Слишком горячая, чтобы это было сном.

Топ. Топ.

Шаги.

– Охо! – Орли всплеснула руками и прижала их к груди. Бледное лицо ее было сплошь пронизано тонкими черными прожилками. Такие же прожилки испещряли белки глаз.

Говорящий труп?

Но… как?

Седые косы взметнулись – Орли повернула голову в сторону лестницы:

– Подойди-ка сюда, посмотри.

Мужчина вздохнул:

– Что, мул привез медовуху?

– Не-а.

– Эль?

Орли покачала головой, руки ее скользнули вниз, к широким бедрам, обтянутым простым хлопковым платьем в зеленую клетку. Женщина подбоченилась.

– Молодую девку.

Черепки захрустели под медленными шагами, но буханье крови в моих ушах заглушило скрежет растираемой в порошок глины. Сердце колотилось неистово, до боли, но когда мужчина обошел мула… оно просто остановилось.

Нет, не может быть…

Холодные бесцветные глаза встретились с моими. У мужчины был прямой нос, квадратная челюсть, длинные черные волосы, ниспадавшие на белую, не зашнурованную рубаху, не скрывающую мускулистой груди. Подол рубахи был заправлен в черные бриджи.

Никакой богатой вышивки.

Никаких золотых цепей.

Никаких украшений.

Казалось бы, обычный человек. Ничто не выдавало в нем злобное создание иного мира – и все же я поняла, кто это. Нет, его выдавала не гордая осанка, не надменно изогнутая бровь и даже не бесцеремонность шарящего по моему телу взгляда. О том, что это Король плоти и костей, говорил сам окружающий его воздух – холод, исходящий от него волнами. А еще – гримаса отвращения, кривящая его верхнюю губу.

Он наклонил голову и подбоченился:

– Как эта смертная попала на мой двор?

Орли похлопала Августина по крупу и небрежно пожала плечами:

– Родичи привязали девку к мулу.

Взгляд Короля скользнул по кожаным ремням, врезавшимся в мою кожу, потом вновь вернулся к лицу:

– Это что, новая уловка? Ты посмела явиться ко двору без приглашения? Незваной, непрошеной?

Губы мои беззвучно шевельнулись. Все извинения застряли в горле, вновь наполнившемся кровью. Пятна света и тьмы заплясали перед глазами. Мне нужно проснуться.

Проснуться. Проснуться. Просну…

– Говори! – Крик Короля заметался между стенами, впиваясь в мои кости. – Ты смотришь на меня, в твоих глазах еще теплится душа, и я требую ответа, пока ты еще в здравом уме. – Он шагнул ко мне и присел на корточки, касаясь носками сапог моей талии. – Так что, это новая уловка вашей подлой породы? Говори, и я, может, проявлю милосердие, вышвырнув тебя вон, прежде чем свернуть тебе шею. А будешь молчать – сделаю тебя своей рабыней – на веки вечные.

– Ну-ну-ну, – пробубнила Орли, внезапно сгорбившись, – дай девке высказаться…

Король вскинул руку, приказывая старухе замолчать, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.

– Заткнись, пока я не зашил тебе губы, чтобы ты подавилась собственным языком. Та, от кого я требую молчания, не перестает докучать мне, а та, от кого я жду ответа, молчит. – Он опустился на колени, наклонился, прижал губы к моему уху и зашептал: – Слушай мои слова, смертная. Лучше тебе ответить прежде, чем я найду тебе занятие при Бледном дворе. Если ты полагаешь, что вечно блуждать по земле – скверная участь, то, уверяю, служить мне – куда более серьезная кара за ваши мерзкие человеческие делишки. Что же мне теперь, запретить приходить ко мне даже зверям?

Я сглотнула ком крови и страха.

– П-прос-с… д-долж-ж…

Безжалостный кашель свел на нет все мои усилия, алые капли забрызгали белую рубаху Короля, его широкую грудь под распущенной шнуровкой, попали на щеку.

Орли покачала головой, хмуря густые брови, и на лице ее мелькнула тень жалости:

– Девка захлебнется в собственной крови.

Король машинально поднял руку, стер со щеки кровь и уставился на измазанные красным пальцы. Пальцы, которыми он мигом позже нерешительно потянулся ко мне.

Его ладонь легла на мою щеку.

