Когда Мира болеет, я тяжело переношу это время. Не выхожу из дома, каждую минуту провожу рядом с ней. Наверное, поэтому она болеет редко. Всего раз было, но мне хватило, чтобы от волнения сейчас едва не свалиться в обморок.

– Она просто устала от перелета, вымоталась. Пусть поспит.

– Что она будет делать ночью?

– Играть. Я посижу, не волнуйся. Пусть спит.

Я киваю. Даю Амато увести себя в гостиную и посадить на диван.

– Как прошла встреча? Ты сама не своя, сердце колотится, руки холодные.

Амато на десять лет старше, но иногда кажется, что разница между нами куда больше. Он слишком внимательный, а я так и не научилась скрывать свои чувства.

– Прошло не очень.

– Что-то случилось?

Я мотаю головой.

– Давай выпьем кофе?

– Лучше чай, уже вечереет.

– Хорошо, давай чай.

– Если что, я заказал доставку. В холодильнике есть мясо и овощи на гриле.

– Как умудрился?

– Я неплохо знаю английский. Ну и «дякую» выучил.

Я улыбаюсь, когда он почти без акцента произносит слово на моем родном языке.

– Правильно сказал?

– Правильно.

– Будешь есть?

– Нет.

На столе оказывается две чашки с дымящимся горячим чаем. Я до сих пор не могу согреться, так что почти сразу обхватываю чашку руками, тяну ее к себе. Пока не пью, потому что слишком горячо.

– Вы поссорились с отцом?

– У нас возник конфликт, – киваю. – Отец против того, чтобы я рассказывала Ярославу о Мире.

– Ты рассказала ему?

– Он, оказывается, знал. И о тебе тоже.

– Знакомиться не придется, – улыбается Амато, но на самом деле вижу в его глазах и другие чувства.

Разочарование. Не мной – моим отцом. У него с родителями прекрасные отношения. Они едва ли не каждые выходные собираются у них дома, жарят шашлыки, пьют вино, болтают. Я впервые такое увидела, и мне это безумно понравилось. Конечно, я ездила не всегда. Не потому, что Карла и Данте мне не понравились. Они прекрасные люди, сразу же меня приняли. Карла научила готовить ее фирменную пасту, а Данте сказал, что, как только Мира вырастет, соорудит ей домик на дереве, где она сможет играть. Они – замечательные, но я боялась слишком привыкнуть. У нас с Амато вроде как все серьезно, но я думала о том, что будет, если у нас не сложится. Отвыкать от одного хорошего человека сложно, а от троих?

– И что будешь делать?

– Ничего, – пожимаю плечами. – У отца нет права голоса в отношении Миры.

– А у меня? – неожиданно спрашивает Амато.

Я вскидываю удивленный взгляд, хмурюсь.

– Ты знаешь, что у тебя – да.

– Уверена, что хочешь все рассказать?

Вопрос Амато становится для меня неожиданным. Мы с ним обсуждали все. Он знал, что по возвращении я расскажу отцу Миры о том, что у него есть дочь.

– У меня нет другого выбора.

– Почему?

– Потому что мы здесь остаемся. Навсегда. Думаешь, он не поймет и не узнает?

– Это сложно. Нужно знать точный возраст Миры, к тому же можно сказать, что она родилась недоношенной. Что угодно можно придумать, было бы желание.

– Он узнает. Поймет, когда ее увидит.

Амато пожимает плечами. Сомневается. А я уверена, что Ярослав узнает сразу же. Почувствует. Даже если нет – подойдет спрашивать. И что я скажу? Совру? Я не смогу. Скрывать – одно, врать в лицо – другое.

– Ты тоже считаешь, что не стоит говорить?

– Я размышляю хладнокровно, ты – поддаешься эмоциям.

– Я не… Я долго думала, Амато. У меня было время, прежде чем мы приехали. Ярослав должен знать. Мирослава – его дочь.

– Документально – моя.

Я захлопываю рот, так ничего и не сказав. Мы никогда не спорили. Ни в отношении Миры, ни по другим темам. Наши взгляды на жизнь удивительно сходились. Мы хотели удобной счастливой жизни в компании друг друга. Мечтали, чтобы нам было о чем поговорить за бокалом вина вечером. Амато знает, что для меня важно чего-то достичь. Я знаю, что и он не будет сидеть на месте. Его текущий контракт закончится, но будет другой. Он сможет работать удаленно. Несколько раз в месяц придется летать в Италию, но это не проблема.

