– Нетрудно догадаться. В общем так, дорогой Сергуня, ты щас встанешь и пойдешь в ванную отмокать и трезветь, а я пока все тут уберу, согласен?

– А чего это ты тут раскомандовалась? Командирша нашлась, – сказал я, еле ворочая языком.

– А того я тут раскомандовалась, дорогуша, что тебя все ищут и на ушах стоят, дела не делаются, время идет, а он сидит тут, обливаясь горючими слезами и водку лопает. Экая ж невидаль – баба его бросила! Не ты первый, не ты последний, с кем это случилось, баб на земле много еще осталось. А ну быстро собрался, тряпка, а то сидит тут, нюни распустил, и шагом марш в ванную! Еще водка есть? – спросила она в итоге своего спича, взяв в руки недопитую бутылку арзамасской.

– Нет, эта последняя.

– Я ее щас в раковину вылью, а ты дуй в ванную.

Собрался и пошел, чо… через полчаса она пришла проверить, что там у меня и как. Я сказал, что вообще-то я как бы голый тут сижу, на что она ответила в том смысле, что она голых мужиков что ли не видела (интересно, где это, подумал я, в свои 17 лет она много голых мужиков-то видела, но вслух ничего не выдал), так что давай спину что ли тебе помылю, горе ты мое.

А потом она битый час поила меня какими-то своими национальными отварами, на вкус омерзительные они были, но действие на организм оказали ураганное, все перед глазами встало на свои места, перестав крутиться, как каруселька в осеннем парке, и похмелье мигом куда-то испарилось.

А еще потом она привела меня в комнату, уложила на диван и сказала, что сделает мне восточный массаж. И сделала, вполне профессионально причем.

– Слушай, а ты петь умеешь? – неожиданно спросил я ее.

– Да вроде как да, а ты с какой целью это спрашиваешь-то?

Я достал свой баян из-под стула и заиграл «Ромашки спрятались».

– Спой пожалуйста, а я послушаю.

Ну не оперный конечно голос, но очень приличный.

– А теперь «Одиночество сволочь»… откуда ты кстати знаешь эту песню-то?

– Сорока на хвосте принесла.

Одиночество у нее совсем на ура пошло, ну надо же…

– Что еще будет угодно моему господину? – спросила она, сложив ладошки на груди.

– Ну что ты несешь-то, какие у нас нахрен господа на шестидесятом году советской власти… если уж так приперло, можешь называть меня «мой товарищ».

– Хорошо, – покладисто согласилась она, – что еще будет угодно моему товарищу?

– Хм… – задумался я, что ж мне еще надо-то в самом деле? – Слушай, а тебе восемнадцать лет уже есть?

– В прошлом месяце исполнилось, а что?

Ну надо ж, у нас и дни рожденья рядом. Подошел к шкафу, вытащил комплект белья белого цвета.

– Примерь пожалуйста, – протянул я этот пакет Ане.

Она внимательно изучила его содержимое и спросила:

– Зачем?

– Ну считай это дружеской просьбой твоего госп… товарища то есть.

Она повернулась и пошла в ванную, через пять минут вернулась в белье…

– Пройди пожалуйста направо, потом налево… нет, не так, как манекенщицы ходят, видела наверно?… да, так лучше.

Тут наверно надо бы описать Анечку, а то я про всех что-то говорил, а про нее кажется еще нет… так вот – фильм «Морозко» видели? Настеньку в роли падчерицы помните? Ну значит и Аню Пак тогда можете представить… с небольшими ориентальными отклонениями конечно, разрез глаз немного не тот, скулы чуть побольше и не такая безответная, ответку может включить, да так, что мало не покажется. Фигура точеная, осанка правильная, ноги ровные и длинные, грудь второй номер, … ну может полтора… полукровки они почти все такие, хорошо получаются, что тебе еще надо-то, хороняка? – спросил я у себя.

– Все, можешь переодеваться обратно.

– Ой, а можно я это на себе оставлю?

– Что, понравилось? Оставляй конечно, какие вопросы.

Аня опять вышла, вернулась через некоторое время одетая.

– Еще что-нибудь? – спросила она с некоторым вызовом.

– Да, один мелкий вопросик остался – пойдешь за меня замуж?

