Про завтрак рассказывать нечего, кто был один раз в пионерском лагере, тот сам всё вспомнит и вздрогнет. А сразу следом за принятием пищи мы едем на совхозное поле выполнять ежедневную норму. Сегодня в виде разнообразия нам выпало полоть не морковку, а капусту огородную, двулетнее сельскохозяйственное растение семейства капустных-крестоцветных, да. Что я там помню про капусту из будущего? Ах да, деньги так будут называть через пятнадцать лет примерно – «отслюни капусты, брателло». И ещё стишок детский вспоминается, как уж там… «самолет-самолет, унеси меня в полет, а в самолете пусто, выросла капуста». Насчёт самолёта не уверен, летал много, но капусты что-то ни в одной авиакомпании не предлагали, а вот доллары США, те да, цветом несколько напоминают этот овощ. Да и стоевровровая купюра тоже отдалённо на капусту смахивает.

Привезли нас на совершенно новое поле, аж полчаса до него добирались, там стояли системы орошения оригинального вида – трубы были проложены внутри больших железных колёс диаметром где-то под четыре метра. И раз в час всё это орошение включалось. Лучше в этот момент подальше от колёс было находиться, потому что напор воды был нешуточный.

Итак, капуста – поле бескрайнее, где-то вдали зеленеется очередная волжская старица, вот до неё и надо доползти, жара под 30 градусов, даже в восемь утра, расстановка по бороздам большого значения не имеет, но споры тут возникли нешуточные. Я в них участия не принимал, куда поставят, так и ладно, но остальные члены нашего коллектива, грубо говоря, на говно изошли, выбирая себе участок. Наконец и это закончилось, начали полоть…

Вы никогда не пололи капусту, граждане? А морковку? А картошку? Хотя вот эту последнюю, кажется, не полют, а окучивают, но суть остаётся неизменной – сгибаешься в три погибели, рвёшь сорняки и укладываешь их в борозду справа или слева, в зависимости от личных предпочтений. И так до часу дня – пионерам (а у нас тут пионеров примерно половина), как лицам несовершеннолетним, полагается сокращённый рабочий день, четыре часа… ну иногда они растягиваются до пяти-пяти с половиной, к этому тут без фанатизма подходят.

Вот и я встал в борозду, определённую старшим по отряду, сегодня это в виде исключения была директорша, она же начальник лагеря Фаина Георгиевна, да, как у актрисы Раневской имя-отчество. Не самый плохой, если честно, начальник, но на актрису она не была похожа ни внешне (гораздо ниже и немного покрасивее), ни внутренне («пионэры, идите в жопу» она даже теоретически сказать не могла). Вот эта Фаина, значит, Георгиевна сама взяла себе борозду и начала полоть, дабы показать пример остальным.

А рядом с ней маячила всегдашняя её тень – пионервожатая Валечка, дама в последнем приступе молодости и с солидным лишним весом. За работу нам даже деньги обещали заплатить, примерно по два-два с полтиной за день, ну это если норму выполнять будем. Если умножить это на 14 дней, срок нашего пребывания в ЛТО, получаются не такие уж и плохие деньги. За тридцатник в 75 году можно прикупить, например, дорожный велосипед производства Пензенского велосипедного. На спортивную модель типа «Спорт», не говоря уже про «Старт-шоссе», не хватит, но совсем немного.

Ещё на эти деньги можно купить пять кило очень хороших конфет типа «Белочка» или «А ну-ка отними» или две клюшки незамысловатой модели «Темп-ЭДОК» или зимнюю куртку не слишком сложного формата. Или 13 дисков-гигантов Апрелевского завода грампластинок, самого большого и самого лучшего завода грампластинок в мире… что уж он там выпускал в 1975 году, этот гигант мирового пластинкостроения? В топе у него был Лев Валерьяныч с незабвенным хитом «День Победы, как он был от нас далёк», а еще Песняры, наверно, с ансамблем «Самоцветы», ну и София Ротару, конечно, как уж там у неё поётся-то… верни мне музыку, без музыки тоска… и не говори, Софочка – у меня сейчас тоска зелёная хоть без музыки, хоть с музыкой. Пугачёва ещё кажется в элиту эстрады не пробилась, «Арлекино» вот только-только появилось, а до «Женщины, коя поёт» года три остаётся.

