Всю жизнь, сколько себя помнила, она хотела сбежать в мир, где нет белых полей, трав и надоедливой бабушки. Всю жизнь она хотела делать что-то яркое, стремительное: танцевать, смеяться, увидеть всё-всё-всё, что есть в этом мире. Всю жизнь она боролась, одержимая этой мыслью.

Но стоило ей в таком мире оказаться – как всё, о чём она могла думать, это «о нет, нет, нет, нет».

Нет. И ещё раз нет.

Она стояла в поле перед лесом.

Белые растения кое-где доходили ей до колен и неприятно щекотали ноги. Ветер развевал волосы, которые лезли ей в рот и в глаза. Но и этого она не замечала: взгляд её безостановочно двигался по лесным силуэтам – от одного дерева до другого, и так без конца.

Лес ещё был далеко и во многом сливался в одну нескончаемую тёмную пелену. Эта пелена шелестела и завлекала её, будто бы постепенно приближаясь.

Растения двигались всё чаще. Кожа на ногах начинала болеть, словно они испускали яд. Быть может, они просто её останавливали?

Всё. Нет. Это глупые страхи, спасибо Лине за её богатую фантазию.

При одном воспоминании о сестре всё внутри сжималось, и мысли от зловещих лесных очертаний переходили к картинам мести. Вернуться и испортить все её отвары?

«Ну да, тебе, чтобы испортить отвар, нужно просто подышать на него».

Джей вздрогнула. Заряд боли прокатился по её телу, и она едва не вскрикнула – закрыла руками рот и часто задышала, и лес превратился в размытые очертания перед её глазами.

Это был не её голос. Не её мысли.

Мысли леса? Феи? Глика?

«Даже глик не стал бы разговаривать с тобой».

– Ой! – всё-таки вскрикнула Джей, ощупывая свою голову, шею, лицо.

Всё было на месте. И что-то было не так.

Она по-прежнему была в поле. Лес по-прежнему расплывался перед ней. Ветер по-прежнему ласкал её тело, покрытое мурашками от страха.

Голос был её и не её. Человеческим и…

«Можешь не беспокоиться. Я не фея. Я лишь часть тебя. Та, которая понимает правду».

Джей сжала кулаки, и к боли в ногах присоединилась боль в ладонях – яркая, пронизывающая, быстро вернувшая её мысли на место.

Ещё полчаса пути, и она дойдёт до леса. Проберётся внутрь, походит там, пусть даже несколько минут, и убедится, что ничего такого в лесу нет. А потом убедит в этом всех вокруг. И всё. Голос может говорить что хочет.

Джей не хотела себе в этом признаваться и спрятала новое чувство подальше от себя – но ей даже было радостно, что на этом пути она не одна. Что бы ни поселилось в её голове, оно переживёт все приключения вместе с ней.

Нравится это ему или нет.

Джей слышала, как шелестели деревья в получасе ходьбы. Их шум только усиливался с каждой минутой. Он вышел из леса, прошёл через поле и проник в её голову, чтобы шелестеть беспрестанно, сводя её с ума.

Может, в этом и заключалась вся знаменитая опасность леса.

В худшем случае она просто станет как мама – такой же полоумной. Вернётся в свою комнату, завернётся в одеяло и не будет выходить из неё до последнего.

«Ты никогда не станешь как мать. Ни в плохом, ни в хорошем смысле».

Отец говорил, что Джей всё может! И целительницей стать, и продолжить дело семьи, и все будут ею гордиться. Стоит ей только… захотеть.

«А ты хочешь?»

На это у Джей не было ответа. Она хотела дойти уже до леса и увидеть всё, что там происходит, своими глазами.

Сжав кулаки, она шагнула вперёд. И ещё раз, и ещё. Невзирая на боль в руках и ногах, на растения, шелестевшие всё сильнее, на ветер, грозивший сбить её с ног. Она была маленькой, как ребёнок, и злой, как бабушка, – а всё вместе давало ей силы идти. Иногда приходилось останавливаться и закрывать лицо руками, чтобы переждать особо сильный порыв ветра – но снова идти как ни в чём не бывало.

Может, она вообще не из семьи Крейн?

