– Простые вольники? – с явно выраженной насмешкой отозвался Навроцкий, лёгким кивком указав на уходящую далеко вдаль вереницу платформ с самой разнообразной боевой техникой. Впрочем, вагонов для личного состава тоже хватало.

– Вельможный пан имеет какие-то сомнения? – демонстративно удивился Лазович. – Я готов их развеять. Позвольте предъявить лицензию Вольной гильдии с отметками выполненных контрактов.

– Нет нужды, пане Станислав, – махнул рукой тот, слегка сдавая назад. – У меня нет никаких сомнений в ваших словах.

Они помолчали, глядя друг на друга. Навроцкий ждал, когда Лазович занервничает и заговорит первым, но Станислав просто доброжелательно смотрел на него, не проявляя никакого желания выяснять намерения гостя.

– Скажите, пане Станислав, – наконец, заговорил Навроцкий, поняв, что тот готов молчать до бесконечности, – в чём состоит цель вашего визита в наше воеводство?

– Нет совершенно никакой цели, пане Матеуш, – вежливо ответил Лазович, – поскольку нет никакого визита. Мы следуем для выполнения контракта, и сделали здесь короткую остановку исключительно для заправки нашего локомотива топливом и водой. Как только потребное будет доставлено, мы немедленно вас покинем.

– Есть небольшая трудность, пане Станислав, – заявил Навроцкий, всем своим видом выражая сожаление от несправедливости жизни. – Вольные отряды очень плохо себя проявили в нашем воеводстве. Грабежи крестьян, нарушения закона, много разных бесчинств…

– Надеюсь, вы не имеете в виду нас, пане Матеуш? – перебил его Станислав. – Потому что наш отряд подобными вещами никогда не занимался. Совсем даже наоборот, мы всегда и во всём содействуем стражам закона.

– О нет, ни в коем случае, – покровительственно покачал головой пан маршалок, который прямо на глазах вновь обретал уверенность. – К вам у нас нет никаких претензий. Однако все мы обязаны выполнять закон – и повеления ясновельможного пана воеводы, которые и есть закон. Для противодействия подобным происшествиям его ясновельможность издал распоряжение о том, что все вольные отряды на территории воеводства обязаны вносить страховой сбор, из которого в случае противоправных поступков отряда оплачиваются штрафы и убытки, и который возвращается, когда вольный отряд покидает территорию воеводства.

«Конечно же, возвращается, три раза ха», – с мрачным юмором подумал Станислав.

– Понимаю вашу озабоченность, пане Матеуш, – сочувственно сказал он. – И ни на мгновение не сомневаюсь в мудрости распоряжений его ясновельможности. Я немедленно сообщу его высокопреосвященству, что он должен перевести вратиславскому воеводе необходимую сумму.

– Его высокопреосвященству? – тупо переспросил Навроцкий.

– Я разве не сказал вам? – удивился Лазович. – Прошу простить мне это упущение. Наш отряд двигается на защиту святой церкви божьей. Нас нанял его высокопреосвященство кардинал Алонзо Скорцезе в интересах архиепископа Трира Жерара Бопре для защиты его архиепископства. Не сомневаюсь, что его высокопреосвященство безотлагательно уладит все вопросы с паном воеводой, а сейчас прошу вас, вельможный пане, содействовать нашему немедленному отъезду. В деле защиты церкви любое промедление недопустимо.

Навроцкий заколебался. С одной стороны, у церкви в Польше было не столь уж много власти, и соответственно, возможности кардинала Скорцезе были не так уж велики. Но с другой – а стоят ли эти деньги такого врага? К тому же было довольно сомнительно, что с вольников вообще удастся получить хоть какие-то деньги – было как-то совсем непохоже, что они согласятся платить. Сражаться же с ними обойдётся себе дороже, а если их просто держать здесь, то они могут и начать понемногу грабить город. Пан маршалок снова окинул взглядом состав, казавшийся бесконечным, и сомнения его усилились ещё больше.

– А также прошу вас, вельможный пане маршалок, – строго добавил Лазович, – всячески способствовать скорейшему отправлению остальных наших эшелонов. Дело церкви! – многозначительно сказал он, подняв вверх палец и как бы указывая им на небеса.

