Наблюдая за стройными рядами чародеев в незнакомой полевой форме, постепенно втекающими в чрево подземного тоннеля, ведущего к шлюзу ворот, Мирон не мог не заметить среднего вездеезда, застывшего на обочине, возле которого толпились люди. С такого расстояния было трудно различить, кто это, однако подъехавший к ним малый вездеезд был явно армейским.

За организованными колоннами в полис начали въезжать повозки с имуществом и припасами, люди, собравшиеся вокруг, уже не производили такого серьёзного впечатления, но их было довольно много, за затем, когда на расчищенном от леса участке перед спуском в подземный ход показалась последняя телега, за ней вновь последовали явно боевые отряды. Более того, из окружающего леса начало потихоньку стягиваться явно заранее выставленное кольцо охранения.

– Бездна… – вновь разочарованно пробормотал Половский, искренне гадая, почему мироздание в данный момент вдруг оказалось так к нему неблагосклонно, не позволив добавить ещё крупицу хаоса, так необходимую сейчас этому полису, а также его гениальному плану.

Окажись пришлые врагами, было бы, с одной стороны, проще, но с другой… Бажовы… его учитель, Окин, много и нехорошо отзывался об этих Зеленоглазых Бестиях. На самом деле он питал к ним самую настоящую иррациональную ненависть, которой сам Мирон никогда не понимал. Да, Половский разделял мнение своего старшего товарища о том, что чародейские кланы как институт изжили себя, и полису жизненно необходима централизация, сплочение вокруг Кремля как единственного источника власти в Москве и глобального регулятора в городе, который, естественно, для начала должен быть очищен от скверны прошлого и передан в «правильные руки». Но Миронову те же Морозовы или Ланские казались куда как большей угрозой для этих планов, нежели «вечные новички» Бажовы.

Однажды уничтоженный в Москве клан – пусть и тревожным звоночком оказались известия в начале о его возрождения, а затем и о том, что тридцать лет назад погибла всего лишь его небольшая ветвь, – планам Половского никак не мешал. Политически на Московской арене они были «никем» и звали их «никак», пусть это теперь и могло измениться в ближайшем будущем… однако пришлых было порядка тысячи человек, плюс пара сотен, уже обживавшихся в пределах города. Но для сравнения тех же Громовых предположительно насчитывалось около трёх тысяч голов, засевших в родовом небоскрёбе, а Морозовых вообще около пяти.

В общем, Половский не особо переживал по поводу самого факта прибытия стольких одарённых. Его мысли были сосредоточены на том, что, узнай он об этом ещё хотя бы несколько дней назад, можно было бы подёргать за переделённые ниточки, и тогда незаметно для остальных этот отряд… ну, или уже армия, в глазах некоторых превратился бы во вторженцев из-за лёгкой путаницы с документами и пересылаемыми депешами. А далее небольшая бойня, вызванная взаимным недопониманием ситуации и так далее и тому подобное, что в итоге можно было бы превратить с помощью прессы в повсеместный остракизм одного из кланов!

Пресса и общественное мнение, которое она формирует, в Москве сильно недооценивались. О чём Половский прекрасно был осведомлён. В конце концов, подобрав один из недоделанных проектов Окина, страстно ненавидящего Бажовых и всё, что с ними связано, именно он после исчезновения учителя на пробу организовал массовую травлю их молодого главы в средствах массовой информации.

Случилось это во время дуэли Бажова, состряпанной с подачи Окина, успешно использовавшего в своих целях последнего Шарова. И для того, чтобы запачкать как имя самого Антона Бажова, так и Московского князя, так, чтобы знающим людям казалось, будто именно он всё это организовал, ему, Половскому, даже не понадобилось его нынешнее положение! Только уже имеющиеся связи, мотивация и деньги, которых в тот момент было не так уж и много. С последним, впрочем, нынче Мирон Львович, имея неограниченный и неконтролируемый доступ к некоторым кремлёвским финансовым фондам, затруднений уже не испытывал.