Кожа коснулась кожи.

Я вздрогнула, неожиданно ощутив тепло.

Вздрогнул и Король.

И резко отдернул руку, словно обжегшись. Потом так же резко встал и отступил на шаг.

– Так… тепло.

Он сверлил меня своими пугающими глазами с радужками цвета осенних туч, предвещающих бурю.

– Кто тебя подослал? Какой-нибудь король смертных? Они больше не привязывают своих шлюх к деревьям, чтобы выманить меня наружу, зато привязывают их теперь к зверям?

– Не получить те ответов от полумертвой, – встряла Орли. – Судя по виду, ее проволокло по каждой острой косточке да стукнуло о каждый череп по пути сюда. Нога вывернута. Не, по мне, так не похоже на ловушку.

Король шагнул к Августину.

– Внешность людей обманчива.

Он подхватил перекрученный кожаный повод, удерживающий мою лодыжку, и дернул – без видимых усилий, но ремень тут же лопнул, и моя нога стукнулась о твердый алебастр. Боль пронзила кожу, опалила плоть, скрутила тело, точно впившись в него грубыми веревками. Я вскрикнула, так громко, что даже мул вздрогнул – и принялся топтаться, переступая с ноги на ногу, точно приплясывая, пока эхо крика не стихло.

– Ни один смертный не умрет и не найдет покоя в моем королевстве. – Властный голос Короля разносился по безжизненным покоям, метался между обшитыми белыми панелями перекошенными стенами, взмывал к кривому потолку и стелился по земле, на которой стоял властелин этих земель. – Вытащите ее наружу и швырните на какую-нибудь кучу трупов…

Голос его затих, а вместе с ним исчезли и все звуки. Меня снова накрыла тьма, и пришел новый голос – незнакомый, но успокаивающий, как объятья возлюбленного, манящий меня туда, где тьма бледнела, уступая дорогу слепящему свету.

– Иди ко мне, – убеждал голос. – Позволь мне забрать твой последний вздох.

Оцепеневшая, равнодушная ко всему, я шагнула к свету. Сияние окутало меня коконом, изгоняя боль, и страдание, и…

– Я запрещаю тебе идти к нему! – рявкнул Король, и что-то тяжелое легло мне на грудь. – Лучше уж я подлатаю твою плоть и сохраню тебе жизнь, чем позволю тебе умереть и нарушу свой обет.

Боль вернулась, обрушившись на меня с удвоенной силой, душа, вырывая из света. Легкие горели, ноги подергивались, спина выгибалась дугой… Я боролась со смертью, боролась долго, и вот наконец долгий глубокий вдох, иссушив горло и опалив ребра, наполнил мою грудь холодным воздухом. Привкус крови во рту исчез, а боль притупилась, превратившись в слабую пульсацию.

Веки мои, затрепетав, сомкнулись.

– Орли, выйдешь через Ноктенские врата, – велел Король. – Купишь в ближайшем селении еды и что там еще нужно… с учетом ее смертных потребностей.

Тело мое оторвали от земли. Отяжелевшие конечности вяло повисли, ноющие сухожилия натянулись. Живот прижался к чему-то теплому. Странный запах проник в ноздри: что-то вроде пепла, припорошившего свежевыпавший снег.

– Твое сердце будет биться вечно, и возраст не коснется твоего горячего тела, пока ты служишь мне, маленькая смертная, – прошелестел мрачный шепот Короля у моего виска, усеянного крупными жемчужинами соленых капель пота. – Добро пожаловать на Бледный двор.

Глава 3
Ада

Темнота мурлыкала мелодию, напевая песенку голосом, похожим на скрежет ломающихся о камни зубов.

«Плоть и кость, и шрам, и стон, ты собой накормишь трон».

По телу пробежала дрожь, вырывая меня из сна.

Над головой, под сводчатым потолком, точно переплетенные корни деревьев, змеился белый пористый камень, местами пожелтевший, местами поросший темными клочьями мха. В воздухе витали ароматы жаркого и розмарина, совершенно неуместные в этой голой комнате, вмещающей лишь кровать да большую лохань для умывания.

Сверху на меня смотрела Орли. Глаза ее были бледно-зелеными.

– Живые сказали бы, шо ты спала как убитая.

Я приподнялась, почти не чувствуя боли. Серые меха, прикрывавшие мое обнаженное тело, сползли, стоило пошевелиться.

