Большинство тифлингов, переживших катаклизм, пережили его только потому, что находились за пределами своего анклава. А почему, вы думаете? Потому что они воевали. Столичные газеты говорят о голодных беженцах, тянущихся из руин Киры, но подумайте, сколько среди них может оказаться шпионов! Общества Седьмого Неба были, конечно, известны ярко выраженным отсутствием какой-либо структуры и здравого смысла. Но Влагнагог – нефилим хаоса, а не идиотизма. И не могут все тифлинги быть скоморохами, поварами и погонщиками мирадов.

Как голос Порта Даль мы хотим проявить сострадание, но не будем забывать, что эти разумные были нашими врагами и могут стать ими снова. Будьте бдительны, жители Порта Даль!»

«Глас Дали», портовая газета под редакцией некой Хлопвсмятки.

**

Проблемы беженцев-тифлингов Полчека тоже не очень волнуют. «Снова ничего», – думает он, откладывая газету. Он прекрасно понимает, что ищет крошечную иголку в потоке быстро движущегося сена, причём, иголку, которой там, возможно, и нет. Да что там – её, может быть, вообще не существует. Прошло столько лет, а люди смертны… Остаётся лишь крошечная надежда, что о такую острую иголочку кто-нибудь да уколется, и этот уколовшийся ойкнет достаточно громко, чтобы эхо донеслось до ушей Полчека.

– Масстер?

– Привет тебе, Кссрррх, – Полчек произнёс имя змеелюда так точно, как позволяет человеческий речевой аппарат, но тот недовольно сощурил свои жёлтые круглые глаза. Змеелюды злы, обидчивы, вспыльчивы, недоверчивы и презирают теплокровных. Но деньги им тоже нужны.

– У меня есссть то, что тебе может быть интересссно. Что я сзза это получу?

– Ничего, если это ничего не стоит. Что-то, если информация мне пригодится.

– Как я уссзнаю, что ты меня не обманываешь?

– Никак. Говори или проваливай.

Своих осведомителей Полчек называет «певчими пташками». В основном, потому что их информация не ценнее воробьиного чириканья. Но терпения ему не занимать, а надежда, что однажды повезёт, всё ещё теплится. Те, кому надо, знают от тех, кому положено, что некий человек платит за информацию о необычных людях, собирающихся плыть в Корпору. За годы поисков те, кто хотел поживиться, выдумав какую-нибудь ерунду, отсеялись, и большинство «пташек» научились выделять в потоке путешественников, паломников и переселенцев действительно необычных личностей. Пускай никто из них не оказался тем, кто нужен Полчеку, но сообщившие получали небольшую компенсацию за беспокойство и были не прочь прийти снова. К сожалению, Кссрррх к их числу не относится.

– Нет, – терпеливо объясняет Полчек, – я не заплачу тебе. Тот, о ком ты говоришь, обычный траппер из полуорков. Сапоги из змеиных шкурок, несомненно, оскорбительны, но это не делает его необычным.

– И пояссс! Пояссс!

– И пояс тоже. Вы, змеелюды, чрезвычайно плохо разбираетесь в остальных расах.

– Они того не ссстоят! – презрительно шипит тот.

– Твой рассказ тоже ничего не стоит, Кссрррх.

В других обстоятельствах змеелюд выразил бы своё недовольство более активно, но в этой таверне не затевают драк, и ему это прекрасно известно. Он с шипением втягивает своё лицо под капюшон и движется к двери – так, как это умеют только змеелюды, жутковато скользя неподвижной фигурой по полу.

Несколько «певчих пташек» пришли и ушли, получив небольшую плату «за беспокойство». Полчек приступил к третьему стакану вина и уже начал сожалеть о том, что тут не подают обедов. Он не скучал, в промежутках работая над очередной редакцией пьесы, и уже смирился с тем, что выдался ещё один «пустой» день, когда…

– Гробушки-уродушки! – крикнул забежавший в таверну бородатый дварф. – Вот вы тут сидите, а в порту такое!

***

Мастер игры:

– Третий игрок, расскажи о своём персонаже, пожалуйста.

– Ой, я?

– Да, юная леди, будьте так любезны.

– А что говорить?