– Каких ещё остальных эшелонов? – в полном замешательстве спросил Навроцкий.

– Мы ведь всего лишь передовое охранение, – объяснил Станислав. – Наша задача – обеспечить прикрытие и выгрузку основных сил отряда.

Тот тупо смотрел на Лазовича, силясь понять, о чём он говорит.

– За нами идут ещё семь эшелонов, – растолковал Лазович. – Тяжёлая техника и ударные части.

– Помощь святой нашей матери церкви – долг всех добрых христиан, – моментально сориентировался Навроцкий. – Думаю, в отношении страхового взноса мы сможем сделать исключение для вашего отряда, пане Станислав. Его ясновельможность пан воевода не может не одобрить вашу богоугодную цель, к тому же ясно, что защитники церкви уж точно не станут заниматься какими-то безобразиями. Езжайте спокойно, я распоряжусь отправить вас как можно быстрее.

Глава 5

Князь вызвал меня к себе неожиданно – впрочем, оформлено это было как вежливая просьба по возможности посетить его в четыре часа пополудни. Разумеется, посчитать это именно просьбой мог бы только беспредельно наивный человек – это был именно вызов, не подразумевающий отказа. Просто такой формой князь давал мне понять, что настроен дружелюбно, никакой выволочки не предполагается, а он просто хочет о чём-то меня попросить.

– Здравствуйте, господин Далимир, – с улыбкой поздоровался я с секретарём князя.

– Здравствуйте, господин Кеннер, – улыбнулся он в ответ. – Проходите в кабинет, князь вас ждёт.

Секретарь князя всегда старался держаться незаметно, однако люди знающие считали, что определённое влияние на князя у него есть. Собственно, у любого секретаря есть влияние на шефа, но у некоторых оно ограничивается лишь возможностью подложить или придержать нужную бумагу, а вот мнением Далимира по тому или иному вопросу князь нередко интересовался – во всяком случае, многие в это верили. Я не верил, а знал точно – Драгана как-то мельком об этом проговорилась, а значит, так оно и было. Правда, я ещё и знал, что князь спрашивает мнения у многих – нередко даже у меня, – а вот решает всегда сам и на чужое мнение не оглядывается. Тем не менее к Далимиру князь действительно прислушивался, и как мне временами кажется, хорошее отношение ко мне князя не в последнюю очередь обязано хорошему отношению его секретаря.

Я с признательностью кивнул ему и привычно потянул на себя дверь так знакомого мне княжеского кабинета. Князь стоял у окна, заложив руки за спину, и задумчиво рассматривал что-то снаружи.

– Княже, – поклонился я.

– А, Кеннер, – оглянулся князь. – Подойди-ка сюда и скажи, что ты видишь.

Я подошёл к окну, из которого открывался вид на маленький внутренний садик. Поначалу я хотел сказать, что вижу садик, но тут же себя одёрнул. Князь вряд ли стал бы задавать дурацкий вопрос, и определённо не ждал от меня дурацкого ответа. Я посмотрел повнимательнее и заметил двух молодых парней, лежащих в тени дерева и о чём-то лениво беседующих. Одежда выдавала в них дворцовых работников, а рядом с ними валялись какие-то то ли вилы, то ли грабли – словом, сельскохозяйственные орудия.

– Вижу, что садовник куда-то надолго ушёл, а его помощники что-то обсуждают в тенёчке, – ответил я, по-прежнему не понимая, что он хочет от меня услышать. – Я мог бы предположить, что они обсуждают план работ, но я не настолько верю в людей. Что приводит меня к предположению, что твой садовник не умеет обеспечить достаточную мотивацию своим сотрудникам.

– А твои сотрудники достаточно мотивированы? – он остро посмотрел на меня.

– У нас те же самые люди трудятся, что и везде, – пожал плечами я. – Так что по-всякому бывает. Но в целом наши люди, пожалуй, вполне мотивированы. Во всяком случае, мотивировать кого-то палкой приходится достаточно редко.

– Отсюда можно сделать вывод, что если человек что-то делает, то у него обязательно есть мотив поступать именно так, а не иначе. А если не делает, значит, и мотива нет, так?

– Разве это не очевидно, княже? – слегка озадаченно спросил я.

– Не всегда, Кеннер, не всегда, – задумчиво сказал он, отходя от окна. – Вот бывает так, что делает человек что-то, а мотива никакого не просматривается. Или наоборот – мотив вроде есть, а не делает.

– Значит, мы просто не видим мотива, – убеждённо сказал я. – Но он обязательно есть. А если мотив есть, а не делает, значит, это на самом деле не мотив.

– Вот и я так же думаю, – вздохнул он, оставив меня в полном недоумении. – Ладно, садись. Расскажи, как у тебя дела.

– Нормально дела у меня, княже, – осторожно ответил я, усаживаясь в уже привычное мне кресло. – Пока что проблем не видно.

– Пока? – усмехнулся он. – Как там твои вольники? Без происшествий?

– Едут по Германии, княже, скоро должны быть на месте. Происшествий не было. Поляки, правда, попытались денег с них снять за проезд, но Лазович убедил их так пропустить.

– Убедил, говоришь? – хохотнул князь. – Скорее поверю, что он им пушку под нос сунул, которая побольше.

– Не знаю, подробного донесения ещё не было. Но скорее всего, угроза в какой-то форме была, вряд ли он смог бы их убедить одним добрым словом.

– А вообще ты об этом деле думал? – он пристально посмотрел на меня.

– Думал, княже, – я резко помрачнел. – Мутят что-то попы, а вот что – никак понять не могу.

– Подробнее расскажи, – приказал он.

– Я не понимаю, почему Оттон Баварский не напал на Трир, хотя у него была полная возможность сделать это, пока город был незащищён. Столько разговоров, что вот-вот, и совершенно никаких действий.

– Возможно, что у него просто недостаточная мотивация, – усмехнулся князь, с намёком кивнув на окно.

– А возможно, что он ждёт именно мою дружину.

– И такое возможно, – согласился князь.

– Но если так, то всё равно непонятно, что он хочет – действительно устроить большую битву, или же просто что-то изобразить? Победу? Поражение?

– Вот и я никак не пойму, Кеннер, – задумчиво покивал князь, – Что там происходит и зачем они всё это затеяли? Идёт какое-то бурление на глубине, а во что это выльется – непонятно. Может, что-то прояснится, когда мы поймём, зачем они твою дружину вытащили. Ведь не просто так вот это всё?

– Да ясно, что не просто так, княже, – с досадой сказал я. – Но что за кашу они там варят – полная загадка.

– Мало информации у тебя, – согласился князь. – И у меня её тоже мало, вот что неприятно. Есть у меня там кое-какие люди, конечно, но никого, кто сидел бы достаточно высоко и имел хоть какой-то доступ к решениям. Так что тебе, пожалуй, вскоре придётся опять туда съездить, осмотреться, поговорить. У тебя это неплохо получается.

Я только печально вздохнул.

– Ладно, посмотрим. Может и не понадобится, – сжалился надо мной князь. – Прямо сейчас есть дела поважнее. Ты на свадьбу Милославы Езгера пригласил?

– Посла каганата? – я с трудом вспомнил мельком встреченного на одном из приёмов спутника Алины.

– Его, – кивнул князь. – Отправь ему приглашение.

Я с удивлением на него посмотрел – вообще-то, это моя мать выходит замуж, а не его. Тот правильно понял мой взгляд и поморщился:

– Это моя просьба, Кеннер. Государственная необходимость, понимаешь? Надо кое с какими людьми незаметно переговорить в неформальной обстановке, а кроме свадьбы Милославы никаких подходящих поводов встретиться не будет.

– Приглашу, – согласился я. В общем-то, человеком больше, человеком меньше – разницы никакой. Да собственно, даже сотня человек мало что изменит. Свадьба матери как-то незаметно оказалась чуть ли не государственным мероприятием, и число приглашённых уже давно перевалило далеко за тысячу.

– В Киеве кого знаешь?

Подразумевается, конечно же, из значительных людей. Хозяйка приютного дома «Усталый паровоз» князя вряд ли интересует.

– Со Славяной Лановой разок встречался.

– Пригласи её тоже.