, что чувствует себя совсем не на своём месте. Она актриса? Да вы что!

– Не волнуйся, – успокаивает её Фаль. – Пан прекрасно справится с иллюзией. Будешь выглядеть убедительной Мьёй, даже впав в панический ступор. Но ты не впадай, потому что чем лучше ты играешь, тем меньше силы на тебя тратится. Так что старайся, как можешь, и наслаждайся процессом.

– Мне страшно! – признаётся девушка. – Я буду на сцене!

– Привыкнешь, – отмахивается гномиха. – И да, к следующей репетиции начинай учить слова. Актёр, который не знает своей роли, это безобразие!

Когда дошли до сцены на корабле, Пан предупредил:

– Завирушка! На репетиции не шали! Береги силы для вечера! Кифри, выходи без грима, не пугай девочку!

– Я все равно не… – пытается объяснить она, но козёл не слушает.

– Пошёл Дебош!

Кифри выходит на палубу, иллюзии на нём нет. Изображаемый им легендарный капитан-андед Дебош Пустотелый приветствует Падпараджу и Мью, сообщая, что пиратское сообщество острова Бушприта радо их прибытию.

– Стоп! – кричит со своего балкона Полчек.

– В чём дело, Мастер? – подскакивает козёл. – Что-то не так?

– Нам нужна новая концовка! Иначе сбрасывание иллюзий выглядит случайным сбоем.

– Но это и была случайность! – протестует Завирушка. – Не уверена, что я…

– Молчи! – шепчет ей на ухо Фаль. – Мастер знает, что делает! Доверься его гению!

– Заканчивайте на этом, – велит Полчек. – Я дам вам новый текст к спектаклю. Будет всего несколько реплик, выучите.

– Опять! – мечется по сцене Пан. – Новые вводные! В последний момент! И режиссёр узнаёт последним!

– Мы все узнали одновременно, – утешает его Кифри.

– До меня дольше доходит! – трясёт бородой козел. – А значит, я осознал позже всех! А на мне вся ответственность! Мастеру что, он гений! А отдуваться за всех мне!

– Как утомительно он громок

и полон, вопреки всему,

неверия в состав актёрский! – жалуется Шензи.

– Как будто он один в театре

такой страдалец за любовь,

а мы бесчувственны! – продолжил мысль Банзай.

Эд на этот раз не стал комментировать высказывания своих сиблингов – все и так посмотрели на козла с укоризной. Впрочем, Пан эти взгляды проигнорировал, мечась за кулисами в поисках тифлингов-музыкантов, пока те, забившись в какой-нибудь тёмный угол, не нарезались снова.

***

– Полчек, друг мой, я жажду эксклюзива!

Риардон, бледный эльф, ослепительный красавец с кожей цвета опала, прошёл в кабинет драматурга без приглашения. Эльфы не особо считаются с чувствами других рас, поскольку те, по их мнению, живут слишком мало, чтобы представлять собой что-то значимое. Риардон, например, будучи владельцем, главным редактором и ведущим колумнистом главной городской газеты «Портодальская Истина», занимает этот пост ещё со времён Империи.

Полчек неохотно отложил перо.

– Здравствуй, Риардон. Предложить тебе что-нибудь? Есть вино…

– Мы с тобой называем «вином» разные вещи, – улыбается, демонстрируя белые острые зубы, эльф, – то, что позволю себе назвать этим словом я, стоит больше, чем ты заработаешь за свою короткую жизнь.

Эльфы, помимо прочего, славятся своим высокомерием, пренебрежительным отношением и полным отсутствием деликатности в отношении других рас. Это одна из причин того, что их популяция на Альвирахе последние пару тысяч лет неуклонно снижается. (Каждый эльф – отличный маг, искуснейший стрелок и блестящий фехтовальщик, но дубине огра или кисгодольской «перечнице» на это плевать.)

– Что тебе нужно, Риардон? – интересуется Полчек. – Не припомню, чтобы ты хоть раз притаскивал сюда свою пафосную эльфийскую задницу.

Риардон непринуждённо засмеялся. Оскорбить эльфа может только другой эльф, слова остальных для них как звон мошкары на закате.