Вспыхнула картинка: она, младенец, лежит и пищит в поле – её подбирает отец и приносит в дом, к новым родственникам. Никто не знает, откуда она – видимо, лесные феи унесли её в Белую Землю, – но люди вырастили её как одну из своих.

И поэтому бабушка была к ней так строга. И поэтому в её жизни случилось всё то, что случилось.

С ней самой, с Джей, всё в полном порядке. Она просто не принадлежала Белой Земле и целителям.

Тогда белые растения шелестели, потому что не хотели отпускать ту, что чудом когда-то им досталась. И родители, и вся семья не желали, чтобы она воссоединилась со своей истинной природой.

От неё скрывали правду.

Но она всё разгадала, всё.

«Или ты так сильно хочешь быть частью чего-то большего, что готова отказаться от своей семьи и своей истории. Ты же знаешь, что ты – человек и никогда не была ни феей, ни лесным ребёнком».

О боже, заткнись!

Джей остановилась. Задышала часто-часто, схватившись за грудь и выплёвывая вязкую слюну. Она сама не заметила, как перешла на бег, но небо потемнело и повеяло таким холодом, что она быстро пришла в себя.

Лес был всё так же далёк, как и десять минут назад. Ничего не менялось, кроме неба.

Она подняла глаза: тучи образовали тёмно-серое полотно, тяжесть которого почти физически ощущалась в воздухе. Скоро полотно это накроет её, и Белую Землю, и весь лес – лишь бы остановить её от побега.

Кто окажется сильнее – небо или она?

И Джей побежала.

А может, она лесной ребёнок, которого оставили в Белой Земле, чтобы она положила конец этой бессмысленной распре? Она могла бы родиться в лесу, но показать необычные способности. Оказаться гением или великой волшебницей. И её оставили в поле, чтобы Крейны подобрали её, обучили семейному целительству… и дали вырасти в человека, который сделает великие дела. Почему бы и нет?

Она могла закончить эту вражду. Или по крайней мере доказать всем, что лес безопасен. И уж никаких гликов в нём точно нет.

– Джей.

Она замерла, едва не рухнув коленями на землю, и посмотрела на мать. На её улыбку, в её глаза, на её волосы, клочьями свисавшие до плеч.

– Мама?

Мать улыбнулась:

– Джей, ну почему ты никогда нас не слушаешь?

Она протянула к ней руки.

И Джей пошла вперёд. Шепча: «Невозможно… невозможно».

Полотно над её головой сгустилось настолько, что казалось, будто наступил вечер. В этих искусственных сумерках светилась только мать, улыбаясь и протягивая к ней дрожащие руки.

– Это правда ты?

Джей столько хотелось бы ей сказать. От того, чтобы волной обрушить на неё все свои обиды, и до короткого «Я по тебе скучала, не уходи больше никогда».

Но слова замкнулись в горле, не давая вдохнуть, стоило фигуре матери раствориться в воздухе.

Воздух был влажным, словно она рассекала туман.

– Ты не можешь…

Но мать – могла.

Джей протянула руки туда, где стояла мама, и нежными движениями погладила воздух. Она почти что чувствовала кожу матери и её запах – давно забытый, но в её воображении он приобрёл нотки лаванды и мелиссы.

Что это было?

«Ты настолько сбрендила, что представляешь себе мать, которой ты не нужна. Только потому, что она единственная, кто тебя не ругал и не ожидал ничего. А догадываешься, почему она тебя не ругала?»

Невозможно.

Джей повернулась обратно, к Белой Земле. Дома едва были видны – квадратики, тянущиеся крышами вверх, спокойные, недвижимые.

Она вздохнула и повернулась к лесу. Деревья зашелестели и, казалось, даже раздвинулись для неё – в темноте между ними загорелись два красных глаза.

О нет.

Нет-нет. Нехорошо.

Из мрака вышла сгорбленная чёрная фигура. Прыгнула на месте. Побежала к ней.

Побежала к ней.

Снова воображение?

Глаза, красные глаза, яркие светящиеся глаза, вышедшие прямо из леса. Она ничего больше не видела, кроме этих глаз. Казалось, они так близко, что Джей чувствовала на себе взгляд и тяжёлое дыхание существа.

Стоять на месте. Это всё воображение. Мамы в поле не было, и этих глаз здесь тоже нет. Возможно, лес её испытывает, прежде чем позвать в свои глубины?