– И сколько же я тут пролежала?

Она пожала плечами и повернулась к каменному выступу, уставленному кувшинами, мисками и склянками.

– С того мига, как закрыла глаза, и до того, как открыла.

И сколько же это? Десятки вопросов теснились в моей голове. Вырвался ли Джон из гроба, выполз ли из грязи? Поковылял ли к башне, рухнул ли где-то на полдороге, чтобы какой-нибудь незнакомец наткнулся на него и швырнул в яму? Какова вероятность, что папа закончил то, что я начала, и…

Папа! Он же с ума сходит от беспокойства!

Я бросила взгляд на Орли, которая возилась с глиняной посудой.

– Часы? Дни?

– Мертвых время не заботит, – ответила она. – Миг. День. Вечность. Нам все равно. Со временем и те станет все равно.

Дрожь вернулась, кожа покрылась мурашками; в комнате было так холодно, что дыхание вырывалось изо рта густыми клубами.

– Мне нужно вернуться домой.

Подол платья Орли в сине-зеленую клетку колыхнулся, когда она развернулась и присела возле меня с маленьким кувшинчиком в руках.

– Мясо остыло, зато хлеб свежий. Но сперва глотни-ка вот энтого.

Гладкая глина прижалась к моим растрескавшимся губам, прохладная влага смочила саднящие десны – и хлынула в горло. Вода упала в желудок, как камень, но я все равно опустошила кувшинчик.

– Смердишь гнилью, а гниль – эт трупы. – Она поймала мой взгляд и приподняла косматую бровь: – Ты боишься трупов?

Только когда они вдруг начинают задавать вопросы.

– Как ты двигаешься? Говоришь?

– Хозяин привязал мою душу к моему телу. – Что-то тоскливое прозвучало в ее голосе. – Мои мысли принадлежат только мне, но мое тело двигается, только если он того пожелает. Ох и гоняет он мои бедные кости по всему двору. Любит покомандовать-то, как любой мужик. Пятьдесят два года подтирала грязюку за маленькими лордами и леди. И целую вечность прибираюсь за ним.

При одной мысли о Короле у меня скрутило желудок.

– А правда то, что о нем говорят?

– О нем много че и много где говорят.

– Ему сотни лет?

В груди старухи что-то крякнуло: кажется, она усмехнулась.

– Больше.

– На вид ему около тридцати. – Мужчина в самом расцвете сил. Я отчетливо помнила, с какой легкостью он поднял меня, пускай сознание мое и было затуманено. – Откуда он пришел? Почему проклял нашу землю?

– Никогда не говори об энтом, девка. – Женщина поставила пустой кувшинчик на выступ, после чего откинула меха, бросив мое голое тело на съедение ледяному воздуху. – Обтерла тя, как смогла, но шо те не помешает, так эт хорошее мытье. Вставай-ка!

– Здесь зябко, как зимой. Неужели тут нет…

– Нет огня. Никакого огня. – Невысокая полная женщина протянула мне руку. Кожу ее уже не расчерчивали черные сосуды, которые я заметила раньше. – Да не обсуждай с хозяином, а то выведешь его из себя на пару десятков лет.

Интересно.

Я глубоко вздохнула, борясь с напряжением, скрутившим мышцы, и с желанием убежать. Король он там или нет, что-то не тянет меня служить ему – тем паче целую вечность. Но бежать, не имея ни малейшего представления о том, где я нахожусь и как мне вернуться домой?..

Дурацкая затея.

Я стиснула ладонь Орли и встала, кое-как прикрываясь другой рукой в жалкой попытке соблюсти благопристойность.

– Что это за комната?

– Хозяин сделал ее для тя.

– Сделал? В каком смысле – сделал?

Орли махнула рукой в сторону стоящей напротив алебастровой лохани:

– А ну-ка! Залезай!

И я пошлепала босиком к глубокому корыту, сделанному не из дерева, как в банях у нас дома, но из такого же камня, как и вся комната, как и все королевство. Коснулась трясущимися пальцами аккуратно закругленного края, гладкого-гладкого, если не считать случайных крохотных щербинок-выбоинок, будто оставленных булавкой.

Над поверхностью клубился пар, но я, едва окунув в воду палец, тут же отдернула ногу: