– Само собой, старик, не тяни время!

– Хорошо, я тебе скажу. Не только скажу – я помогу тебе догнать многих из них. Ты догонишь многих… очень многих!

– Неужели их так много? – ухмыльнулся англичанин. – Какая удача! Я не рассчитывал захватить больше десятка мятежников!

– Нет, ты догонишь сотни…

– Надо же! Как это они все здесь поместились?

– Придвинься поближе – я тебе все скажу!

Офицер наклонился.

Старик приподнялся, сжимая в руках концы веревок, и проговорил:

– Ты догонишь не тех, кто был здесь час назад. Ты догонишь тех, кого твои соотечественники предательски убили в замке Ратлин. Тех, кого твои родичи отправили к Богу. Только самому тебе придется с полдороги свернуть в другую сторону – в ад!

С этими словами старый лорд изо всех оставшихся сил потянул за веревки.

Позади него раздался скрип, треск, и подпиленные заранее подпорки, поддерживавшие потолок подвала, подломились, и тяжелые своды с грохотом обрушились, похоронив под собой и старого лорда, и его жену, и английского офицера со всеми его солдатами.

Возвращаясь с работы, Мила по привычке проверила содержимое почтового ящика.

К своему удивлению, среди бесполезных рекламных листовок и объявлений она нашла почтовое извещение. На ее имя пришло заказное письмо.

Мила удивилась и забеспокоилось.

В последние дни в ее жизни столько всего произошло, что она не ждала ничего хорошего. И вот чего она точно не ждала – это никаких заказных писем. В жизни их не получала; если только что-нибудь официальное, что тоже не так чтобы хорошо.

От кого могло быть это письмо? Какие новые неприятности оно ей сулило?

Чтобы получить ответ на эти вопросы, проще было прямо сейчас зайти на почту и получить письмо.

Почта еще работала, но нужно было поспешить, чтобы успеть до закрытия. Только сначала придется подняться в квартиру за паспортом – без него заказную корреспонденцию не выдают…

Она поднялась к себе, достала ключи и не успела открыть дверь, как из соседней квартиры чертиком из табакерки вылетела Клава.

– Привет! А я тебя уже заждалась! Как дела? Больше не было никаких неприятностей?

– Да вроде все в порядке. Только обожди – мне письмо какое-то пришло, я схожу на почту, а потом поговорим.

Тут Клавины глаза загорелись.

– Ой, можно я с тобой пойду?

– Да зачем тебе? Что тебе там делать?

– Да я просто от скуки на стенку лезу. А мы с тобой потом в кафе зайдем, поедим чего-нибудь, а то у меня дома ничего нет, да и у тебя тоже. Я угощаю! – добавила Клава под конец.

Мила пожала плечами:

– Ну пошли, если хочешь…

Она зашла в свою квартиру, нашла паспорт и снова вышла на лестничную площадку. В квартире был порядок, стало быть – никто больше не собирался ее посещать ни днем, ни ночью.

Клава уже ждала ее, одетая для выхода, если это словосочетание можно применить к ее наряду.

На Клаве были джинсы с вышитыми цветами и розовый свитерок, усыпанный блестками, как новогодняя елка, то есть ровно те самые вещи, в которых Мила видела ее в первый день их знакомства. Если добавить к этому ядовито-розовую помаду и зеленые тени для глаз, Клава представляла собой удивительное зрелище.

Мила даже в какой-то момент подумала, что все это как-то нарочито, избыточно, с явным перебором… хотя, может, у них в Колдобинске все так одеваются и макияж такой моден.

Может, сказать ей, чтобы не слишком старалась и поменьше теней накладывала, а лучше бы вообще их выбросила, уж больно цвет жуткий? С другой стороны, какое Миле до этого дело? У нее собственных проблем хватает.

Девушки вышли из дома и первым делом направились на почту.

Как ни странно, очередь к окошечку была небольшая, и через десять минут Мила получила из рук пожилой служащей большой конверт из плотной, чуть желтоватой бумаги.

На нем был написан ее адрес, но самое главное – этот адрес был написан почерком Павла.

Сердце Милы невольно забилось чаще.

