Любимая девочка Севера (страница 21)
– Господи. Я же говорила, это хорошим не закончится.
– Ба… не надо… Я не откажусь от нее… – у отца брови ползут вверх. – Только я ей теперь не нужен… Зачем я ей такой? Все испортил.
Отец подходит, садится передо мной на корточки, берет за руку. Я не сопротивляюсь.
– Тёма, расскажи нам все. Где вы поссорились? Адрес, координаты. Куда могла пойти? Все, что знаешь, сын.
– Помоги ему переодеться сначала, Паш, – говорит бабушка.
Домработница принесла вещи. Бабушка ушла сама и забрала ее с собой.
Снимаю рубашку, отец помогает с брюками. Белье тоже сам. Вытираюсь, надеваю сухое, заворачиваюсь в мягкий плед. Отец вкладывает мне в руки кружку. Она обжигает заледеневшую кожу, но я терплю.
– Маленькими глотками пей и рассказывай. Мы искать ее поедем.
– Я с вами.
– Нет. К тебе сейчас приедет врач. Не надо никуда ходить в таком состоянии.
– Дай мне две таблетки обезболивающего, и я поеду с вами. Это я виноват. Мне и отвечать, – смотрю ему в глаза.
– Просил же тебя… – вздыхает отец.
– Просил, – киваю, – а я не послушал. Люблю ее, пап, – признаюсь ему, – по-настоящему.
Вот так. И к тренеру уже можно не ездить.
– Мы потом это обсудим. Рассказывай.
А мне нечего рассказывать. Я просто даю им адрес, откуда все началось, и понимаю, что это конец. Ждет меня закрытый лицей на Аляске, потом армия. Плевать. Лишь бы Элька нашлась и с ней ничего не случилось.
Отец приносит мне таблетки и говорит бабушке, что забирает меня с собой.
– Куда ты его? Сейчас врач приедет! Он еле на ногах стоит. Паша! Да что ж такое?!
– Твой внук впервые в жизни готов сам ответить за свой косяк. Пусть отвечает, – отрезает отец.
Бабушка приносит мне куртку. Надеваю, выхожу на улицу. Вместе с полицейским садимся в машину отца. Одного из охранников отправляют за руль. Отец на нервах сам не водит. Мне включают климат-контроль. Сижу на переднем сиденье, греюсь и смотрю, как по стеклу бегут капли дождя. Он бьет по крыше, все разгоняясь и разгоняясь. Чертова осень…
Подъезжаем к дому. Поднимаемся в квартиру. Конечно, Эли здесь нет, с чего бы ей сюда возвращаться? Отец осматривается, кидает на меня убийственный взгляд. Я только пожимаю плечами. Не домой же мне девчонок водить.
– Потом обсудим, – нервно.
Спускаемся к машине.
– Здесь на выезде со двора есть камера. На дороге тоже есть. Я уже сделал запрос. Сейчас будут смотреть.
– Иди в машину, Артем, я покурю.
Сажусь и жду. У них зонт с собой. Большой такой, черный, безликий. Стоят, разговаривают. А мой мобильник остался дома в промокших штанах или в рюкзаке, не помню точно. Даже руки занять нечем.
Садятся.
– Ну что там? – поворачиваю к ним голову.
– Нашли такси на одной из камер. Едем в таксопарк, уже созвонились. Там нам все данные водителя выдадут и маршруты глянем. Парень, а ты точно не знаешь, где она? – спрашивает полицейский.
– Я похож на того, кто знает?! – огрызаюсь на него.
– Тёма, – осаживает отец.
– Да я всякого повидал за свою работу. Может вы с девочкой и не хотите вовсе, чтобы мы ее нашли.
– Да что ты несешь?! Дебил! – срываюсь.
– Артем! За языком следи.
– Что он несет, отец?!
– Успокойся, говорю тебе. Отрабатываются все версии. Это нормально.
– Тебе-то откуда знать? – уже спокойнее.
– А то я тебя не искал никогда, – усмехается папа. – Почувствуй себя на моем месте.
Наклоняюсь вперед, опускаю голову на колени, стучу по ним лбом. Хочется поскулить от страха и волнения за мою Этель. Она все равно моя, даже если откажется от меня. Очень странное чувство, но я все принимаю, больше не сопротивляюсь ему. Бесполезно.
У ворот частного таксопарка нас встречает охрана и менеджер. Выдают все, что удалось узнать, пока мы к ним ехали.