Она села на стул и молчала не меньше минуты…

– Это ты назло ей что ли?

Тут я немного призадумался…

– Если и да, то совсем немного, – и я показал большим и указательным пальцем, сколько именно этого немного.

– Когда?

– Завтра в 15.00 в Автозаводском дворце бракосочетаний.

– Что-то очень быстро… ты ж меня не знаешь почти? Ошибиться не боишься?

– Я свое уже отбоялся.

– Ну тогда хоть комплимент какой сказал бы что ли, а то уж очень все дежурно у нас выходит.

– Да легко, – ответил я, лихорадочно собирая остатки мыслей в голове. – Ты в этом белье была как ветка сакуры в начале мая в предгорьях Амисан, освещенная лучами восходящего солнца, ага.

– Сакура это у японцев, у нас тсели… но в принципе неплохо, мне понравилось. Давай еще что-нибудь.

– Тебе говорили, что ты похожа на Настеньку из фильма Морозко?

– Нет, ты первый.

– Так вот, я таким болваном, как Иванушка из того же фильма, не буду.

– Как это?

– Пропустим все стадии превращения в медведей и унижения мачехами – перейдем сразу к свадьбе, а?

– Поцелуй меня, Сережа, – робко попросила она.

Да мне жалко что ли, посадил ее на колени, закрыл губы долгим поцелуем.

– Хорошо, – сказала она после продолжительной паузы, – но ты все-таки объясни, почему я-то? По тебе, если ты не знаешь, половина девчонок нашего факультета сохнет?

– Да ну? – удивился я, – что-то я этого не замечал.

– Так это потому что их всех твоя Анюта построила… кстати дура-девка, такого парня упустила…

– Давай не будем про это… значит почему ты? Объясняю на пальцах – ты красивая, молодая, спортивная, не дура, петь опять же умеешь плюс к этому хорошо выводишь из запоев и звать тебя Анечкой.

– А имя-то тут при чем?

– Потом как-нибудь объясню… да, и самое главное – волосы у тебя собраны в хвост на затылке.

Аня похлопала глазами, но уточнять ничего не решилась.

– Хорошо, я согласна, пошли в этот твой Дворец бракосочетаний… только знаешь что… – притормозила она.

– Что?

– Не люблю я эти свадебные застолья, пьяные рожи в салатике оливье, обряды эти дурацкие, выкупы разные и похищения, может обойдемся без них, а?

Ну надо ж, а я только что это самое хотел ей предложить, мысли что ли она читает?

– Договорились, все будет скромно и тихо, а на сэкономленные деньги съездим на Новый год куда-нибудь.

– В Домбай или в Хибины, всю жизнь хотела на горных лыжах покататься, – захлопала в ладоши она.

– Договорились. А сейчас вставай и поехали.

– Куда?

– Как куда, с родителями знакомиться – завтра ж свадьба, а они не в курсе.

– А как же мы поедем, ты же пьяный?

– Во-первых, ты меня протрезвила, за что тебе поклон до земли, – и я еще раз поцеловал ее, – а во-вторых, что ж я, свою невесту на трамвае что ли повезу? Не-не, поехали.

– А гаишники?

– В это время дня они обычно по своим гаевням сидят, так что не боись, все будет чики-пуки.

Я выгнал из гаража свою незабвенную желтенькую копейку, завел, с большим трудом завел, время-то зимнее, тронулись по Кирова, потом по Краснодонцев. И надо же, на углу с Ильича нас поджидал гаишник с полосатым жезлом – вот сюда давай, показал он мне на обочину. А вот хер тебе, гаишник, а не туда, подумал я и прибавил газа. Он кинулся к своей машине и пустился в погоню.

– А я говорила, – хладнокровно сказала Аня, – надо было на трамвае.

– Ерунда, прорвемся, – не менее хладнокровно ответил ей я, – держись за что-нибудь.

И я резко свернул на Жданова, потом во дворы, потом опять на Краснодонцев, гаишник куда-то пропал.

– Ну надо ж, как в кино, – у Анечки даже щеки раскраснелись от удовольствию.

– Вот кстати, надо бы пару погонь вставить в наше кино.

– Какое ваше кино?

– Потом расскажу, – быстро ответил я, потому что в зеркале заднего вида опять появился гаишник с мигалкой и мне стало не до объяснений.

Ударил по газам, очередное свидание с ментами в мои планы ну никак не вписывалось. Пролетел дорогу без наименования между Парком культуры и Земснарядом, слава богу, тут еще светофоров не наставили, как в нулевые годы. Выскочил на Лескова мимо (гыгы) районного УВД, светофора и тут никакого не было, так что без задева все прошло. А теперь резко направо и к сороковой больнице, я там знал одно место, которое никто больше вроде бы не должен знать.

Гаишник мегафон включил, сука, и каркал через него на весь район: «водитель желтой ВАЗ-2101, немедленно остановитесь». Да не волнуйся ты, родной, щас остановлюсь, только доеду, куда мне надо, и немедленно встану, аки лист перед травой. Надеюсь, что у него рации нет, их в 70-е годы по-моему у милиции очень мало имелось, а то ведь если есть, то мало не покажется.А Аня между тем на кресле рядом возбужденно крутила головой и давала мне глупые советы, которые я, впрочем, мимо ушей пропускал. Ага, а вот и то самое место…

На территории 40-й больницы (никаких шлагбаумов и запертых ворот – езжай куда и как хочешь) было как минимум два очень крутых поворота на 90 градусов, а аккуратно между ними неприметный въезд к зданию морга. Да, морга, вы не ослышались, теплое и уютное местечко такое. Вот там мы и пристроимся.

Резко выкрутил руль, подкатил к моргу, завернул за угол, распахнул свою дверь, крикнул Ане тоже вылезать, запер машину ключом, и мы оба влетели во входную дверь морга.

– Посидим здесь некоторое время, ладно? – сказал я Ане.

– А что это вообще такое? – удивленно спросила она.

– Ну у тебя же отец здесь работает, должна бы знать…

– Отец работает, но что это, я не знаю.

– Ну и ладушки, потом как-нибудь узнаешь, а вон местный работник идет, щас нам легенду надо бы сочинить подходящую… и позвонить кое-куда для надежности… ты поддакивай, если что.

Местный работник в зелененьком халате вышел в тамбур, где мы с Анютой на продавленном топчанчике сидели, и удивленно воззрился на нас.

– Чего надо, молодые люди? – спросил он, обращаясь в основном ко мне.

– Позвонили нам полчаса назад, что мол тетю мою сюда привезли, машиной вроде сбило, вот мы и сорвались проверить, может ошибка какая… – начал вдохновенно врать я. В этот момент открылась дверь и вошел тот самый гаишник, прямо вместе с полосатым жезлом.

– Так, – сказал он, обращаясь тоже ко мне, – машина за углом ваша стоит?

– Какая машина, товарищ сержант? Мне 17 лет, никаких машин у меня в принципе быть не может.

– Товарищ… эээ…, – протянул он уже работнику в халате, – что они тут делают?

– Да вот, – ответил тот, – говорят, что тетю ихнюю сюда привезли, проверяем.

– Так точно, – добавил я, – Вера Ивановна Старикова, сестра отца, 48 лет, проживает на Челюскинцев, 8-12.

– А желтая копейка чья?

– Понятия не имею, тщ сержант, видел только, как она недавно подлетела сюда, а водитель вооон в ту сторону ушел, – и я махнул рукой по направлению к приемному покою.

Гаишник почесал жезлом затылок и молча вышел, я же обрадованно повторил товарищу из морга установочные данные на тетю – реальные взял, она там и живет. Товарищ завел нас в следующую комнату, открыл толстенный гроссбух и начал водить пальцем по строчкам. Как и следовало ожидать, никаких Вер Ивановн в ближайшие сутки, да и не в ближайшие тоже, у них отмечено не было.

– Ну нет и слава богу, что нет, значит живая наша Вера Ивановна. Мы пойдем тогда, ладно? – сказал я работнику.

– Валите, – буркнул он сквозь зубы, закрывая гроссбух.

Вышли на улицу, гаишник ходил кругами вокруг копейки и что-то бормотал при этом.

– Ну что, нашли тетю? – спросил он.

– Никак нет, тщ сержант, ошибка наверно какая-то вышла, пойдем к ней домой проверять, что там и как, – ответил я и добавил, набравшись наглости, – может подвезете до ее дома, а то тут идти далеко?