– Ну-ка я сам посмотрю, – заявил Джеффри, подходя прямо к койке с Бонни.

Он взял его за руку, проверил пульс, открыл и закрыл правый глаз и проверил лоб рукой, на предмет температуры наверно.

– А ты лихой парень, – повернулся он ко мне, – у нас тут редко кто мог так утихомирить эту гору мяса. Продолжай в том же духе.

И они оба вышли из камеры, лязгнув закрываемой на ключ дверью. Тут, наконец, заговорил молчавший до сих пор в тряпочку наркоша:

– Попроси перевести себя в другую камеру, парень, а здесь тебе больше жизни не будет…

Смешать, но не взбалтывать (1984 года, Лас-Вегас)

– Ну тогда пусть идёт, конечно, – согласился сержант Рикс, – если дочка…

Но никуда уйти Инна не успела, потому что дверь резко распахнулась, и на пороге нарисовались два сумрачных субъекта средних лет, у которых у каждого на роже было написано слово «ФБР». Один из них резким движением отвернул лацкан чёрного (кто бы сомневался) пиджака и показал сержанту то, что было приколото с внутренней стороны. Мне не видно было, что там, но это и так было понятно из контекста.

– Я агент Браун, а это агент Смит. Так, – сказал этот гражданин копам, – ваша работа на этом закончена, дело мы забираем под свою юрисдикцию. Спасибо за качественное расследование.

Сержант попытался, естественно, возбухнуть, во всём же мире полиция не любит, когда ей на пятки госбезопасность наступает, но толку от этого было, как с козла молока. Даже меньше. Через пять минут полиция очистила помещение, и на место сержанта Рикса сел агент Браун.

– Рассказывай, – сказал он мне, – всё с самого начала.

– А можно сначала она всё расскажет и уйдёт, – повторил свою просьбу я, показав на супругу, – а то у нас дочь маленькая в игровой комнате сидит, надо бы её забрать.

Браун переглянулся со Смитом, а потом продолжил:

– Хорошо, давай ты рассказывай.

Инна вздохнула и вывалила всю историю за две минуты, благо тут и вываливать-то почти нечего было.

– Ладно, иди за своей дочкой, – милостиво разрешил Браун, – но чтоб из номера ни ногой, ты можешь ещё понадобиться.

Инна вышла из комнаты, и тогда Браун уже вплотную занялся мной.

– Значит, тебя зовут Сорокалет и ты из России…

– Из Советского Союза вообще-то, – поправил его я, – или, если вам нужна более подробная детализация, то из РСФСР, а понятие «Россия» у нас лет 70, как отменено.

– Умный, да? – неприязненно отозвался агент, роясь в своих бумажках. – Работаешь на киностудии «Уорнер Бразерз»… кстати, кем ты там числишься?

– Советником по развитию бизнеса, – назвал я свою должность.

– Воротилы кинобизнеса, звёзды Голливуда, денежные мешки и первые лица военно-промышленных корпораций – это сейчас твой круг общения. Я ничего не забыл?

– Ничего, мистер Браун, – не стал упираться я, – всё так и есть.

– С какой целью вы оказались в Лас-Вегасе?

– С той же, с какой и все остальные, – пожал я плечами, – поиграть в азартные игры. Это ведь не запрещено законом?

– Прямо с такой целью и заехали сюда из самого Лос-Анджелеса?

– Не совсем, вообще-то нас позвал на своё ранчо один знакомый, на уикэнд. А в Лас-Вегас мы завернули, проезжая мимо – всё равно ведь ночевать где-то пришлось бы, за световой день до ранчо не добраться. Вот и решили совместить полезное с приятным.

– Что за знакомый, где находится это ранчо?

– Его зовут Чак Норрис, он артист, видели может пару фильмов с его участием…

Тут подал голос из своего угла второй агент, который Смит:

– Я видел, «Одинокий волк Маккуэйд» или как-то так…

– Продолжай, – сказал Браун.

– А ранчо его подальше немного, между Мескитом и Сан-Джорджем где-то, он мне на карте нарисовал, где свернуть, но карта в машине осталась.

– Тэээк, – пробормотал Браун, – ну пойдём на место преступления что ли сходим, покажешь, что там и как было…

И мы все трое гуськом отправились в уже окончательно настоебеневший мне сортир.