– Бажовы… – пробормотал мужчина, с кряхтением поднимаясь с дивана и направляясь к одному из стеллажей, с которого он аккуратно снял некую папку и начал медленно пролистывать её содержимое, иногда замирая и внимательно вчитываясь в скупые строчки текста, а затем глубоко задумываясь.

«Ну… в общем-то я уже сейчас вижу, как это можно использовать. Да… Если сейчас кое на кого надавить, то вполне можно организовать резкий скачок цен. А затем правильно поданная информация подстегнёт массовую истерию вызвав искусственный дефицит, – Половский пролистнул ещё пару страниц, а затем, отложив на стол эту папку, подошёл к другой стене и достал ещё одну подшивку из нескольких амбарных книг. – И если всё сделать аккуратно, намекнув на виновников, то мало кто вообще задумается над тем, что в Москве всего тысяча лишних ртов, которая ну никак не может вызвать такой продовольственный кризис. Хм… а может быть, реально голод устроить? Хотя нет, неудачная идея… здесь лучше действовать аккуратно, так, чтобы никто даже не заподозрил саботаж…, ограничимся гречкой, она есть в пищевой корзине у низшего и среднего класса, и, если цена на неё взлетит хотя бы на пять-десять копеек, это вызовет как минимум панику. А оправдать такой скачок всегда можно плохими перспективами на урожай в посадах. Ну и, конечно же, появлением кучи новых переселенцев!»

Вновь вернувшись на диван, Мирон Львович опять углубился в чтение ранее отложенной папки, а спустя ещё несколько минут взял со стеллажа другую и некоторое время сравнивал их, довольно улыбаясь. После чего потянулся к телефонной коробке, окрашенной в неприятный серо-коричневый цвет.

– Разноцветье трав не остановить, – произнёс Половский.

– Бутоны наливаются силой, но в красивы ли будут цветы? – с сомнением спросил грудной женский голос в трубке.

– Все цветы по-своему красивы! Но среди них всего семь по-настоящему прекрасных! – выдал обратный отклик Мирон Львович голосом влюблённого идиота и уже с нормальной привычной сталью в голосе приказал. – С Жёлтым-6 соедините…

Покуда в трубке вновь звучали щелчки, мужчина ещё раз посмотрел на документы в папке, которую держал в руках, а затем, когда обезличенный голос произнёс «слушаю», сказал:

– Жёлтый-6, нужно аккуратно слить некоторую информацию Шнуровски… и одновременно Бажовым. Но так, чтобы не было даже намёка на третью заинтересованную сторону, – сказал Половский, мельком бросив взгляд на свои дорогие часы.

– Сделаем, – немедленно ответил собеседник. – У нас имеется контактор с высоким уровнем доверия в клане Шнуровски. С зеленоглазыми труднее, прямых контактов с ними пока нет. Но не невозможно. Что именно сливать?

– Дело касается информации из старого архива организации. Шнуровски около тридцати лет назад выкупили у Княжеского Стола один недавно отстроенный, но так и не сданный заказчикам небоскрёб… – произнёс Мирон Львович, поправляя очки.

– До сих пор официально принадлежавший Бажовым, – закончил за него голос в трубке без особых эмоций, и Половский кивнул, хоть собеседник и не мог его видеть.

Действительно. Официально по всем документам князь взял и выделил клану чародеев-промышленников земельный надел практически в центре столицы… в котором за месяц до этого началась постройка тогда ещё бажовского небоскрёба. Более того, по тем же самым документам земля простаивала пять лет, прежде чем Шнуровски просто взяли и «купили» у Княжеского Стола внезапно образовавшийся на ней небоскрёб. Что произошло всего лишь через три месяца после уничтожения клана Бажовых.

В официальной хронике полиса так и получилось, что существует небоскрёб Шнуровски, который выстроен силами полиса на давно дарованной им земле, при этом являющийся последним из построенных небоскрёбов близко к центру Москвы. А также вроде как самый настоящий пустующий призрак небоскрёба Бажовых, который есть, но который никто не может найти, потому как из открытых источников было вымарано место его расположения.

