Пожимаю руку своего нового партнера по бизнесу. Сделка прошла на грани фола, учитывая тот звездец, который происходит вокруг меня…

Авария на верфи… Это серьезно. Это очень серьезно. Удар в спину валит с ног. И я это воспринял слишком близко к сердцу.

Люди погибли. Люди, за которых был в ответственности. И тяжесть на сердце. Потому что позволил конкурентам подгадить. Диверсию устроить. И сейчас дело открыто. Смотрят причину неполадок… А я уверен, что с моей стороны все чисто было. Лично проверял. На контроле все…

И такой армаггедец…

Завелась крыса. Факт. Причем действуют конкуренты очень жестко. Жестоко…

Это уже не вопрос промышленного шпионажа. Это куда более серьезно.

И есть несколько человек, которых подозреваю, и первый в этом списке – Аббас Багиров. Имя, которое набило оскомину. Человек, с которым мы не просто враги. Бывшие когда-то друзьями… Уже не просто война у нас с Багировым.

Игра на выживание идет. Живым из этой канители выйдет один. Либо все, либо ничего. Либо пан, либо пропал. Миллиарды на кону и вопрос влияния.

Ставки слишком высоки, а тендер, который маячит на горизонте, слишком важен.

– Клыкастый ты, Усманов, не хотел бы я быть в ряду твоих врагов, – выговаривает Дмитрий Иванович Мартынов, мой новый контакт в самом верху, человек, от которого во многом также зависит и будущее.

– Зачем же быть в моих врагах, когда можно числиться в друзьях? – ухмыляюсь, и Дмитрий Иванович вновь кивает.

Всем видом показываю, что у нас с этим мужиком доверительные отношения и партнерство, которое сулит золотые горы. Но по факту это все показуха. Не по своей воле Мартынов ко мне на поклон пришел. Пришлось надавить, использовать рычаги давления. Мне нужен его завод. И он мне его на блюдечке отдавать, конечно, не станет, но в ближайшее полгода я прогну совет директоров и поставлю своих людей на местах. Эта сделка слишком важна и перспективы открывает не шуточные.

В большом бизнесе так. Куш высок, но и ставки такие же. Можно стать королем или потерять все. На полутонах не играю.

– Я рад, что мы друг друга понимаем, Усманов, – растягивает губы в подобие улыбки, отчего жирные щеки налезают на уши.

Не люблю, когда мужик за собой не следит, себя в ежовых рукавах не держит.

Мартынов разваливается в кресле передо мной, тянется к графину, наливает себе бесцветной.

– Ну за бабки, Усманов. За большие бабки. И за свершения.

Киваю. Но сам к гадости не притрагиваюсь, лишь рюмку поднимаю. Привык, что люди продаются и покупаются. Даже те, кто говорят о своей неподкупности. Вопрос лишь в цене.

Всегда так думал. Но жизнь приятно удивила. Все же есть несколько человек, которое стали для меня ценностью.

– Ну что, Усманов, отметим? – улыбается Мартынов. – У меня тут девочки, как на подбор. Все сделают. Только щелкни.

Откидываюсь в кресле. Смотрю на Мартынова. Подмечаю золотое обручальное кольцо на толстом пальце.

– Воздержусь, Дмитрий Иванович. Не люблю личное с деловым мешать.

Прищуривается. Не нравится мой ответ. Может, надеялся, что я с моделькой-эскортницей какой уединюсь и он быстренько нащелкает компромат, который в нужный момент использует?

Ну так. Опять мимо, Мартынов. Я грязь в дом не тащу. А то, что это все грязь, даже не вопрос.

– Не хочешь, значит?! – говорит с каким-то укором, телефон в руке крутит, на экран посматривает, и в этом жесте я какую-то угрозу считываю.

Будто на экране он просматривает новостную ленту, что ли…

– Назар, Назар… все кутят, развлекаются, один ты брезгуешь левыми бабами или просто шифруешься, а, Усманов?! В нашем мире уважающий себя мужчина должен и жену иметь, ну и модельку какую, актрисульку, чтобы, так сказать, пиарила… для проформы так сказать… – ржет и огурцом закусывает.

Прищуриваюсь и отвечаю совершенно серьезно, не ведусь на подобные шутки:

– А что, если я жену-красавицу свою люблю и ей верен?!

