От неожиданности я выронила пояс, и он тут же растворился в воде. Пены стало больше. Что за убойный состав был в том флаконе? Серная кислота? Или что-то посильнее?

«А чему я, собственно, удивляюсь? – подумала я. – Знала же, что принца пытались убить. Император вчера говорил про покушение. Но чтобы так… Это жуткая смерть».

От понимания, в какой опасности я оказалась, затряслись руки и колени, хорошо, что ноги под одеждами и так не видно, а руки я спрятала за спиной.

Шуи сжался, когда я подошла. Он же с самого начала собирался меня убить, и держать его при себе – опасно. Покушался на принца один раз, не получилось – попытается снова. Но я смотрела на слугу, сжавшегося у моих ног, и не могла послать его на смерть.

– Вставай, – отступив, сказала я. Чуть не добавила «пожалуйста», но вовремя спохватилась. Ясно же, что принц со слугами не церемонился.

Шуи повиновался и посмотрел на меня, облив такой ненавистью, аж мурашки побежали! Глядя ему в глаза, чувствуя исходящую от слуги ненависть, я как могла мягко попросила:

– Больше не приноси это масло. Оно мне не нравится.

Шуи оцепенел. Служанки тоже. Я улыбнулась, но это не помогло. Все словно чего-то ждали.

Я тоже ждала. В животе вдруг заурчало от голода, и, не выдержав, я громко спросила:

– А завтрак когда? Я есть хочу.

Все наконец-то ожили, словно по щелчку пальцев. Шустро задвигались, как марионетки под рукой кукловода. Шуи повернулся к служанкам, подал какой-то условный знак, и половина из них продолжила меня одевать, а остальные поспешили в покои принца.

– Господин, последует ли наказание? – снова обратился ко мне Шуи.

Я ответила не сразу, пытаясь сосчитать количество накидок, в которые меня заворачивали. Сколько же их, пять? Семь?

– Какое наказание? За то, что ты забыл про масло? Оно все равно мне не понравилось.

Видали? Я уже образцовый принц! Даже голос сделала ровным – вроде как ничего и не случилось.

Шуи, кажется, подумал, что принц – идиот.

– Господин, вам не нравится цвет накидки? – с поклоном уточнил слуга какое-то время спустя. Все накидки были шелковыми, в основном белыми, только верхняя оказалась ярко-зеленой, расшитой золотыми птицами. Да так искусно было вышито, что эти птицы завораживали, ярко вспыхивали и переливались на солнце, просто глаз не отвести.

– А? – опомнилась я. – Нет… Все хорошо…

Наконец меня отвели обратно в покои, где заставили наблюдать, как мне подготавливали столик для еды, такой низкий, словно скамейка для ног. И как на него выставляли и саму еду – много незнакомых блюд, на вид и на запах изысканных. Меня же в это время причесывали. Шевелюра у принца что надо! Каким-то образом служанки умудрились собрать мои волосы в пучок на затылке, закрепив заколками вроде невидимок, а сверху водрузили шапочку с длинным лепестком из ткани. Этот лепесток стоял торчком и слегка покачивался, когда я двигалась, и смотрелся очень смешно. Я еле удержалась, чтобы его не пощупать.

– Вы прекрасны, господин! – дружно выдохнули служанки, голос в голос, словно не раз репетировали.

– Спасибо, – пробормотала я. Это, видимо, тоже было неправильно, потому что на меня опять искоса посмотрели с недоумением.

Меня наконец усадили за столик на тонкую подушку со спинкой, вроде стула, но без ножек и подлокотников. Я попыталась усесться по-турецки, но это почему-то оказалось неудобно. Принц, наверное, так не сидел. А вот на коленях – легко. У настоящей меня точно бы затекли ноги от такой позы, но тело принца приняло ее привычно и просто. Похоже, на коленях тут сидели часто.

Еда мне совершенно не понравилась. Она только с виду казалась разной, а по сути все блюда состояли из трех ингредиентов: вареного риса, тушеных овощей и чего-то странного – не то недоваренного желтка, не то плавленого сыра. Я тыкала в это нечто палочками особенно недоверчиво, старясь при этом не думать, иначе палочки из рук вываливались. Так уже было трижды. И каждый раз служанки так вздрагивали, словно я их била.