Первый игрок:

– Простите, Мастер, это её первая игра. Просто опиши её, племяшка. Представь, как она выглядит, и расскажи об этом нам.

– Я должна придумать?

– Вообразить. Это же не на компьютере, всё в наших головах. Давай, у тебя получится!

– Мой персонаж – девушка. Молодая, на вид лет шестнадцати. Невысокая, очень худая, растрёпанная, с большущими, как у совы, глазами. Любопытными и серыми! Они так и смотрят по сторонам, вбирая новые впечатления! Она немного чумазая. В тёмных спутанных волосах застряли травинки и соломинки, выдающие ночлег на караванной телеге. Она шмыгает носом, потому что слегка простудилась в дороге, и иногда украдкой вытирает его рукавом.

Первый игрок:

– Во что она одета?

– В потрёпанную старую мантию птахи на пару размеров больше, чем надо, похоже, что с чужого плеча. В стоптанные, но ещё приличные полусапожки. На плече – котомочка из вышитой холстины, куда без труда поместилось всё её небольшое имущество. А, чуть не забыла! Браслетики из ниточек! Это единственные её украшения, других нет. Зато они яркие, и она сплела их сама, вытаскивая нитки из ветхой одежды. Вот так она выглядит.

Первый игрок:

– Ты выглядишь.

– Ой, да. Вот так я выгляжу.

– А зовут тебя…

– Завирушка! Меня зовут Завирушка!

**

Порт встретил Завирушку шумом, суетой, громкими криками и неприятными запахами. Будучи непосвящённой птахой Вечны Нашёптанной, она три недели тряслась с самым, наверное, медленным из караванов Альвираха, потому что только его хозяин согласился принять в оплату проезда монастырское благословение и продукты с монастырского огорода. Вопреки сплетням, далеко не все монастыри Вечны богаты, как Клеймёные Дома Корпоры. Если вокруг его стен лишь небольшие наделы крестьян, выращивающих мелкую репу на скудных почвах, и хижины рыбаков, меняющих на эту репу часть небогатого улова, то денежных излишков в региональной экономике не создаётся. И те, и те рады были бы пожертвовать что-нибудь служительницам своего нефилима, да вот беда – нечего. Поэтому выросшая с детства при монастыре девушка большую часть своей юной жизни провела с тяпкой в огороде и с тряпкой в коридорах, отличаясь от местных крестьянок и рыбачек лишь количеством прочитанных книг.

Так что, когда пришла её очередь отправляться в Гнездовище Вечны Нашёптанной за посвящением, Завирушка ни секунды не колебалась, с лёгким сердцем оставив за спиной скудный стол и холодную келью. Никогда прежде не покидавшая монастырь, она с интересом смотрела на медленно ползущие мимо однообразные пейзажи Кисгодоля, спокойно ночевала под телегой на тугих мешках с хрень-травой, укрываясь старой пташьей мантией, не гнушалась помыть посуду в тавернах за лишнюю порцию кукурузной каши с козьим сыром и вообще старалась получить от путешествия максимум удовольствия.

Теперь ей предстояло увлекательное морское путешествие на корабле ордена, место на котором ей должна обеспечить грамота от настоятельницы. Путешествие не куда-нибудь, а в саму Корпору, бывшую столицу Империи, а ныне город-государство и бриллиант среди городов Альвираха. Говорят, в её ослепительной красоте до сих пор можно увидеть величие той самой Империи.

Завирушка гуляет по порту без особых опасений – птаха, даже непосвящённая, не тот человек, на которого нападут без веской причины. Нефилимы обычно не вмешиваются в жизнь своих служителей, но мало кто рискнёт проверять незыблемость этого правила, тем более что грабить нищую послушницу – только время терять. Поглядев на неё опытным взглядом, отворачиваются карманники, равнодушно проходят мимо мошенники, машет нетерпеливо: «Проходи, проходи!» ― гадалка, возле палатки которой она остановилась передохнуть. Отворачиваются профессиональные нищие и игнорируют попрошайки, как будто девушку укрывает заклинание невидимости. Так и дошла бы она до посадочного пирса, села на свой корабль, уплыла бы в Корпору, прошла посвящение, стала птахой, отправилась бы куда орден пошлёт. Может быть, сделала бы карьеру, выбилась в настоятельницы какого-нибудь монастыря, или стала главной в большом храме, а там, чем Вечна не шутит, к концу дней, окрепнув во внутренних карьерных баталиях ордена, замахнулась бы и на кресло Верховной, но…