Мартынов глядит на меня внимательно. Приподнимает бровь в изумлении.

– Даже так? – ухмыляется.

– Именно так, – подтверждаю.

– В наших кругах не принято верность блюсти. Каждый статусный мужчина может себе позволить как жену, так и любовницу содержать. Ну и жены верностью не отличаются…

Вроде и в шутку сказано. Но по факту все четко. Я знаю, в каком мире верчусь. Что называется, с молоком матери впитал, но все же есть для меня определенные понятия и ценности, и это не про мораль.

Это про принципы.

– Похвально, однако, Усманов. Даже не верится, что ты остепенился…

Опять давит, прощупывает. Не прост Мартынов. Иначе на такое место бы не присел.

– Но часто такие вот принципиальные обжигаются сильно.

Моргает раз-другой. Почему-то смешок в себе давит, а я вот напрягаюсь не на шутку, потому что Дмитрий Иванович телефон в руке покручивает, и мне становится не по себе.

Чутье срабатывает.

Предчувствие…

Не знаю, как это назвать, но еще до того, как мой новоиспеченный партнер повернул мобильник в мою сторону – я уже чувствую, что то, что увижу, меня не обрадует…

И я не ошибаюсь.

– Ты посмотри, Назар… Видимо, ты не в курсе, но новостная лента пестрит снимками и не только…

Прищуриваюсь, брови на переносице смыкаю и телефон борова с белоснежной скатерти цепляю, провожу пальцем по экрану и… не верю глазам своим!

Быть такого не может! Кажется, что подделка, что кадры отфотошоплены.

– Мои спецы уже проверили. Инфа – подлинник, – раздается голос Мартынова, вырывая меня из вакуума дикой ярости и ревности.

У меня в груди будто пламя зажигается…

Поднимаюсь резко и телефон партнера на стол бросаю. Особо не заморачиваюсь тем, что прямо сейчас Мартынов видит мой звериный оскал и ярость, которая по венам течет.

– Мне нужно идти, – произношу грубовато.

– Конечно, сынок. Иди-иди… Я все понимаю. Сам когда-то молодым да горячим был…

Стул отодвигаю с резким скрежетом, и я разворачиваюсь. Иду на выход. Свой телефон цепляю из кармана пиджака.

Прикидываю, насколько Мартынов может быть причастен, конечно, не ведясь на этот вброс. Делаю звонок начальнику службы безопасности.

– Кадры с моей женой. Мне надо понять, кто эту подделку изготовил и откуда вброс.

Даже мысли допустить не могу, что на кадрах может быть Сати…

Имя Аббаса Багирова у меня вызывает всплеск дикой ярости, и я не хочу, чтобы хоть мимолетно, но пострадала Сати из-за вброса…

– Киран, и что у нас по диверсии? У тебя информация есть?

Переключаюсь с темы, чтобы хоть как-то мысли свои в другое русло направить, потому что стоит только мимоходом позволить себе на мгновение бросить взгляд на экран с фотографиями, как у меня все внутренности выкручивает.

Только вот начальник моей службы безопасности почему-то молчит, а я выхожу на улицу и сажусь в тачку.

– Есть, – наконец отвечает четко.

Правда, нрав мой знает и знает, что головы полетят с плеч всех причастных.

– Значит так. Я в офис подъеду. Не телефонный разговор. Заодно и спецов всех поднимай, чтобы к моему приезду вы уже знали, кто вбросил фейковые фото в сеть…

Отключаюсь. Отбрасываю телефон, как ядовитую гадюку. Намеренно не хочу открывать и вглядываться, так как даже мысли подобной не допускаю.

Тот, кто сделал эти снимки, явно новичок в деле, потому что ну никак не может моя Сатина быть хоть как-то связана с моим врагом.

Перед глазами сразу же образ жены своей воскрешаю. В тот самый день, когда я пришел к ним в дом.

Откровенно говоря, папашка моей жены проштрафился. Серьезно. Из-за него моя компания чуть не влетела на огромные суммы, и неустойка грозила фирмочке поставщика серьезная.