Слева от меня оказалась та самая девочка Леночка, моя неразделённая любовь с шестого класса, а вот справа сопалатник Игорёк Ахундов, готовый докапываться до меня 24 часа 7 дней в неделю без обедов и без выходных… и не надоедает ведь парню. Вот и сейчас он решил начать новый рабочий день с новых наездов. А рядом с ним аж подпрыгивал от возбуждения его прихлебатель Васька Нифонтов, ничем не примечательный худой как щепка пацан с неподвижной азиатской физиономией – странно выглядело такое лицо при вполне себе славянских имени и фамилии.

– Эй, Мальчик, – громко сообщил Игорь мне, глядя при этом почему-то на Леночку, – отгадай загадку – ветра нет, кусты трясутся, что там делают?

И громко и заливисто заржал при этом, примерно как молодой жеребец при виде кобылы.

– Ну чё молчишь? – продолжил он, – подсказать может?

Я решил про себя, что можно немного бы и отпустить вожжи-то, и ответил примерно так:

– Даже не знаю, Игорёк, разрываюсь между двумя вариантами…

– Это какими? – недовольно отвечал он, спинным мозгом чувствуя некий подвох.

– Ну слушай, если так сильно хочется, первый такой – в кустах сидит Ахундов и дрочит вприсядку, а второй – там все тот же Ахундов, уже отдрочивший своё, которого пи..дят ногами за тупые шутки.

– Ах ты, блять, – только и смог он произнести, когда смысл сказанного достиг его серого вещества, – ты залупаться на меня? Смотри, а то до ночи не доживёшь!

– Ночь далеко, Игорёк, а капуста вот она – приступай к прополке, – ответил я и немного подумав, добавил ещё, – блять нах..й.

Обернулся в другую сторону и наткнулся на удивлённый взгляд Леночки… ну ничего, привыкай, родная, с сегодняшнего дня всё пойдёт немного по новому сценарию. Ну, я так рассчитываю, конечно – а так-то может и не пойдёт, может и по старому, может и не по сценарию, а, допустим, по либретто… как говорится, человек предполагает, а располагает всем сейчас только Генеральный секретарь ЦК КПСС. Да и то это под вопросом, всем ли…

– Ну ладно, вечерком мы с тобой ещё поговорим, задрот, – угрожающим тоном высказал мне Игорь, а Васёк из-за его спины добавил: – да, Мальчик, ты теперь ходи и бойся, как бы чего с тобой не приключилось.

Ничего я им на это отвечать не стал, а молча принялся за прополку своей борозды. Когда дошёл до конца поля, ограниченного старицей Волги, заросшей ивняком и смородиновыми почему-то кустами, оказалось, что Лена тоже закончила свою делянку почти одновременно.

– Что-то ты сегодня очень смелый, – задумчиво сказала она, глядя мне в глаза, – не боишься вечером нарваться?

Лена высокая и худая, фигура у неё в младших классах была так себе, но пару лет назад наступила пора полового созревания, и всё у неё встало на свои места, как картинка в собранном паззле. И грудь стремительно приблизилась к третьему номеру. Очень гармоничное произведение искусства получилось. Веснушки правда немного выбивались из общей картины, но они со временем бледнели и бледнели, сейчас вот их почти и не видно было. И сексапильность у неё на очень высоком уровне имела место… ведь бывает как, вроде всем пригожа девка, с миловидным личиком и хорошо сложена, а не цепляет ни разу… а бывает и наоборот, и ещё как бывает.

– Понимаешь, Лена, – ответил я, садясь на высокую кочку, – в материаловедении есть такое понятие «предел усталости», он же «предел выносливости».

– И что дальше?

– А то, что предел этот определяется наибольшим максимальным напряжением цикла, при котором не происходит разрушение испытуемого образца. Так вот сегодня эти ребятишки похоже превысили это напряжение – образец в виде меня частично разрушился и перетёк в новое агрегатное состояние.

– Как-то мудрёно ты выражаешься, нельзя попроще?

– Можно и попроще, – покладисто согласился я, – перегрузили они верблюда, так что верблюд упал и сдох, а на его месте взял и реинкарнировался марал, тоже пустынный обитатель, но вместо горбов у него растут большие и опасные рога. Так доступнее?

– Ага, доступнее, – вздохнула она, но тут же добавила, – только отмудохают они тебя вечером, Витёк, как пить дать отмудохают, невзирая на большие рога.

– Это мы ещё посмотрим, кто там кого, – недовольно ответил я, – поболеть-то за меня придёшь?

– Обязательно, всё какое-то развлечение будет, – улыбнулась она, – аптечку захвачу, чтобы первую помощь оказать, а то кровью истечёшь, не дай бог.

– Ну это мы ещё посмотрим, – повторил я свою мантру, – кто там кровью умоется…

А нас тем временем ждёт-не дождётся новая борозда, протянувшаяся от старицы и до того конца поля, где нас будет с нетерпением ожидать полуторка с молоком и булочками, нам полагается промежуточный завтрак примерно в 10-10.30 утра. Фаина Георгиевна тоже закончила свой участок и быстренько нарезала нам новые делянки… а Игорёк-то вкупе со своим шакалом Табаки-Нифонтовым конкретно так отстали, дай боже две трети одолели… да и хрен с ними.

––

Бесконечно растянувшаяся смена, наконец, закончилась, и сегодня так сложились звёзды, что нас повезли купаться на Волгу, под неукоснительным контролем Фаины Георгиевны и примкнувшего к ней Фирсова конечно. Обычно прямо в лагерь везли, где мы смывали пот под хилыми струйками душа из бочки, на всех обычно воды не хватало, а тут можно было вдоволь поплескаться и понырять. По прямой до берега совсем недалеко было, но кругом же старицы и болотца, мать их за ногу, поэтому вырулили мы к месту назначения крутым противолодочным зигзагом, затратив полчаса, не меньше.

– Так, – взяла быка за рога Фаина, – купаемся строго в отведённом месте, от меня полсотни метров влево и вправо, вглубь тридцать метров. Если кто утонет, больше купаний не будет, – сурово добавила она в конце своей пламенной речи.

Все дружно покивали головами, сбросили верхние одежды и кинулись в прохладные воды великой русской реки. У мальчиков через одного вместо плавок были обычные семейные трусы, напополам чёрные и синие, ну а девочки видимо знали об изменениях в программе заранее, поэтому у всех у них имели место скромные советские купальники.

– Эх и хорошо окунуться в речку после напряжённого рабочего дня, – выдал длинную фразу мой кореш Коля Гарин, вынырнув из сине-зеленоватых глубин Волги.

– И не говори, – ответил ему я, выгребая против довольно сильного течения, – эх и зашибись.

Вылезли на берег, Фаина пересчитала нас по головам, сверила с ведомостью, убедилась, что дебет с кредитом сходится, и объявила, что ещё один заплыв у нас есть, а потом едем на обед. Мы лежали на горячем волжском песке рядом с Коляном и наслаждались прекрасной летней погодой, и всё было бы хорошо, кабы рядом не возник некий инцидент с разговором на повышенных тонах. Я повернул голову направо – там, оказывается Сёма Босов или попросту Босой приставал к Леночке Проскуриной, моей неразделённой любви и симпатии.

– Ну чо ты кобенишься, – с угрожающими интонациями говорил он, – девкам же нравится, когда их лапают.

И при этом он хватал её за немаленькую уже грудь и шлепал по упругой весьма совершенного вида попке. Этого я уже переварить не мог, поэтому встал, быстренько подошёл к ним, благо это было рядом, и сообщил Босому следующее:

– Ну ты, босота, быстро взял и убрал свои грабли от девочки, – достаточно угрожающим тоном сообщил я Босому свою мысль.

Тот тут же оставил Лену в покое, вскочил на ноги, смерил меня взглядом и ответил:

– Ты чо, Мальчик, рамсы попутал? Ты на кого пасть разеваешь, чмо подзаборное? Да я тя щаз урою-ушатаю так, что мокрого места не останется!

– Давай, – предложил я, отступив на полметра, – урывай и ушатывай, посмотрим, какой ты смелый.

Сёма смерил меня с головы до ног, что-то прикинул и подсчитал в своём убогом головном мозге и сообщил результаты подсчётов:

– Живи пока до вечера, а там увидим, – сказал он уже совершенно спокойным голосом, а потом добавил. – Я бы тебе не позавидовал, Мальчик – вечером тебе будет очень нехорошо.

И на этом он очистил горизонт, а Лена сказала мне взволнованным голосом:

– Что-то ты сегодня конкретно нарываешься, Витя, это ведь уже второй по счёту, который тебе кишки выпустить хочет сегодня вечером.

– Это ты ещё про Бобикова не знаешь, – сказал из-за спины незаметно подошедший Колян. – У него тоже есть претензии к Витьку.

– Выходит, как в романе Дюма «Три мушкетёра», – сообщила Лена, – там Д'Артаньян в первый день своего пребывания в Париже тоже три дуэли заработал.

– Получается, что так, – согласился я, – только на Атоса-Портоса-Арамиса эти босяки слабо похожи.

– Ой, а ты вылитый прямо Д'Артаньян получаешься, – подколола меня она.