**

Неофициальная библиотека Альвираха

«Избранные служители Вечны Нашёптанной, её клерики и паладины, издавна называются птахи. Птахи по сию пору пользуются большим уважением среди населения Конечного Края, а во времена Империи Веспер-Матинс они обладали почти неограниченной властью. Фактически, её строй представлял собой теократию, где наследная магическая аристократия Домов, включая Дом Императора, уступала в своём влиянии Ордену Птах. Верховная Птаха стояла у трона, но зачастую Император лишь озвучивал её волю.

Последней Верховной была Падпараджа Единождымученица, жестоко казнённая по решению взявшего власть Консилиума. Орден безропотно выдал свою главу на расправу, тем подтвердив, что больше не претендует на участие в большой политике. Однако благодаря обширной сети монастырей и храмов, а также значительной гуманитарной и благотворительной деятельности, птахи очень уважаемы в провинциях как Чела, так и Кисгодоля. Орден занимается лечением и образованием, предоставляет приют паломникам, а его представительницы по традиции входят в Советы всех городов, хотя больше и не играют там ведущей роли, как при Империи».

Из исторического трактата «Презабавная история и занимательная иерархия Ордена», написанного Крегиндой Беспомощной, библиотекаршей храма столь дальнего и непопопулярного, что название его никто записать не удосужился. Включая саму Крегинду. То, что этот сухой, как прошлогоднее сено, текст авторша считает «презабавным и занимательным», её коллеги связывают с тем, что она умерла во цвете лет от беспробудного пьянства, вызванного одиночеством и скукой.

**

– На жадничайте и не зажимайте! – вопит пронзительным мерзким голосом грязный худой нищий. – Ветерану баталий Диаэнкевала подайте!

Он ковыляет на грубом деревянном протезе ― простой дубовой колодке чуть выше колена, примотанной грубой разлохмаченной верёвкой к бедру.

Не эльф позорный, не извращенец!

В злых сражениях ноги лишенец!

Был я в атаке врагами помятый,

подайте на лечение ноги пострадатой!

Граждане отстраняются, отворачиваются и обходят крикуна по дуге – многим понятно, что, как бы ни старил себя инвалид, молод он для участия в Диаэнкевальской кампании.

Не имею средство́в я на жадных магов!

Что не вылазят в бою из оврагов!

За спинами пехоты, падлы, прячутся!

Всегда из кустов колдовать корячутся!

Но есть и те, кто подаёт, поддерживая визгливый монолог попрошайки:

Левая нога – хрусть, пополам!

Правая нога – хрусть, пополам!

Эй, граждане, как я нравлюсь вам?

Инвалид ловко, как здоровый, ковыляет по улице, настигая уклоняющихся и возникая перед носом отворачивающихся. Суёт им в лицо засаленную матросскую шапку, где поощрительно звенят медные монетки-мизинцы и даже блестит пара серебряных корпорских куспидатов.

Подай пострадальцу, друг, на конечность,

буду тебе благодарен вечность!

Помогите вернуться в строй ветерану,

буду за вас воевать без обману!

Прохожие кривятся, но кидают мелочь, а нищий распаляется всё больше:

Плохо, граждане живётся, у кого одна нога!

Ни хрена он не добьётся, не достигнет ни фига!

Дайте, граждане, монетку мне на новую ногу́!

Я родимую Корпору от набегов сберегу!

Монетки звенят в шляпе, попрошайка кривляется и хромает, а у Завирушки темнеет в глазах и отнимаются ноги. Она сползает спиной по стене таверны и смотрит на одноногого снизу, сидя на заплёванной мостовой. Он, как назло, подходит всё ближе, тыча направо и налево своей шапкой:

Подаём, подаём, не стесняемся!

Мне на новую ногу́ скидава́емся!

Не жалей, малец, медной денежки!

Поскорей её клади в шапку дедушке!