– Господин, вам нехорошо? – спросил Шуи. – Проверить блюда еще раз?

Пока меня причесывали, служанки попробовали всю еду. И я внимательно проследила, чтобы Шуи к столу не подходил, хотя он и не пытался. Наверное, на принца покушались лишь раз в час. Во всем должен быть порядок, правильно?

– Да мне охренеть как хреново, – вырвалось у меня.

Шуи поднял брови, взглянув на меня, но тут же снова уставился в пол.

– Господин?

Щас завою…

– Что это за дрянь? – Я снова ткнула палочкой в желтоко-сыр. Размазню желто-белую, короче.

– Тофу, господин, – отозвался Шуи, и в его голосе послышалось удивление. – Вы любите его мягким, но, быть может, он больше вам не нравится?

Я вздохнула. И рис, и овощи, и эта размазня были совершенно пресными. Хоть бы чуть-чуть посолили их, что ли!

– А десерт когда будет?

– Что, господин?

Я мысленно взвыла.

Голова болела все сильнее. Наверное, из-за прически – волосы у принца густые и жесткие, а служанки умудрились собрать их в маленький пучок, который давил на макушку. Жить хотелось все меньше. Может, нырнуть в отравленный бассейн и я проснусь уже дома?

Ничего подобного я бы делать, конечно, не стала – а вдруг не проснусь? Но мне было очень плохо, до черных точек перед глазами.

Сладкое все-таки принесли. Облитые соусом шарики из нежного теста, по четыре-пять штук нанизанные на деревянные шпажки, со вкусом местного горьковато-пряного чая и карамели. Я оценила, хотя на меня снова странно косились. Может, потому, что я уплетала эти шарики как ненормальная? Ну люблю я сладкое, что поделать. А может, потому, что снимать со шпажек их надо было как-то иначе. Палочками это оказалось неудобно, и я взялась руками. Стоило мне закончить с едой, как одна из служанок бросилась ко мне с влажной тканью и принялась вытирать мои пальцы. Бог мой, принц здесь вместо младенца или это местный этикет?

– Господин, вас ждут на дворцовом собрании, – с поклоном сказал Шуи.

В ответ я только вздохнула.

И это стало сигналом: служанки засуетились, столик вместе с едой унесли, а меня поставили в центр процессии: впереди четыре телохранителя, потом я, позади на два шага – Шуи, за ним – служанки и еще двое телохранителей. Зачем столько стражи? Если это, конечно, не конвой.

Таким отрядом мы прошли по узкому деревянному коридору, а потом… Потом мы вышли на террасу, которая, наверное, была и смотровой площадкой, и от вида вокруг у меня захватило дух.

Казалось, до самого горизонта тянулись длинные многоэтажные здания в азиатском стиле, с загнутыми вверх карнизами и верандами вокруг каждого этажа. Мягко, словно сквозь бумагу, в открытых окнах и раздвижных дверях мерцал свет. Часть домов были темны и прятались в тумане. Погода не прояснилась, и с серого неба сыпалась холодная морось. Несмотря на хмарь, где-то звонко пел жаворонок, а в воздухе разливался сладкий аромат цветов, хотя садов я не заметила – только островки зелени на балкончиках и террасах.

На влажных от дождя каменных плитах, по которым мы шли, был начертан замысловатый рисунок – какие-то иероглифы, которых я не понимала. Или знаки?

В какой-то момент налетел холодный ветер, и телохранители остановились, а Шуи вдруг забежал вперед и поднял руку так, что длинный рукав его накидки укрыл меня от сквозняка.

Мы все стояли и стояли, в ожидании, пока ветер не утихнет. Я молчала. Что я могла сказать? В чужой монастырь со своим уставом не ходят. К тому же я начала подозревать, что за самозванство тут однозначно казнят.

Наконец мы вошли внутрь одного из строений и оказались в длинном темном зале.

– Ичи́, – радостно улыбнулся император.