– Я бы в жизни… Я говорю о моей жизни, а не том кратком эпизоде никчёмного существования, который считаете жизнью вы… Так вот, я бы в жизни не осквернил свои сапоги этой псевдокультурной помойкой, но город говорит о тебе, Полчек. А я профессионал и должен писать о том, о чём говорят люди. Даже если это такое нелепое недоразумение, как твои потуги изменить театральный канон. Говорят, ты полоскал в своём вертепе светлое имя Падпараджи Единождымученицы? – эльф демонстративно достал блокнот и перо.

Разумеется, для обладающего идеальной памятью Риардона (у эльфов идеальное всё, кроме манер) это лишь аксессуар, поэтому блокнот оправлен в красное золото, листы его – пергамент из кожи с век дракона, перо выдернуто из хвоста кенку, а стоимость комплекта превышает годовой оборот в порту. Правда, без учёта контрабанды.

– Пьеса написана с уважением к этой исторической личности, – ответил Полчек. – Я лишь показываю, что Падпараджа тоже была живым человеком со своими страстями и привязанностями.

– Ну, разумеется, была, – смеётся Риардон, – я брал у неё интервью каких-то триста лет назад. Горячая штучка! Но канон придуман не зря, дружок, и многие будут недовольны твоей подачей образа.

– Мне плевать. Мы не театр, а любительская труппа. Театральный кружок. Нам не нужна лицензия, и мы не обязаны соблюдать канон.

– Как знать, как знать! – качает идеальной высокой причёской эльф. – Это решает Дом Теней. О вас заговорили, Полчек, и заговорили разное. А когда о человеке говорят, к этому начинают прислушиваться. И не всегда те, кто хочется. Так что там у вас за эксперимент с иллюзиями?

Эльф придирчиво осмотрел кресло, счёл его недостойным благородного эльфийского зада и уселся на стол, небрежно сбросив на пол рукопись. Полчек вздохнул и закатил глаза. Риардон при всех своих недостатках – голос города. Его приходится терпеть.

– Франциско! – сказал он решительно.

– Да, господин!

– Подай господину эльфу твой лучший кофе.

***

– Эй, куда прёшь! – кричит сердито Спичка. – Два стакана минимум!

– Я друг господина Полчека! – возмущённо отпирается рыжий табакси.

– В первый раз тебя вижу, – загораживает проход секирой дварфиха. – Сам уйдёшь? Или за шкирку выкинуть?

– Но-но! Доложите Полчеку, что здесь сам Рыжий Зад! Агент самого популярного рэпера Порта Даль Нюхопса!

– Доложить? Я что, похожа на секретаршу, котёночек? А ну кыш отсюда!

– Я видел этого табакси сегодня с Мастером, – говорит подошедший из-за кулис Пан.

– Вот! Козла своего слушайте! Мы с Полчеком деловые партнёры!

– Ладно, – сдаётся Спичка, – время только теряем… Проходи. Но если пометишь что-нибудь, твой рыжей мордой и вытру, так и знай!

– Как вам не стыдно! – возмущается табакси, бочком просачиваясь в зал. – В наше время стыдно быть такой расисткой!

– Как много народу, – закатывает жёлтые глаза Пан, – это же ужас просто!

– Отродясь столько зрителей не собиралось, – соглашается дварфиха. – Я уже дважды посылала за дополнительным элем, и, боюсь, придётся посылать в третий. До первого звонка ещё час, а они уже пьют и спорят!

– Это провокация! – горячится у стойки какой-то полурослик, размахивая кружкой размером с его голову. – Таких, как Полчек, надо судить! И гнать из города! И снова судить!

– Это ещё за что, малявка? – смеётся синекожий ведалкен в камзоле цехового мастера.

– За дискредитацию светлой памяти Падпараджи!

– Да ладно! – вступает в разговор богато одетый полуэльф. – Все знают, что Верховная Птаха имела множество любовников и любовниц. Во времена Империи птахи были воинствующим орденом и не отказывали себе в удовольствиях. Да и нравы тогда были посвободнее нынешних.

– Падпараджа – это символ, а не человек! И приземлять её образ до скандальной любовницы беглой певички – покушение на святое! Если вы этого не понимаете – вы не патриоты Чела!

– Кто не патриот? Я не патриот? – начал вставать с табурета гривастый леонинец. – Я тебе, недомерок, сейчас уши на затылке бантиком завяжу!

– А ну сели все! – рявкнула Спичка. – Сели и выпили! У меня тут бар, а не гладиаторская арена, и кто не заказывает – вылетает на улицу впереди своего визга!

Спорщики покосились на блестящее лезвие секиры и согласно закивали: