– Если после трепки ты так ничего и не вспомнишь, то я понижу тебя до простого вышибалы, а за долгом Стефана Леграна пойдет кто-нибудь другой. – Натан наклонился к монобровному и выдохнул табачный дым прямо ему в лицо.

– Так вот он, корень зла, – прошептала Эмили.

Не проходило и дня с момента ее смерти, чтобы она не думала о том, как уничтожит Кристофа. Однако карма настигла его задолго до того, как Эмили вернулась в мир живых – ее убийцу уничтожил сифилис. Идеальнее и придумать нельзя.

– Давайте сегодня обойдемся без насилия, хорошо? – Эмили сделала шаг вперед и ухмыльнулась. – Мне не хочется тратить на это свое драгоценное время.

Шесть пар глаз уставились в ее сторону.

– А ты еще кто? – нахмурился Натан.

– Жнец смерти, – представилась Эмили. – Пришла с вами договориться.

– Жнец смерти? Это твое погоняло? – поинтересовался Натан.

Эмили отметила, что его взгляд не был таким жестоким, как взгляд Кристофа. Возможно, он еще не испорчен, а может, его испорченность – это всего лишь вопрос времени.

– Значит, такая черная душа все же смогла переродиться, – склонив голову на бок, заключила Эмили. В глубине ее души зашевелился червячок зависти.

– Чего? – не понял Натан.

– Да так, сама с собой разговариваю, – махнула рукой Эмили. – Итак, давайте договоримся. – Она шагнула ближе к Натану-Кристофу и, заглянув в его маленькие темные глазки, произнесла: – Ты забудешь все, что связано со Стефаном. Он тебе ничего не должен, ты его вообще не знаешь. Понял?

Мужчина некоторое время тупо смотрел на Эмили, а затем кивнул.

– Босс? – удивился один из громил.

– И ты тоже забудешь все о Стефане, – Эмили установила зрительный контакт и с ним.

Затем она проделала то же самое с остальными. Стерев память о Стефане всем присутствующим, она отряхнула руки от невидимой грязи и шагнула к лестнице.

– Так что ты хотела, Жнец? – окликнул ее вдруг Натан-Кристоф.

Подумав немного, Эмили обернулась и, впившись взглядом в глаза мужчины, с ухмылкой произнесла:

– Хочу, чтобы ты немедленно пошел в полицию и в деталях рассказал о всех своих грязных делишках.

***

В маленькой комнатушке пахнет сыростью и нищетой. Мужчина в который раз дивится, как его любимая живет в подобных местах.

– Ну, ничего, я подарю ей лучшую жизнь, – с уверенностью произносит он, глядя на шкатулку с фамильными драгоценностями, которые прибрал к рукам. Матери они все равно не нравятся – ничто из этой шкатулки она ни разу не надевала, – зато ему и его любимой они сослужат добрую службу.

В ожидании девушки, которая, по словам хозяйки комнаты, куда-то вышла, мужчина мечтает о том, где они станут жить. Рядом обязательно будет океан. Их дети будут играть на берегу, собирать раковины и строить песчаные замки. По вечерам он и любимая будут прогуливаться по пляжу, а затем возвращаться домой и дарить друг другу любовь.

В дверь стучат. Мужчина радостно встает с жесткой кровати и прячет шкатулку под нее. Он думает, что это пришла его любимая, но ошибается. В комнату заходит плечистый мужчина со шрамом, пересекающим его губы.

– Добрый день, месье. – Из-за шрама его улыбка выглядит жуткой. Мужчина снимает шляпу и делает шаг вперед. Позади него в дверях толпятся еще трое.

– Здравствуйте…

– Меня зовут Кристоф. Я – друг Эмили. А вы?

– Ален. Жених Эмили.

– Жених? – удивленно произносит Кристоф. – Поди ж ты! Вот же шельма, скрывала от меня такого красавца! Нет, ну какая мерзавка, да?

Он поворачивается к своим спутникам, и те кивают и скалятся.

Ален снова напрягается. Слова Кристофа в адрес Эмили чересчур грубы для друга.

– Что вы хотели? – спрашивает мужчина, радуясь, что успел спрятать шкатулку под кровать.

– Мы хотели увидеть нашу дорогую подругу и напомнить ей, что она нам кое-что должна, – ухмыляется Кристоф.

– Может, я могу вам чем-то помочь? – интересуется Ален.

Кристоф снова переглядывается со своими спутниками, хмыкает и наконец произносит:

– Пожалуй. Видишь ли, нам так надоело бегать за ней и выпрашивать долг, что хочется проучить эту мерзавку.

Трое мужчин зашевелились. В руках у одного блестит лезвие ножа.

Ален напрягается. Почему Эмили не сказала, что кому-то должна? Он бы забрал эту шкатулку раньше, и она смогла бы расплатиться с этими жуткими людьми.

– Назовите сумму, и я ее вам предоставлю.

Кристоф оглядел Алена с головы до ног и рассмеялся.

– Да ты такой же нищий, как и она. Что ты можешь дать мне?

– Все не так, как вы думаете! – восклицает Ален, жалея, что на нем сейчас простая одежда, которую он надел, чтобы не выделяться. – Это лишь маскировка!

– Даже если бы у тебя и были деньги, я бы взял не только их. – Кристоф подходит ближе к Алену и хватает его за воротник рубашки. – Твоя невеста у меня вот уже несколько лет как кость в горле. Так хочется ее проучить, но у нее, как назло, не осталось близких. И вот такой подарок – ты!

– Я отдам вам все… – Ален не успевает произнести слово «деньги», как холодное лезвие вонзается ему в живот. От жгучей боли хочется кричать, но Ален лишь стонет с искривленным выражением лица.

Затем лезвие покидает его тело, но лишь для того, чтобы вонзиться вновь.

Кристоф отпускает воротник рубашки, и Ален оседает на пол. Он чувствует, как из него вытекает жизнь. Пальцы на руках немеют, ног он уже не чувствует. В глазах прыгают темные пятна.

– Не переживай, скоро ты встретишься со своей невестой. Я об этом позабочусь. – Это были последние слова, что слышал Ален, прежде чем навсегда закрыть глаза.

***

Стефан проснулся из-за того, что кто-то кричал. Сначала он подумал, что это Жан, но брат сидел рядом, тревожно глядя на Стефана, и тогда юноша понял, что кричал он сам.

– Я тебя напугал? Прости… – хрипло произнес Стефан.

Казалось, что брат вот-вот заплачет. Нащупав его руку Жана, Стефан успокаивающе погладил брата.

– Все хорошо, я рядом…, – пробормотал он, думая о кошмарном сне, что только что видел.

Мужчина со шрамом был поразительно похож на Натана. Он упоминал Эмили и, хоть Стефан не увидел ее во сне, почему-то был уверен, что это та самая Эмили, хозяйка книжной лавки «Ma fleur».

– Ты кричал так, громко, что я думал, ты умрешь! Тебе было больно? Тебе надо в больницу? – затараторил все еще напуганный Жан.

Стефан положил руку на живот. Боль была такой сильной, будто его ударили ножом по-настоящему. Будто он был Аленом…

– Мне не было больно, – с улыбкой соврал Стефан. – Просто приснился страшный сон.

– Страшный сон, страшный сон, – повторил Жан, кивая. – Хорошо, что мне не снятся страшные сны.

– С чего они тебе будут сниться? Ты же говоришь, что ничего не боишься.

Жан гордо выпятил грудь и закивал.

– Да, я ничего не боюсь! Мне нельзя бояться, я же твой старший брат. Если буду бояться, то не смогу тебя защитить.

Рука брата легла на голову Стефана. С важным лицом Жан принялся гладить брата по голове, словно тот был маленьким мальчиком.

На короткий миг Стефан позволил себе представить, что о нем заботятся, что он действительно младший и на нем нет никакой ответственности.

Родители никогда не говорили об этом, но Стефан с детства знал – его родили для того, чтобы после их ухода Жан не остался один. Так ему сказала бабушка Эстель – вечно недовольная мать отца. Она редко навещала семью сына и осуждала его решение оставить больного аутизмом Жана.

– Ума не приложу, зачем вам этот дурак, – говорила она каждый раз, когда приезжала, чтобы проведать младшего внука и сына. Жана и невестку она не любила. – Бедный Стефан, даже не представляет, что его ждет…

И хоть родители отрицали то, что родили Стефана для Жана, все же с самого детства приучали его заботиться о брате и всегда быть рядом с ним. Стефан даже погулять с друзьями не мог – надо было присматривать за Жаном, пока родители работали.