Ей не терпелось скорее узнать, что написал ей муж, но, с другой стороны, не хотелось вскрывать письмо на почте, среди посторонних людей…

Клава взглянула на нее с неожиданной проницательностью и спросила, понизив голос:

– От него?

Мила не ответила, но само это молчание послужило ответом. Она отвернулась, чтобы скрыть свое раздражение.

Вот чего эта Клава к ней привязалась? Зачем-то потащилась с ней на почту, говорит, скучно дома сидеть. А чего она все дома сидит? Приехала из своего Колобродинска, или как там его, так устраивайся на работу! Или хоть ищи…

– Колдобинск, – поправила ее Клава, и Мила всполошилась, что снова проговорила свои мысли вслух. Черт, неудобно как…

– Пойдем в кафе, – как ни в чем не бывало продолжала Клава, – я же тебе обещала. Там и вскроешь. Не здесь же читать… – Клава выразительно огляделась на посетителей почтового отделения.

Мила спрятала письмо в сумку, и они вышли с почты.

Неподалеку от почты был торговый центр, на первом этаже которого имелось приличное сетевое кафе.

Девушки зашли туда.

Клава выбрала столик подальше от двери:

– Не люблю сидеть на проходе. Опять же, здесь сквозняков меньше.

Она взяла меню, но тут же поморщилась и спросила:

– У тебя салфеток нету? Которые антибактериальные.

Мила взглянула на соседку с удивлением: та первый раз произносила такое длинное и мудреное слово. Оно было явно не из лексикона такой закоренелой провинциалки. Как и сами салфетки…

Клава заметила ее удивление и пояснила:

– Там, на почте, такая грязь была, хочу перед едой хоть руки протереть. Мама меня учила – руки мой перед едой! Ну или, если мыть неохота, хоть салфеткой протри.

Мила не заметила на почте особенной грязи, но спорить не стала. Может, Клава уж такая брезгливая.

– Кажется, было несколько штук…

Она открыла сумку и принялась методично обследовать ее содержимое.

Клава перегнулась через стол, потянулась к сумке:

– Что ты так долго, давай я сама…

Мила удивилась пуще прежнего, но не стала на людях препираться с соседкой.

Клава завладела ее сумкой, порылась там и буквально через минуту с победным воплем вытащила упаковку салфеток:

– Да вот же они!

Мила снова удивилась: у нее в сумке оставались две или три салфетки, но уж целая упаковка… чудеса какие-то!

Но ее сейчас интересовало совсем другое.

Она достала из сумки конверт, осторожно вскрыла его и выложила на стол содержимое…

Похоже, сегодня все решили ее удивлять. Даже этот странный конверт.

В конверте был один-единственный лист чистой белой бумаги. Обычной бумаги для принтера.

Мила осмотрела его с одной стороны, с другой, даже посмотрела на свет – на нем ничего не было.

– Это что – все? – спросила Клава, наблюдавшая за ней с нескрываемым интересом.

– Все.

– И от кого это письмо?

– Судя по почерку, от мужа.

– Вот козел!

Мила не стала спорить.

Она еще раз внимательно осмотрела конверт – в отличие от листа внутри, на нем хоть что-то было: адрес, написанный рукой Павла, и яркая цветная марка, наклеенная в уголке.

На марке был изображен солидный мужчина в черном бархатном камзоле, с маленькой аккуратной бородкой и кружевным воротником. На боку у него висела шпага.

Надпись в нижнем краю марки гласила: «Сэр Френсис Дрейк».

– А это кто такой? – с любопытством спросила Клава.

– Понятия не имею.

В это время к их столику подошла официантка.

Клава сделала заказ, но, как только та отошла, вскочила, как подброшенная пружиной:

– Слушай, пока они не принесли еду, я сбегаю быстренько в салон связи, вон он, прямо против входа. У меня что-то с утра телефон барахлит…

Мила пожала плечами и проводила Клаву взглядом.

Все же как-то странно она сегодня себя ведет…

Но мысли эти тут же ушли в сторону, потому что она снова уставилась на конверт. Судя по штампу, письмо было послано за два дня до той самой «черной» пятницы, когда муж заявил, что уходит от нее к другой женщине, чтобы начать с ней новую жизнь.