– Я не хочу, чтобы ты думала, что я настаиваю, – поясняет Амато. – Я лишь даю тебе инструменты для мыслей. Как думаешь, когда отец Миры узнает о ней, что-то изменится? Станет тяжелее или легче? Он захочет участвовать в ее жизни, забирать ее на выходные, возможно, проводить с ней отпуск. Ты уверена, что хочешь этого? Ты ведь не просто скажешь. Знание приведет к действиям, а действия – к непредвиденным последствиям. Просто подумай еще раз.

Я отталкиваю чашку с чаем и встаю. Мы столько раз все обсуждали, что сейчас слова Амато кажутся неправильными и чужеродными. Он был не против, чтобы Яр знал, соглашался, а теперь просит меня подумать. Куда более мягко, чем говорил отец. Дурой не называет, но расставляет все предметы по местам в правильном порядке так, что именно ею я себя и ощущаю.

Глава 7

Ярослав

– Давно начал курить? – спрашивает отец, выходя за мной на террасу ресторана.

– Прилично, – уворачиваюсь от ответа.

– Бросал бы ты эту работу, Ярослав. Все равно ведь ничего не докажешь.

Я делаю затяжку поглубже, чувствую, как обжигает легкие, затем выпускаю дым наружу. На отца стараюсь не смотреть, потому что он прав. Я добрался туда, куда хотел, а толку? Обернувшись назад, понимаю, что пошел по головам, а должного удовлетворения это мне не принесло. Никакой мести не случилось, никакой борьбы с коррупцией – тем более. За решетку отправляются те, кого нужно отправить. Те, кто ворует миллионы, продолжают сидеть на нагретых задницей креслах и вещать с экранов телевизоров о борьбе со взятками.

– Когда надо будет – брошу.

Отец хмурится, опирается руками о парапет и долго смотрит куда-то вдаль. Я успеваю докурить, но в зал мы возвращаться не спешим. Он приехал ко мне на несколько дней. Повидаться. Я все никак не мог выкроить время и съездить к отцу. Теперь здесь со временем все иначе. Я и на эту встречу едва собрался, а завтра отец уже уезжает.

– О семье тебе нужно подумать. И о детях.

Я не отвечаю. Еще два года назад ни о какой семье и детях и думать не хотелось, сейчас вот мысленно возвращаюсь к этим мыслям все чаще. Отец предупреждал, что столица меня сломает – я не верил, а теперь могу лишь вариться в том, что дало мне новое кресло.

– Ты же знаешь, что Гордеев ждет, что с него снимут обвинения? Судя по тому, что я слышал – так и будет.

Да, будет, меня об этом уже предупредили. Впрочем, когда вынесли ему вердикт, особой радости я не почувствовал. Думал, приближусь к следующему шагу. К судье, что выносила вердикт матери, и к прокурору, что был главным в ее деле. По факту прокурора отправили на пенсию, а меня поставили на его место, так что и мстить некому. А вот судья работает. Верховным. Туда при всем желании не добраться, даже если с должности прокурора вдруг перебраться в президенты.

– Не думал бросить, Ярик?

– Работу или сигареты?

Отец хмурится, растирает лоб, тяжело выдыхает. Не таким он представлял мое будущее, когда я вдруг сообщил, что хочу сменить род деятельности и с медицинского перейти в юридический.

Внезапно хочется закурить еще. Сделать глубокую затяжку, но перед отцом доставать вторую сигарету уже не стану. Он и так нервничает из-за моего переезда в столицу и чрезмерной занятости. Не стоит ему показывать еще и ставшую вдруг необходимой привычку выкуривать несколько сигарет сразу, потому что одну давно перестал ощущать.

– И работу, и сигареты.

Отец, вопреки перенесенному инфаркту, сейчас выглядит отлично. Куда лучше, чем я после полугода работы в столице. Дело в том, что так быстро не уходят с поста, к которому стремился столько времени.

Мы возвращаемся в зал, садимся за столик. Отец допивает свою воду, а я цежу заказанный стакан виски. Алкоголь почему-то не идет.