-–

ФБРовцы оказались не такими хваткими ребятами, как здешние копы, поэтому с воссозданием картины преступления мы провозились почти час, мне под конец уже выть хотелось. Я всё никак не мог взять в толк, почему они в меня упёрлись рогом, а остальных посетителей казино в упор не рассматривали, и понял это только через час – услышал обрывок фразы второго агента первому и воссоздал фразу полностью. Короче говоря, друзья мои, всё дело оказалось в камерах наблюдения, в промежутке между заходом в сортир продавца Тойот Ника и моим выходом оттуда больше ни одного посетителя сортира камеры не запечатлели, такие дела…

Так что рабочих вариантов объяснения убийства у них было всего – это сделал я, а потом спрятал куда-то пистолет, или это был кто-то третий, просочившийся потом сквозь стену или через канализацию. Нет, был, конечно, ещё и третий путь – Ник сам себя убил, а я потом зачем-то (трудно объяснить, зачем) и куда-то (ещё труднее объяснить, куда) спрятал пистолет, но лично я бы, если б руководил расследованием, его за основу не брал. Так что через час ФБРовцы зашли в тупик, и я отчётливо видел, что выхода они оба не видят.

Мне ещё не совсем понятно было, почему этим рядовым, в общем-то, делом занялось ФБР, и ответов на этот вопрос у меня пока не имелось.

– Значит так, Сорокалет, – наконец смог подытожить итоги этого бестолкового часа агент Браун, – мы тебя пока отпускаем. Утром можешь ехать на своё ранчо, мы выяснили, где это, если что – мы тебя там найдём и продолжим. Свободен, подпиши только это, – и он протянул мне лист с грифом FBI Las-Vegas в верхней части.

Это была подписка о неразглашении, в случае её нарушения меня могли поместить под стражу на срок до двух месяцев. Подмахнул, мне не жалко, и отдал Брауну, а затем покинул, наконец, помещение игрового зала на 18 этаже комплекса Луксор. В номере меня ждала сумрачная и напряжённая Инна.

– Как Алла? – спросил я с порога.

– Всё в порядке, спит, – ответила она.

– А это что такое? – зацепился я взглядом за узел на столе, это была скатерть, завязанная четырьмя концами сверху, на вид очень увесистый свёрток получился.

– Это деньги, Серёжа, деньги, – успокоила меня Инна.

– И сколько тут денег? – почему-то задал я такой дурацкий вопрос вместо того, чтобы спросить, откуда они, чёрт их дери, тут образовались.

– Сто тысяч с копейками… если ты хочешь узнать, откуда они взялись, то слушай…

И она вывалила мне подробности – Алла почти сразу заснула, меня всё не было и не было, тогда Инна назло всем решила пойти и сыграть ещё на игровых автоматах, это единственная азартная игра, которую она здесь еще не испробовала. Это было ближе, чем игровой зал на 18 этаже, все нижние пять этажей были заточены под автоматы.

– И ты там сорвала джэк-пот, – логично предположил я.

– Точно, – подтвердила она, – на пятой или шестой попытке, а я меняла автоматы после первой же неудачи, и вот он, джэк-пот, получи и распишись.

– И что, вот эти вот деньги сразу и вывалились в лоток?

– Ну что ты, там же одни жетончики – зазвенел звонок, завыла сирена, меня завели в комнату начальника, поздравили и выдали вот это бабло в скатерти.

– Хотя бы в этом повезло, – вздохнул я.

– Да, а у тебя-то как прошло, расскажи? – спохватилась Инна.

– Отпустили на все четыре стороны, – ответил я, – у меня ни орудия преступления, ни мотива. Только записи с камер…

– И что там на камерах такого было?

– А никто не заходил и не выходил из того сортира, кроме меня с Ником, вот что…

– Убийство в запертой комнате, – сразу сообразила Инна, – и ещё мне не очень понятно, почему ФБР вмешалось? Может Ник таки их сотрудник, и мои подозрения с самого начала были верными?

– Да, это походу самая правдоподобная версия, – согласился я. – Ну а теперь давай спать что ли, завтра нам ещё километров триста по пустыне накрутить предстоит.

