Разговоры стихли, когда мрачный замок затопило светом, и на крыше воцарилось молчание. Я опустил глаза. Мэб и обе Леди смотрели на меня с понимающими улыбками. Остальные, от вурдалаков до старейшин Белого Совета, от свартальвов до сасквоча, просто глазели то в небеса, на головокружительную мандалу маленького народца, то на отряд коленопреклоненных воинов, ожидавших моей команды.

Затем все уставились на меня.

В глазах Мэб сверкала бесконечная гордость.

Честно говоря, я не знал, что делать, поэтому начал импровизировать.

Опустившись на колено перед миниатюрными воинами, чтобы обратиться к ним, словно капитан футбольной команды к игрокам, я указал на труп кальмара-убийцы и спросил:

– Видите?

Тук свирепо зарычал, и гвардейцы последовали его примеру. Все это выглядело невероятно мило.

– Злодеи поручили этим тварям убить важных людей, охраняющих пиццу, – продолжил я. – Убийцы летают под вуалью. Нужна ваша помощь. Защитить нас не может никто, кроме маленького народца. Мне надо, чтобы один отряд остался здесь, а еще один отправился к посольству свартальвов. Перехватывайте этих существ. Что касается всех остальных, пусть отправляются на охоту. Самые маленькие будут высматривать врага. Если заметите, что злоумышленники передвигаются под вуалью или скрытно себя ведут, накидывайтесь на них всей гурьбой, чтобы большие люди обратили на вас внимание и вступили в бой. В общем, убейте всех кальмаров, которых увидите.

– Прикончить этих тварей. – Тук указал на труп ассасина. – Охранять этот дом и дом свартальвов. И подсвечивать скрытных злоумышленников, чтобы их заметили безмозглые громадины.

– Вот именно, генерал, – подтвердил я. – Справишься?

Он вскочил на ноги и взмыл к моему лицу, и гвардейцы сделали то же самое. Вскинув копье на плечо, Тук ударил кулачком в грудь, отчего вновь запел металл фэйри, а затем развернулся и стал отдавать приказы. Он неистово жестикулировал и говорил так быстро и пронзительно, что мои громадные уши мало что улавливали. Несколько гвардейцев умчались к облаку маленького народца, где притянули к себе плеяды сияющих огоньков и разлетелись во всех направлениях.

Результат стал заметен через считаные минуты. Густые облака пикси, слишком маленьких, чтобы сражаться поодиночке, роились вокруг мечущихся кальмаров, рассекая небо световыми полосами. Когда заметили первого, сам Тук рванулся к нему, крепко сжимая копье, и Лакуна тоже встала на крыло, а секундой позже эти двое принесли к замку мертвого ассасина и торжественно бросили его к моим ногам. Их броню и копья запятнал ихор. Маленькие лица лучились самодовольством.

– Нормально? – спросил Тук.

– Хвалю, генерал, – твердо ответил я. – Продолжай, пока они не закончатся. Иначе битва проиграна.

– Не позволим лишить нас пиццы, – мрачно заявил Тук-Тук.

Лакуна тяжело вздохнула.

Затем оба зигзагом умчались в ночь.

– Впечатляет. – Красношапочник проводил их взглядом, с легким разочарованием опустил глаза на пистолет и сунул его в кобуру на пояснице. – Как ты умудрился приручить такую уйму пикси?

– Секрет фирмы. – Я старался не думать, сколько пиццы уйдет на погашение долга перед этой ордой. Ну да ладно, выставлю счет Марконе. Строго говоря, мы защищаем его территорию. – У меня все. Можешь быть свободен.

Красная Шапка прищурился, но учтиво кивнул и вернулся к Молли, принимавшей донесения у подконтрольных ей отрядов маленького народца.

Мэб подошла ко мне и какое-то время стояла, глядя в ночь. Примерно раз в минуту пикси сбивали очередного кальмара, и все это походило на августовский звездопад.

– Смертные задаются вопросом, – наконец подала голос Мэб, – что лучше: вселять ужас или быть любимым.

– Ваш ответ я уже знаю, – сказал я.

– А я знаю твой. Но, по существу, они любят не тебя, – задумчиво произнесла она.

– В принципе согласен, – кивнул я. – Но благодаря мне у них появилось нечто любимое. Нечто объединяющее.

Мэб бросила на меня вопросительный взгляд.