Мирон Львович даже не сомневался, что чародей такого уровня, как Жёлтый-6, не просто догадался о настоящей принадлежности данной недвижимости, а именно что уже был в курсе дела, провёрнутого Княжеским Столом при отце нынешнего правителя Москвы. А потому ничего более объяснять ему было не нужно.

– Принято к разработке, – всё так же безучастно ответил собеседник.

– И вот ещё что…

– Да? – спросила трубка всё тем же безликим отстранённым голосом.

– Почему с Бажовыми так вышло? – поинтересовался Мирон Львович и тут же пояснил: – В смысле, почему не доложили информацию об идущем на Полис отряде.

– Внутри клановое дело… – с заминкой и небольшим раздражением в голосе произнёс его удалённый собеседник. – Зеленоглазые Бестии, не скрываясь, прошли через пункт «Гамаюн» имея на руках все необходимые документы как княжеские, так и клановые. Поэтому информация если и пошла дальше, то осела в заинтересованных кланах. А так как у нас теперь нет внешней агентурной сети, а Княжеский Стол не занимается внутри клановыми вопросами и потому не был заранее предупреждён, когда мы узнали об обозе, новость оказалась уже неактуальна.

– Понял, – холодно произнёс Половский и, положив трубку, прошипел: – Проклятые идиоты…

Сдерживая вспыхнувшую ярость, мужчина со щелчком нажал на один из подлокотников кресла, и деревянная планка приподнялась, открывая скрытый тайничок со спрятанной там фляжкой, из которой Мирон Львович сделал несколько быстрых глотков. Осознавать то, что ему только что прямым текстом намекнули, что, несмотря на его широкие полномочия, всё равно есть люди, которые решают, когда и сколько информации ему дозировать, было как минимум неприятно.

Ну и самое поганое заключалось в том, что даже нынешние возможности были выданы ему всего лишь авансом. Только за то, что он, по сути, стал приемником Окина… Это уже слегка бесило. Плюс он пока так и не смог взять под контроль ни одну из имеющихся в полисе спецслужб, а потому агенты организации так и не смогли полностью легализоваться, а потому не имели доступа к оперативным ресурсам. И это был именно его промах, о чём ему не забывали напоминать чуть ли не в каждом разговоре с координатором Жёлтый-6.

А ещё были кланы, которые, даже не зная об этом, постоянно пассивно вмешивались в его план. Вот как в этом случае. В такие моменты действительному статскому советнику казалось, что он просто бьётся лбом об стенку выстроенной ещё в древние времена политической и социальной системы полиса. Прогрессивный человек, такой, как он, делал шаг вперёд, а эта самая преграда просто отбрасывала его на два шага назад! Он вроде бы стал доверенным лицом самого Московского князя, причём по делам кланов и связям с ними, а по сути – мальчиком на побегушках!

Причём, казалось бы, где здоровая паранойя? Кланы ведь не доверяют друг другу, в полисе, по сути, военная диктатура! Но нет, одни идиоты придерживают полученную информацию для себя, а другие, пусть и с опозданием, но не ставят в известность уже его! А всё потому, что кто-то там в седой древности решил, что главная шишка, то бишь Московский князь, полису необходим, но реальной власти у него и, соответственно, Княжеского Стола быть не должно!

Так о каких «делах кланов» он мог в реальности говорить с князем, когда Княжеский Стол не имел права не просто вмешиваться, а даже интересоваться ими, покуда в Кремль не обратятся напрямую представители этих самых кланов? Да даже точное число будущих чародеев зачастую было просто-напросто неизвестно! Взять, например, тех же Громовых. В Тимирязевской Академии на полисной основе сейчас училось всего пятеро человек! Младшая наследница и ещё два мальчика из побочной ветви, только-только перешедшие в студенческий возраст, второкурсник вроде как гений и студентка на четвёртом курсе. Все остальные, непонятно сколько голов, тайно обучались внутри клана и не подпадали под обязательную программу чародейских сил Москвы.