– Что это за место? – отец смотрит по карте.
А я, кажется, знаю! Это то место, куда мы с ней так и не доехали.
– Мотошкола, – отвечаю ему. – Этель очень хотела вернуться в спорт и даже ходила пару раз на занятия, но там денег много надо. Брать у тебя она бы не стала. Пришлось бросить. Скорее всего, там кто-то есть, – в груди болезненно взрывается ревность, – к кому она могла поехать, – заканчиваю свою мысль. – Последнее место, о котором я бы подумал…
– Поехали!
И мы снова в дороге. Гоним на предельно допустимой скорости. Только, пожалуйста, пусть будет так, что ты там просто катаешься и материшься на меня. Очень тебя прошу.
Зудящее под кожей предчувствие со мной не согласно. С ней что-то случилось. И чем ближе мы к месту назначения, тем мне становится больнее от этого странного, разъедающего изнутри ощущения.
За окном тачки светает. Мы потратили много времени на розыск, выяснения, разговоры.
– Нет… – выдыхаю, глядя, как у простого невзрачного вагончика стоит скорая и отсвечивает спецсигналами на дорогу. – Нет-нет, пожалуйста, – шевелю губами.
– Здесь сиди, – приказывает отец.
Охранник щелкает замками двери, и я не успеваю выйти за ним. Зло стучу ладонью по стеклу, прижимаюсь к нему лбом и пытаюсь рассмотреть все, что там происходит.
Возле машины крутится Гордей, старший брат Калужского. Я давно его знаю. Он тоже учился в нашем лицее. Меня рвет на куски от беспокойства, ревности, неизвестности. Парень крутится рядом с врачом, полицейским и моим отцом, что-то говорит, машет рукой в сторону темнеющей полосы леса.
Скорая отъезжает. Мужчины возвращаются в машину. Гордей нервно ерошит ладонями волосы, сгибается пополам, уперев ладони в колени и смотрит прямо мне в глаза через лобовое.
– За скорой, – отец отдает распоряжение водителю. – Доигрались в любовь! – рявкает на меня.
Глава 39
Артем
– Что с Элей? – разворачиваюсь к нему.
Молчит, словно наказывая меня еще сильнее отсутствием информации.
– Папа! – повышаю голос.
– Улетела на мотоцикле в какую-то канаву. Переломов нет, ударилась головой. Сейчас без сознания. Остальное скажут в больнице.
Он отворачивается. Я тоже. Сердце нервно качает адреналин по венам. Все так медленно. Спецсигналы скорой, переливающиеся впереди нас, разделительная полоса на дороге, бетонные столбы… Все движется, как в замедленной съемке. Я гипнотизирую желтую машину с красным крестом и посылаю Эле прямо туда свои чувства.
«Очнись, пожалуйста. Пусть все будет нормально», – прошу ее.
Сейчас бы маму мою сюда. Она бы выслушала, поддержала и Эля бы ей понравилась. Она хорошая очень, я просто не заслуживаю эту девчонку, но отпустить не могу.
Останавливаемся у больницы. Отец выходит первым, не запрещая мне в этот раз идти за ним. Элю выкатывают из машины на специальной каталке. Она пришла в себя. Взгляд растерянный. Личико в грязных разводах. На волосах налипли сухие листья и мусор.
Идем за врачами внутрь. Нас оставляют ждать, а Этель забирают на обследование.
– Где Ника? – решаю спросить у отца.
– Дома. Она ждет ребенка, ты не забыл?
– А здесь сейчас у нее кто? Не ребенок попал в больницу? А, да, прости, я забыл. На этого ребенка ей насрать!
– Северов! – замахивается на меня отец. В воздухе сжимает ладонь в кулак. – Прекрати меня провоцировать! Нике весь день нехорошо. У нее начался сильный токсикоз…
– У нее дочь в больницу попала и ее здесь нет. Для меня показательно, папа. Даже ты ко мне приехал, когда меня избили, а она к дочери не смогла. Моя мама никогда бы так не поступила. Мне уже жаль вашего с Никой ребенка.
Отец с рыком хватает меня за грудки, дергает на себя, но сделать ничего не успевает. Выходит врач.
– Павел Андреевич, все обошлось, – сообщает еще на ходу. – Девочка очень удачно упала и защитный костюм спас. Несколько ушибов. Самый сильный на бедре. Там, в канаве камень был, вот она об него и приложилась. Хорошо, что не головой. Убилась бы. Кстати, о ней. Основной удар пришелся на корпус, головой приземлялась уже мягче. Расшибла, но без сотрясения. Будет болеть несколько дней. Мы до вечера ее понаблюдаем, отдохнёт, придет в себя и часиков в шесть сможете забрать.
– Понял, спасибо, – отец жмет ему руку.
– К ней можно сейчас? – влезаю в разговор.
– Нельзя, – за врача зло отвечает родитель. – В машину иди.
Остаюсь на месте.
– И правда к ней сейчас лучше не надо, – поддерживает отца доктор. – Этель вкололи успокоительное, девочка будет спать. Она замерзла, испугалась. Лучше вечером. Не надо сейчас тревожить.
– Поехали, Артем. Ты еще успеешь в лицей, – зовет отец.
Стою. Не могу я отсюда уйти. Ноги вросли в бетонный пол, а сердце все еще нервно сжимается и ломится к Эле, пытаясь пробить ребра. Мне очень нужно ее увидеть, и я, пересиливая себя, дергаю отца за рукав и стараюсь сделать максимально умоляющие глаза. Кот из известного мультика не получился, но что-то в старшем Северове дернулось.
– Я просто увижу ее и все. Пожалуйста. Даже заходить в палату не буду.
– У тебя минута. Доктор, разрешите ему просто заглянуть в палату. Он будет паинькой. Будет ведь? – давит интонацией.
– Обещаю, – киваю в ответ.
– Ну хорошо, пойдем.
Врач ведет меня по коридору к одной из палат. Приоткрывает дверь. Отсюда хорошо видно, как моя девочка лежит под электроодеялом. Под него уходит тонкая мутная трубочка капельницы. Моя девочка все такая же бледная и растрепанная.
– Все, иди, мальчик. Пусть она отдохнет.
– Спасибо, – растерянно ответив, иду к отцу, как и обещал.
Спокойно сажусь в машину. Молча едем до дома. На улице уже светло. Я не помню, сколько не спал, но сейчас даже если попытаюсь, все равно не смогу, так что мне больше ничего не остается, как принять душ, переодеться и собраться в лицей.
– Поешь, Тёма, – просит бабушка. Она немного успокоилась, когда узнала, что с Элей все в порядке, и вечером мы заберем ее домой. – Горе ты мое, – вздыхает она. – Ну вот что ты вечно лезешь в самое пекло? Где неприятности, там мой внук, – грустно улыбается.
– Прости, – виновато опускаю взгляд в чашку кофе. Больше ничего не хочу. От мыслей о еде тошнит. – Ба, а давай к маме сходим, когда Этель выпишут. Втроем. Я соскучился, – в горле встает мерзкий ком. Чертовы нервы не выдерживают перегрузок.
– Обязательно сходим, – она подходит ко мне со спины, крепко обнимает, целует в макушку и, успокаиваясь, плавно раскачивается вместе со мной.
Я кутаюсь в ее родном запахе, там похожем на мамин.
– Хороший мой, – бабушка гладит меня по плечам.
– Доброе утро, – голос Ники шарашит по мне, будто ножовкой прошлись по металлу.
– Доброе?! – взрывает меня. Подскакиваю со стула, он со скрежетом отодвигается в сторону, заваливается спинкой назад, но не падает.
Бабушка делает несколько шагов в сторону, ловит меня за руку пытаясь успокоить.
– Да ты охренела в конец?! У тебя дочь в больнице, а утро доброе! Тебе вообще не интересно, как она?!
– Не повышай на меня голос, Артем. Паша держал меня в курсе случившегося. Чем бы я помогла, если бы поехала с вами?
– Ты мать! Ты просто обязана быть рядом с ней! Но ты просто ничтожество. Мерзкая, низкопробная дрянь!
Бабушка не вмешивается, у Ники от возмущения краснеют щеки и открывается рот.
– Ты слишком много себе позволяешь, Артем! – мачеха тоже повышает голос, не найдя поддержки в лице Маргариты Антиповны.
– Да пошла ты! – ухожу и врезаюсь в отца в гостиной.
– Что случилось опять? – тормозит меня.
– В лицей опоздал. Ты Элю сам забирать поедешь?
– Паша, – задыхаясь от злости, к нам вылетает Ника, не дает договорить.
– Я позвоню после занятий, – быстро говорю отцу, забираю брошенный на диване рюкзак с учебниками и сваливаю, пока мы снова не переругались.
Глава 40
Артем