– Если объединиться вокруг объекта любви, – объяснил я, – все меняется. Все видят друг друга в новом свете. Появляется сообщество. Нечто большее, чем сумма слагаемых.

Похоже, Мэб не понимала, о чем речь, и я попробовал зайти с другой стороны:

– Любое сообщество требует инвестиций, и его члены готовы сражаться за свои вложения.

– Ах вот как. – Мэб одобрительно подняла брови. – Ты нашел слабость в психологии пикси и научился манипулировать ими. Предоставил им новые ресурсы и сделал так, что теперь пикси перед тобой в долгу.

– Я научил их видеть себя по-новому.

– Нейромантия? В твоих руках? Ты, верно, добился леденящих кровь результатов.

– Знаете… – вздохнул я. – Просто поверьте на слово. Бессмертным такого не понять.

– Ясно, – с пренебрежением обронила Мэб. – Однако эта демонстрация впечатляет. Сегодня ты нагнал страху на весьма самоуверенных существ, и я нахожу это забавным.

– Да, но оно просто… само так получилось. – Я устало облокотился на ограждение и пожалел, что под рукой нет сэндвича.

Ни с того ни с сего я чихнул с такой силой, что едва не разбил лоб о каменный зубец. К призвариту я уже привык, а посему не удивился, когда из организма выплеснулся поток энергии, и материя Небывальщины обрела форму, характерную для мира смертных. Я даже успел вскинуть руки и отбить падавший на голову клаб-сэндвич. Тот отскочил, перепачкав мне плечо, упал к ногам и вскоре превратился в липкую эктоплазму.

У Мэб сделался такой вид, будто я, сидя за обеденным столом, приступил к препарированию свиного эмбриона. Она медленно качнула головой:

– Едва ты начал производить на меня впечатление…

– Ох, чтоб бедя, – пробормотал я и выудил из кармана носовой платок.

Дурацкий призварит.

Когда я сморкался, в ночи прогремел первый взрыв.

Все замерли.

Восточнее и чуть южнее нас к небу взметнулся яркий огненный столб. Ударная волна докатилась до замка. Получив воздушный тычок в грудь, я выдохнул:

– Неужели это?..

Мэб выпрямилась. Над ее челом сгустился холодный свет, диадема мерцающих льдинок, за которой тянулась вуаль крошечных хлопьев снега. Все на крыше смотрели, как Королева Воздуха и Тьмы поднимает лицо к ночному небу и начинает говорить. Ее голос не был похож на раскаты грома; нет, он плавно уходил в саму землю и нежной музыкой резонировал от всех окрестных поверхностей.

– Нации договора, – спокойно объявила Мэб. – К оружию. Смертные Чикаго, оставайтесь дома, поскольку другого убежища у вас нет. В город явился враг.

Глава 8

Мой желудок исполнил сальто-мортале.

В глубине души я еще с вечера прекрасно понимал, что события такого масштаба просто не могут остаться незамеченными. Подобные разрушения нельзя замести под ковер, и такому количеству свидетелей невозможно заткнуть рот. Чем бы ни закончилась битва, кто бы ни победил, одно можно сказать наверняка.

Мир изменится.

Смертные не закроют глаза на то, что произойдет сегодня ночью.

Уже некоторое время я понимал это на инстинктивном уровне, но осмыслил по-настоящему лишь тогда, когда услышал воззвание Мэб, самым магическим образом донесенное до смертной популяции Чикаго.

Ни о какой скрытности не могло быть и речи.

Господи. Этой ночью запросто мог претвориться в жизнь мой худший кошмар о конфликте мира смертных с миром сверхъестественных существ. Последующая за ним война станет новым эталоном варварства, и нельзя исключать, что этот конфликт зарождается прямо здесь, у меня на глазах.

Если Этне продолжит гнуть свою линию, войны между двумя мирами не избежать. Поэтому титаншу надо остановить. И черт побери, чем быстрее, тем лучше.

Но – звезды и камни! – что бы ни произошло сегодня ночью, крепкие стены, веками отделявшие обычный мир от сверхъестественного, непременно рухнут, и вряд ли кто-то представляет, к чему приведет подобное обрушение.

Соберись, Гарри.

Спаси город.

Останови титаншу.

Не облажайся.

Пока я собирал остатки мужества в кулак, Мэб приступила к делу и завела негромкий разговор со Слушающим Ветер. После короткой беседы старый шаман почтительно кивнул, шепнул что-то Дикому Биллу, а затем кувырнулся через ограждение и скрылся из вида. Ударом сердца позже громадный филин бесшумно воспарил над замком и устремился к месту взрыва.