– Та девочка вернулась? – хмыкает отец, заинтересованно глядя за мою спину.

Чтобы посмотреть, о ком он, приходится повернуться. Леру замечаю сразу и тут же улавливаю изменения. Прямая осанка, высоко поднятая голова, уверенная улыбка и выверенные движения. Такая же красивая, но повзрослевшая. Видеть ее здесь охренеть как неожиданно. Настолько, что я осознаю, как долго пялюсь, лишь когда к их столику подходит официант и загораживает ее собой. Следом бегло рассматриваю ее спутника. По загару и внешности определяю, что он не местный, судя по всему – итальянец. И только потом отворачиваюсь, тут же натыкаясь на внимательный взгляд отца.

– Не знал, что она вернулась?

Неопределенно мотаю головой. Не знал, конечно. Отпустил ее полтора года назад и не следил. Знал, что если она вернется, то непременно откроет бренд своей одежды, как и мечтала, и я, конечно же, об этом узнаю и приду, как и обещал. Тот факт, что мы можем вот так, случайно, столкнуться в ресторане, даже не приходил мне в голову.

– Не думал, что эта девочка так сильно тебя раздавит.

– Она ни при чем.

Отец усмехается. Не верит, конечно. Я и сам себе не верю. С одной стороны – после Леры все изменилось. Квартира стала пустой, мысли сосредоточились на главном, лишняя ответственность ушла. Никаких проблем, сплошные плюсы. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я понял, что привык, и плюсы превратились в минусы, а моя жизнь – в воронку, которую я больше не контролировал.

– Ты сильно изменился, когда она уехала.

Хмыкаю, потому что никаких изменений, конечно же, не замечал.

– Взгляд стал жестче, лицо – более хмурым. Неудивительно, что женщины у тебя теперь нет. Хоть и выглядишь ты по-прежнему неплохо, противоположный пол тебя боится.

– Я не понимаю, за отсутствием матери ты взвалил на свои плечи нотации о женитьбе и внуках?

– До внуков я уже не доживу, а на женитьбу бы посмотреть не отказался.

– Не неси чушь. И до внуков доживешь.

– Так быстро еще не рожают.

– О чем ты? – хмурюсь.

Отец смотрит за мою спину. Ему, в отличие от меня, удобно рассматривать Леру, и он пользуется этим, не стесняясь.

– Есть что-то, чего я не знаю?

Напрягаюсь. За здоровьем отца я слежу исправно, его лечащий врач регулярно сбрасывает мне результаты обследований и, если что-то не так – звонит. В последний раз отец отказывался от санаторно-курортного лечения, пришлось мчаться почти пятьсот километров, чтобы уговорить его принять предложение доктора.

– Конечно, нет, Ярослав. Но с твоими темпами скорее у меня родится ребенок, чем внук.

– С чего такое желание нянчиться с детьми?

– Нет никакого желания. Хочу, чтобы мой сын был счастливым.

– А я что, несчастен? Работа есть, квартира в столице есть, бабки зарабатываю, устроен.

– Это не счастье, а комфорт.

Я молча выслушиваю тираду отца, а затем выхожу на террасу снова. Он следом не приходит, дает мне время остыть. Общаться нам после переезда труднее. Мне после изматывающей моральной ебли на работе некогда строить счастливое улыбающееся лицо, а отцу хочется, чтобы я светился счастьем, как новогодняя елка на детском празднике.

У меня – час свободного времени, так что мы остаемся сидеть за столом, выпиваем, разговариваем. Оставляем тему моей несостоявшейся личной жизни, возвращаемся к бизнесу, к деньгам. Отец только после смерти матери пошел в бизнес. Поначалу я думал, что для того, чтобы отомстить, позже понял – чтобы отвлечься. Ему было нужно погрузиться куда-то, чтобы не сойти с ума. Он сколотил состояние, заработал. Сейчас деньги работают на него. Дорогая элитная недвижимость регулярно приносит деньги, да и каршеринговая фирма люксовых авто отбивает немалые деньги.

– Как насчет открытия филиала здесь? – спрашивает отец. – Присмотришь?

– Если ты уверен, что тебе это нужно.

– Почему нет? Дорогие тачки тут любят не меньше, чем у нас, если не больше.