Государь сидел в самом конце зала, на высоком пьедестале, к которому вело множество ступенек. Я не сразу сообразила, что мне нужно было туда подняться. Так и стояла, оглядываясь, пока государь не поманил меня пальцами.

Даже эти несчастные ступеньки вызвали у принца одышку. С таким-то сердцем и мигренью он скоро умрет и без посторонней помощи.

– Все еще не пришел в себя? – произнес император, и в его словах мне послышался какой-то двойной смысл. Будто он все знал и видел меня настоящую в теле своего сына.

Чтобы не выдать себя, я задумчиво уставилась на сложные и сверкающие одежды императора. Особенно мне понравилась его шапка – тот самый лепесток, который так забавно торчал у меня на макушке, у Его Величества оказался раз в десять длиннее, но отчего-то не колыхался, когда император качал головой.

– Эм… да, Ваше Величество, – наконец ответила я.

– Ну конечно, – император усмехнулся и кивнул на ступеньки у трона. – Садись, Ичи.

Поглядывая на слуг и почти невидимого за золотой ширмой Шуи, я медленно села у ног государя. В этот раз вроде бы никто странно на меня не посмотрел.

Император коснулся моего плеча носком сапога и приказал:

– Разбудишь меня, если усну. – И с зевком откинулся на спинку своего трона, напоминавшего золотой диван с резной деревянной спинкой. Неудобный даже на вид.

Я потерла виски и покосилась на императора, который закрыл глаза и, кажется, действительно готовился задремать. Интересно, если его сыну двадцать пять, то самому государю, наверное, за сорок?

Пока я гадала о возрасте «отца», в зал потянулись советники. Сидячих мест, кроме трона, тут не было, поэтому они просто выстраивались в две шеренги по всей длине комнаты и ждали. Каждого советника объявляли, когда он входил. Звучало примерно так: «Наместник провинции такой-то, главный над Императорским архивом, ранг такой-то!»

Все были в одинаковых черных одеждах. И каждый нес на голове такую же шапку, как у меня, только с лепестком поменьше. А во взглядах так и читалось: «Очнулся, мерзавец? Мы всем миром на твое покушение скидывались, когда ты уже сдохнешь?» Особенно выделялся седой мужик, чье имя я не запомнила, но представили его как канцлера – «ка́мпа́ку» на местном. Он стоял к трону ближе всех.

Когда все собрались, в зале повисла оглушающая тишина, в которой отчетливо послышался звонкий, как писк комара, императорский храп. Я задрала голову. Император дрых. Что ж, если он встает так же рано, как наследный принц, то я могу его понять.

– Приветствуем императора! – хором объявили советники. Три раза. Наверное, чтобы тот гарантированно проснулся.

Государь вздрогнул, продрал глаза и отмахнулся.

Видимо, это был сигнальный жест, потому что советники поприветствовали уже меня, правда, всего один раз. И пока я размышляла, нужно ли повторить императорский отмахивающийся жест, они выразили свою радость, что принц поправился и покушение сорвалось. Хотя их вид при этом совершенно ясно говорил об обратном.

Покушение, значит. После устроенного Шуи представления в купальне я уже ничему не удивлялась.

Снова наступила тишина, в которой опять раздалось отчетливое посапывание Его Величества.

А потом – по-прежнему хором – советники заявили:

– Выслушайте нашу просьбу, Ваше Величество!

– Прислушайтесь, государь!

– Ну? – пробормотал император, кажется, даже не просыпаясь.

Высказывать просьбу решил канцлер. Он откашлялся, дождался тишины и, пока император не успел снова заснуть, провозгласил:

– Мы просим найти Его Высочеству жену!

Пауза.

Я все утро задавалась вопросом: а не женат ли Его Высочество? Поэтому, услышав просьбу, сначала вздохнула с облегчением: значит, не женат. А потом напряглась.

Канцлер, почему-то победно глядя на меня, продолжил изливать свою мысль. Мол, принцу давно пора жениться, да и Великой империи не помешает какой-нибудь праздник. Так не устроить ли нам, господа, отбор невест? У всех советников есть дочери или племянницы нужного возраста. Вот пусть кто-то из них и родит императору внуков.