Глаза бежали. Приближаясь огромными прыжками, расталкивавшими землю. Она видела, как под ногами существа разлетались чёрные комья и ошмётки белых растений.

Джей пыталась дышать. Пыталась вонзить себе ногти в руки так сильно, чтобы боль затмила страх. Но не выдержала – развернулась и побежала, рывками, почти прыжками, подражая тому существу.

И через несколько секунд, ведомая невидимой силой, подскочила и рухнула пластом на землю, вонзая лицо в белизну растений.

Мир остановился. Заглох и замолчал, и существо, наверное, тоже исчезло, будучи всего лишь плодом разыгравшейся фантазии. Их же не существует, это признала сама Лина.

Болело лицо. Болели глаза. И раздирало болью колени.

– Что тебе нужно? Почему ты не хочешь пускать меня к себе? Я должна быть с тобой! – кричала Джей, смотря в чёрно-белую землю, по которой ползали черви и жуки.

Они её не слышали, как и лес, и продолжали ползать и вести свою жизнь, даже не подозревая, что творилось с ней в эту минуту.

Никто не подозревал.

«Или ты думаешь, что никто не подозревает. Ты же такая уникальная в своих проблемах, да? Бедная-несчастная».

Заткнись… пожалуйста, заткнись.

Глаза жгло слезами, и жуки расплывались во все стороны.

– Джей… господи, Джей… куда же ты пошла…

Это был голос отца. Джей, не поднимая головы, расслышала в нём нотки гнева и разочарования и мгновенно поняла, что обречена. Она не лесной ребёнок. Она – самый настоящий ребёнок Крейнов, который не мог ни состояться внутри семьи, ни убежать куда подальше.

А эти красные глаза ещё часто будут мелькать в её воображении, и сниться в кошмарах, и мучить.

Ягоды

Пусть весь мир взорвётся и обратится в пепел – но она, Джей Крейн, победит гостей любым доступным способом. Она вооружена травами и лопатой, и у неё есть главное: цель и смысл держаться.

– Только попадитесь мне на глаза, – шептала она, держа в руках горсть засушенной полыни и полевых ягод. – Только попробуйте встать у меня на пути…

Занимался рассвет. Над выжженной землёй возвышался неровный полукруг, слепивший глаза, и Джей с горечью наблюдала, как он вырастает из-за горизонта. Она смотрела и смотрела, пока от боли не пришлось зажмуриться и закрыть руками лицо.

– Ну где же вы, где вы…

Она опять не спала ночью: всё время ушло на уборку дома и улицы, а потом и на чтение книги. Буквы плыли и переплетались, строки ускользали, и наутро она уже ничего не помнила.

Никакого внимания. Все силы – на борьбу с гостями.

– Ох, чёрт.

Джей пришлось опереться о стену дома. Дрожали руки, дрожали веки – и мир задрожал вместе с ними, осыпаясь каменными осколками на её сердце.

Она вдруг заметила в сухой земле что-то чёрное и перенесла на это всё своё внимание. Оно не шевелилось. Джей наклонилась, едва удержавшись на ногах, и увидела иссохший труп червя.

– Тьфу.

Ладно, Джей. Соберись. Ты же не хочешь закончить как Лина – трусливо сбежать, оставив Белую Землю на растерзание гостям? Не хочешь, верно?

– Ну выходите уже! – закричала Джей, и крик её, наверное, могли бы услышать даже в лесу. Если там ещё остался кто-то живой.

Отец мог бы выжить в лесу, если бы хотел? А мог бы превратиться в фею и оставить все беды навсегда?

Действовать надо было решительно. Как учил её отец: десять глубоких вдохов и выдохов, пока не почувствуешь, как ослабевает тревога и крепнет тело. Вот так. Правильно.

Вдыхать сухой воздух было непросто. Интересно, после смерти она станет частью этого сухого, невозможно жаркого воздуха? Наверное, она не хотела бы в нём раствориться – лучше было бы к тому времени уехать из Белой Земли, чтобы не остаться посмертно её частью.

Что за мысли…

Джей сделала первый шаг вперёд. Ноги подкашивались то ли от слабости, то ли от волнения.

Второй шаг. Третий.