Вдали загремели выстрелы. Не те, что слышишь время от времени, когда автомобильный двигатель дает обратную вспышку. Нет, это были щелчки, наводившие на мысль о фильме про войну.

Пару секунд Мэб прислушивалась к этому хрусту смертоносного попкорна, после чего остановилась возле круга Марты Либерти, о чем-то спросила, выслушала ответ одной из марионеток и подошла к Ларе Рейт. Началась недолгая беседа, во время которой обе то и дело кивали.

Ко мне тяжело подступил Эбинизер. После напряженного молчания он откашлялся и спросил:

– Как держишься, Хосс?

– Думаю, мне пора. Взрывы, стрельба… – Я кивнул вдогонку Слушающему Ветер. – Правильнее находиться там, а не здесь.

– Помнишь самый трудный урок? – хмыкнул старик.

– Вы о том, что иногда надо придержать коней?

– Так точно, – хрипло подтвердил он, облокотился на зубец ограждения и уставился в ночь.

В стеклах очков моего деда отражался свет фальшфейеров, зажженных в нескольких кварталах от замка.

– Что ж, – продолжил он, глядя, как маленький народец уничтожает очередного кальмара, – сегодня ты должен оказаться в нужном месте в нужное время. Поэтому жди, пока мы не сколотим подмостки для твоего выхода.

Я сжал кулаки. Он был прав. Я знал, что он прав. Но это не значило, что его позиция меня устраивала.

– Страшное это дело, Хосс, – очень тихо произнес Эбинизер.

Я повернулся к нему и обратился в слух.

– Страшное это дело – видеть, как ты раз за разом лезешь под перекрестный огонь. С твоей матерью было то же самое. Она все сильнее отдалялась от других чародеев. Связалась с дурной компанией. – Он сердито покосился на Лару и Мэб. – Я, черт возьми, не знал, что делать. И что сказать ей, тоже не знал. – Он снова откашлялся и моргнул. – Проклятье, Хосс, ты получаешь все новые раны, и я не в силах этому помешать.

Не исключаю, что я тоже моргнул разок-другой, после чего прислонился к зубцу рядом со стариком.

– Что тут скажешь… Иной раз меня тянет… во всякое.

В углах его глаз появились морщинки.

– Ты не умеешь стоять в стороне. Это не предположение, а констатация факта.

– Может, у меня был не лучший учитель?

– Ох, наглец! – Дед бросил на меня возмущенный взгляд.

– По-вашему, я ошибся с выбором? – вздохнул я.

– По-моему, все, кто сближается с Мэб, рано или поздно жалеют об этом, – беззлобно ответил старик. – Ты оказался в очень опасном обществе, Хосс.

– Пока что Мэб играет по правилам, – возразил я.

– Вот именно. И ты теряешь бдительность. Расслабляешься, как будто так и надо. – Эбинизер покачал головой. – Она бессмертна. Ей спешить некуда, вот она и оплетает тебя паутиной, тебя и твою ученицу, по ниточке зараз.

Мне вспомнились глаза Молли. Это были не ее глаза. Чужие, с кошачьими зрачками.

– Да, дело рискованное, – признал я, – но решение я принял в здравом уме. Фундамент моего могущества – свобода воли. Отобрав ее, Мэб лишится элитного бойца. Так что я остаюсь собой, сэр.

Старик взглянул на меня из-под кустистых седых бровей.

– В этой игре ты делаешь непомерную ставку, – сказал он чуть мягче.

– Неужели ошибаюсь? – спросил я.

– Бывает, вассалы впадают в немилость, – ответил он, поиграв желваками. – Бывает, их подталкивают в спину. А ты и так стоишь на самом краю, Хосс.

– С открытыми глазами, – сказал я. – И по собственному выбору.

– Так точно, – хмыкнул старик. – Но кто сказал, что я должен этим восторгаться?

– Я тоже не особенно радуюсь, – признался я. – Однако как есть, так есть.

– Тебе надо оставить Зимний двор. – Он посмотрел на Мэб, и глаза его сверкнули за стеклами очков.

– Только не без Молли.

– Скажи-ка, мальчик, – вздохнул старик, – почему Мэб выбрала именно ее?

– Только не без Молли, – повторил я прежним тоном.