– Не забывай, что брату нельзя демонстрировать отрицательные эмоции, – постоянно напоминала мама. – Ему тяжело их различать, и, если ты всегда будешь не в духе, то это плохо скажется на Жане.

Так Стефан перестал искренне улыбаться. Улыбка его стали фальшивой, но хорошо отработанной, так что даже родители принимали ее за искреннюю.

Стефану бы ненавидеть брата, из-за которого он терпел столько ограничений, однако ненависти в душе юноши не было. Бывали раздражение, злость, обида, но он ни разу за все свои двадцать два года не ненавидел Жана. Он был его родным братом и единственной семьей. Как он мог его ненавидеть?

Перестав гладить Стефана, Жан направился к своему письменному столу и принялся за рисование.

– Что хочешь на завтрак? – спросил Стефан, поглядывая на рисунки брата.

Жан издал протяжное «хм». Поднял вверх руку с карандашом и, не отрываясь от альбома, объявил:

– Яичницу с беконом!

– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Стефан.

Брат всегда ел на завтрак яичницу с беконом. Причем само яйцо обязательно должно быть ровным, с целым желтком, поэтому Стефан готовил его в специальной круглой формочке. Жан любил, когда все симметрично и идеально ровно.

– Что рисуешь? – Стефан подошел к брату и заглянул в альбом.

– Русалочку. У меня плохо получается, потому что я не люблю эту сказку. – Жан сморщился и фыркнул.

На альбомном листе красовались первые наброски туловища и хвоста. Стефан вспомнил о недавней жертве Сказителя и вздрогнул.

– Почему не любишь? – поинтересовался он у брата.

– Она наполовину рыба – а я не люблю рыб! Они холодные, скользкие и у них неприятный взгляд. Я не люблю рыб! – Жан замолчал, глядя на свой набросок. Отложив карандаш, он чуть тише добавил: – Но это домашнее задание, и я должен его выполнить.

Из-за рисунка Жан казался подавленным, поэтому Стефан решил его подбодрить:

– Когда нарисуешь Русалочку, я куплю тебе любое растение.

– Правда? – просиял Жан. – Не обманешь? Любое купишь?

– Ну, в пределах разумного, – кивнул Стефан.

– Тогда я должен постараться! – Притянув к себе книжку со сказкой о Русалочке, Жан принялся лихорадочно листать ее.

Решив не мешать брату, Стефан ушел на кухню, готовить завтрак.

Как только он остался один, вспомнился кошмарный сон. Все, что снилось Стефану до этого, не было настолько реальным. Места на животе, куда били ножом Алена, болели как от удара. Стефан даже специально задрал футболку, ожидая увидеть синяки или раны, но их не было.

После завтрака позвонил Эрик и начал звать Стефана в клуб.

– Двойное свидание, ну же, – уговаривал его друг. – Я познакомился с такой милашкой, но она не хочет идти без своей подруги. Мне срочно нужен спутник!

– Я не хочу, – буркнул в трубку Стефан. Если раньше он и подумывал о том, чтобы отвлечься от Эмили с помощью других девушек, но теперь сама мысль об этом ему была противна.

– Почему? – насторожился Эрик. – У тебя ведь кто-то есть, я прав? Почему ты ее скрываешь?

– Не скрываю, просто мы не вместе, – вздохнув, поведал ему Стефан свою маленькую тайну. – Это односторонние чувства.

– Надеюсь, ты быстро ее обработаешь!

– Не все так просто…

– У нее кто-то есть?

Стефан затруднялся ответить. Эмили казалась неприступной, но это же не означает, что у нее кто-то есть. К тому же, на безымянном пальце ее левой руки нет кольца. С другой стороны, она вполне может состоять в отношениях. Например, с еще одним жнецом. Мужчина во снах Стефана вполне может быть возлюбленным Эмили.

Возможно, после смерти Ален стал жнецом. Затем и Эмили каким-то образом стала жнецом, они обрели друг друга и теперь всегда будут вместе. В голове Стефана возникла картинка счастливой парочки, и юноша, скривившись, выругался.

– Ты чего? – удивился на том конце провода Эрик. – В сапожники подался?

Очнувшись, Стефан обернулся, надеясь, что Жан не услышал его ругани.

В ванне шумела вода, и Стефан облегченно выдохнул. Ругаться при брате мама тоже не разрешала.

– Прости, вырвалось…