Секс этой ночью у нас был самым горячим и длительным за последние два года…

Ходи и бойся (февраль 1986 года, Сан-Квентин)

Проситься перевестись в другое место я, конечно, не стал – во-первых, всё равно ведь не обоснуешь, а во-вторых, такую слабину с первых шагов давать, это себя не уважать. Так что ответил я наркоше Тому примерно так:

– Спасибо за совет, дружище, но я пока погожу. Кстати, раз уж ты Том, то напарника твоего должны звать не Гарри, а Джерри…

– Это почему? – наморщил лоб тот.

– Ну как почему – будут у вас приключения Тома и Джерри в федеральной тюрьме Сан-Квентин.

Тут они оба заржали, и Гарри толкнул меня кулаком в спину:

– А ты весёлый парень, давай дальше жги в том же духе, а то у нас тут тоска сплошная.

Большой же Бонни лежал тем временем без движения, но по дрожанию его век я понял, что он давно уже оклемался и просто придуривается. А тут и на обед позвали… да, здесь еду не приносят в каждую клетушку, все собираются в большой столовой, которых по две штуки на каждый блок, нам вот надо было во вторую по счёту идти, которая в крайнем правом углу тюрьмы находится. И там даже есть пара зарешёченных окон, в которые видно залив, Алькатрас и город Сан-Франциско, ну это если погода хорошая.

Бонни, когда прозвенел обеденный звонок, резво вскочил со своей койки и вышел в коридор вместе с нами, ни слова не говоря. Как будто и не было ничего в последние полчаса. В столовке на меня многие обратили внимание – новички, я так понял, здесь не очень часто появляются. Многие здоровались за руку, называя свои имена (которые я тут же забывал), пара человек попыталось подколоть меня несмешными шутками. Место мне определили за тем же столом, где сидела вся наша камера, здесь столы на четыре персоны рассчитаны были. Еду надо было брать в длинной очереди с раздатка, почти что как в советским общепите, так что всё здесь мне было понятно и прозрачно, и душа моя наполнилась благостью и миросозерцанием.

Но ненадолго, когда я шёл со своим подносом к столу, мне подножку подставили… я конечно на неё не попался, реакция у меня всё же неплохая, но осадочек явно остался. Кто там ногу в проход выставил, я запомнил на всякий случай. Съели обед (а ничего такой набор блюд, мне даже понравилось, особенно то, что можно из 3-4 вариантов выбрать) быстро и молча, так же молча вернулись по своим камерам. Так же сидели и молчали вплоть до вечерней прогулки – здесь же не два раза в неделю гулять выводят, а каждый день.

Вот на прогулке у меня и случилась главная неожиданность со времён посадки в эту вот тюрягу – в перерыве игры в баскетбол, когда меня уже заменили без шансов сыграть во второй половине матча, сзади опять раздался шёпот:

– Через пять минут подойди к теннисному столу, разговор есть.

Теннисный стол, ну да, который для пинг-понга, здесь находился в самом дальнем конце двора, туда народ редко заглядывал, ну не считая фанатов тенниса, которых здесь немного было. Я медленно обернулся и успел заметить, что прошептал мне эти слова Большой Бонни, такие дела…

Не торопясь, встал, размял затёкшие ноги, попрыгал из стороны в сторону, имитируя бой с тенью, а потом медленно, нога за ногу, чтобы не обращать на себя внимание, подался в сторону дальнего теннисного стола. Там сейчас играли двое каких-то дохляков с длинными волосами. Плохо играли, уж на что я не профи в пинг-понге, но вынес бы любого сходу.

– Парни, – спросил я у них, – за вами никто не занимал?

Они дружно подвердили, что нет.

– Тогда я займу – мы сейчас с товарищем сыграем.

А тут из другого угла нашего двора и Бонни нарисовался – эти дохляки, когда увидели, кто именно в очереди за ними стоит, мигом закруглили партию и очистили место.

– Ну бери ракетку, бро, сыграем, – миролюбиво сказал мне Бонни.

И мы начали партию.

– До 11 или до 21? – уточнил я.

– До 21 конечно, что ж мы, не взрослые люди что ли.

– Разыгрываем подачу, – сказал я, бросая шарик рукой.