Мила вообще перестала что-либо понимать. Что почерк на конверте точно принадлежит мужу, она уверена. Но больше ни в чем.

Прошло минут десять, потом четверть часа – Клава все не возвращалась.

Официантка уже принесла заказ – салат для Милы и спагетти болоньезе для Клавы, а той все не было. Мила со вздохом отложила конверт и принялась за еду.

Наконец Клава появилась, с довольным видом уселась за стол и пояснила, хотя Мила ее ни о чем не спрашивала:

– Парень долго провозился, что-то там с батарейкой было.

Клава принялась за еду, однако не закончила и вдруг снова вскочила, бросив вилку:

– Ох, извини, мне нужно срочно выйти! Не волнуйся, я скоро, не сбегу! Я же помню, что ужин за мной!

Мила ничего не успела сказать, как Клавы уже и след простыл.

И как только она исчезла, в кафе торопливо вошел длинноволосый парень в белой рубашке, с бейджем сотовой компании на груди.

– Здесь девушка была, в розовом свитере, – обратился он к Миле, – я видел, она вроде с вами сидела…

– А в чем дело? – удивленно спросила Мила.

– Пирожкова ее фамилия… или как-то похоже…

– Как?

– Ох, неважно, это ведь личные данные, их ни в коем случае нельзя разглашать… короче, она у нас в салоне только что телефон купила… – продолжил парень.

– Купила? – переспросила Мила. – А мне она сказала…

– Да, купила, – продолжил парень, не дав ей договорить, – так вот, она мне дала пятитысячную купюру, я ей сдачи дал и обсчитался…

Он продемонстрировал Миле зажатую между пальцами новенькую купюру.

Мила невольно вспомнила, что точно такая же купюра лежала в ее тайнике, в коробке с прокладками… Ага, лежала, да теперь больше не лежит. Была, да сплыла…

Впрочем, все купюры похожи между собой, как все счастливые семьи, по словам классика.

– Она вышла, – проговорила Мила, как только в монологе парня возник зазор. – Она вышла, но скоро вернется. Я ей скажу, чтобы зашла к вам в салон.

– Да, скажите, пожалуйста. А то у меня касса не сойдется, неприятности будут…

Парень успокоился и удалился к себе в салон.

Прошло еще две или три минуты, Клава вернулась и проговорила, подходя к столу:

– Извини… такое дело, сама понимаешь…

Прежде чем сесть, она отодвинула стул, на котором лежала Милина сумка. Отодвинула так неловко, что сумка упала на пол и ее содержимое рассыпалось.

– Ох, какая же я неловкая! – покаянно проговорила Клава и опустилась на колени, собирая рассыпавшиеся мелочи.

Мила присоединилась к ней, подумав мимоходом, что вроде бы застегнула сумку…

Вдвоем они быстро все собрали, под конец Клава заглянула под стол и проговорила:

– Ты смотри, самое-то главное чуть не забыли… вон паспорт твой лежит!

И правда, Милин паспорт лежал за ножкой стола.

Мила подняла его, положила в сумку, застегнула ее и села на прежнее место.

И неожиданно для себя самой спросила:

– Клав, а как твоя фамилия?

– Капустина я, – ответила та, не задумываясь, и тут же спросила: – А тебе зачем?

– Да так, интересно просто… мы же теперь соседки, можно сказать – подруги. А фамилия, она, знаешь, о человеке много говорит.

– Ну и что тебе говорит моя фамилия? – фыркнула Клава. – Что у меня капусты много? Так вот, это неправда. Или, скажем, ты Рожкова. И что это значит?

– Что муж мне рожки наставил… – машинально произнесла Мила и тут же спросила: – А откуда ты знаешь мою фамилию?

– Так ты же сама сказала, – не моргнув глазом ответила Клава.

Мила что-то не помнила, чтобы называла соседке свою фамилию. Но спорить не стала, только опустила глаза, уставившись в тарелку.

Клава набросилась на еду, как будто сто лет не ела.