Только вот мне написывать начали его адвокаты, отправляли слезные письма с просьбами от самого Селима, чтобы не отправлял несчастного в тюрьму, что больной он, что сердце не выдержит… Что после инфаркта и так далее…

Захотел я лично пообщаться с проштрафившимся мужичком, чтобы не через третьих лиц, потому что при более детальной проверке выяснил, что мужик конкретно попутал, теневые схемы проворачивал и хотел мне не то сырье поставить, что позже привело бы к ужасающим последствиям. Могли люди пострадать. Невиновные.

И это уже не про неустойку. Это уже про то, что обнародуй я это все и мужику грозил бы срок.

Только придержал все тогда, захотел заглянуть в глаза, чтобы тот понял, с кем играть решил и что сошка слишком мелкая, чтобы против акулы идти.

Пока слушал оправдательные сбивчивые речи в доме Исмаилова, уже подустал от червя, который извивался под ногами, пытаясь выбить для себя пощаду…

Только никакое больное сердце не может оправдать откровенное желание нагреть руки на чужих деньгах и за счет чужих жизней. Не прокатит.

Уже хотел озвучить свой приговор, как дверь в кабинет открылась, и я услышал вопросительное:

– Папа?

Девушка в кабинет вошла, буквально несколько шагов сделала, прежде чем замереть испуганной птичкой.

И сразу же в глаза мне бросилась.

Распущенные длинные кудри, светлая кожа, миндалевидные глаза с длинными ресницами…

Не с наращенными, как это сейчас принято, а с настоящими, загнутыми к удивленно вскинутым, аккуратным бровям…

Пухлые розовые губки забавно раскрылись в букве «о», и тонкий носик дернулся, когда она совершенно не сексуально шмыгнула…

Не слишком высокая девушка в голубом платье, которое обтянуло фигурку статуэтки…

Вообще не мой типаж. И близко нет. Но…

Зацепила сразу же…

Что-то екнуло, когда взгляд огромных шоколадных глаз на меня перевела…

И меня потянуло. Впервые потянуло к девушке не как к объекту удовлетворения моих сексуальных желаний.

– П-простите… – извинилась быстро, смешалась и упорхнула, махнув длинными прядками, исчезла, быстро прикрыв за собой дверь, а я все смотрел на закрывшуюся створку, потом на мужичка в кресле глаза опустил.

– Как зовут?

Исмаилов непонимающе хлопнул глазами.

– Селим.

– Не тебя. Ее.

Мужичок в удивлении глаза распахнул, и в них я заметил блеск, который обычно появляется у торговцев, когда они хотят товар свой выгодно продать.

– Сатина, дочка моя… Любимая…

Просто невозможно. Отбрасываю ненужные мысли и концентрируюсь на дороге, смотрю на трассу, хотя кровь кипит и ярость требует выход.

С Багировым у нас давние разборки, и когда-то… очень давно… мы друзьями были. Вернее, я в нем друга видел. А теперь врагов более непримиримых, чем мы, просто нет.

И не могла моя Сати…

Не. Могла.

Выруливаю к офису, на проходной охранник вытягивается в струнку при виде меня, но отчего-то глаза прячет.

Кажется, новость распространилась с скоростью вируса, а за то, что мужик на постовой в телефоне зависает, – штраф на первый раз, в случае повтора – увольнение.

Вхожу в лифт, и серебряные створки отрезают меня от холла. Поднимаюсь на этаж, киваю на приветствия сотрудников, прохожу к кабинету, едва бросая взгляд на секретаршу.

– Нина, мне кофе крепкий, двойной и Мадабаева ко мне пригласи. Живо.

– Будет исполнено, господин Усманов! – отвечает женщина, чуть ли не на стуле подпрыгивая.

Прохожу в кабинет и застываю у огромного панорамного окна. Специально не набираю жену. Темперамент у меня не дай бог, и я знаю об этом, поэтому избегаю разговора с Сати. Не сейчас.

В последнее время все наперекосяк и проблемы одна за другой.

Всегда думал, что дом эта участь минует. Что есть хоть одно место, где я могу спокойно положить голову на подушку, прикрыть глаза и отдохнуть.

Стук в дверь, и секретарша заходит, слегка поворачиваю голову в ее сторону, держит в руках заказанный кофе. Бросаю короткий взгляд на миловидную женщину, которая одета в строгий костюм, соблюдая дресс-код.

Другого формата не приемлю. Все знают. И не рискуют лишний раз на глаза появляться, особенно когда не в духе.