При этой мысли Ждана передёрнуло от гнева, и он не сразу расслышал вопрос феи.

– Имя у тебя есть, человек? – насмешка всё явственней слышалась в голосе волшебного создания.

– А-э-эм… Позвольте представиться: Его Высочество принц Ждан, единственный наследник тридцать пятого королевства сто сорок первого царства семьдесят второго государства, – с этими словами юноша слегка склонил голову, обозначив вежливый поклон, решив, что некая свобода нравов допустима в разговоре с другой венценосной особой при встрече в лесу.

– Это ж откуда к нам такого красивого дяденьку занесло? – проскрипело что-то справа от принца.

И королевское сердце, от неожиданности пропустив удар, рухнуло в пятки.

Только сейчас до наследника дошло: ни слуг, ни охраны, ни егерей рядом нет. И он один на один с незнакомкой, что представилась ему королевой Вечного леса. А если вспомнить, каким образом Ждан оказался в волшебных дебрях, то оставалось уповать только на то, что Род не выдаст, кабан не съест. «Да и вообще, смешно опасаться красивой женщины, – решил про себя наследник, гордо выпрямив скукожившиеся плечи. – Тем более блондинки. Будь она хоть трижды королевой!»

Эти мысли галопирующими скакунами в секунду пронеслись у него в мозгу, и будущий король, надменно повернув голову в сторону скрипа, процедил:

– Из тридцать пятого королевства сто сорок первого царства семьдесят второго государства.

– Ох ты ж, батюшки, – проскрежетала невидимка, – стал быть, ты Беспардона Долдоновича сынок-той будешь? Слыхала, матушка, кого нам окаянные лешие-то привели? Говорила тебе, надо было Манилу-хитрована посылать на поиски мужичонки. От он бы заманил к нам кого получше этого фуфыря. Богатыря какого али воина. А этот… Тьфу, недоразумение, – в сердцах сплюнула скособоченная старушка, выйдя на свет божий, и ткнула пальцем в сторону Ждана.

– Ладно тебе, Чомора, – примиряюще стрельнула виолевым взглядом в сторону оскорблённого принца Амбрелла. – Не ворчи, а посмотри лучше, как хорош да пригож.

– Толку-то нам с той красоты? – сверля наследника маленькими злыми глазками и уперев руки-крюки в бока, проскрежетала старая ведьма. – До дела нашего сгодится ли? Штой-то сомневаюся я.

С этими словами вредная бабулька, покачивая головой с торчащими из волос колосками-васильками, проковыляла к фее и уселась у её ног. Принц с трудом подавил желание протереть глаза: вместо старушенции на поляне красовался пенёк, облепленный цветами, грибами, мхом, с двумя сучками-обрубками, из которых выглядывали сухие тонкие веточки, напоминавшие скрюченные пальцы. И кабы пенёк не мигал время от времени парой рыжих ромашек над шишкой-носом, Ждан подумал бы, что ему всё почудилось.

Принц моргнул, сглотнул, перевёл взгляд на фею и моментально насупился: королева леса хоть и любовалась им по-прежнему, но в глазах её плясали смешливые чертенята. Наследник хотел было поинтересоваться, что в нём такого смешного, но тут фееричное создание заговорило нежным проникновенным голоском:

– А что, принц, с лица ты и вправду пригож да хорош. А вот умён ли?

– Так в наследниках дураков не держат, – буркнул Ждан недовольно.

– Так, чай, у царя Беспардона ты единственный сыночек-то. Вот ему, окаянному, и выбирать не из кого. Да и принцессу младшую, умницу-разумницу, спортсменку и отличницу, ужо и замуж спровадили, шоб подальше была да не затмевала умом-разумом брата старшего, – проскрипел пенёк, встряв в разговор.

Принц неожиданно для самого себя залился краской, а фея звонко расхохоталась. Такого издевательства наследник не стерпел и, вскочив с кресла, решил гордо покинуть негостеприимную полянку, поскольку честь свою с мечом в руках отстоять не имелось возможности. С бабами дерутся только слабаки, дураки и трусы, а умные лаской да подарками с любой договорятся. Да только с этими двумя сам чёрт не справится! Уж больно на язык остры и язвительны. Особенно пенёк старый.

– Не обижайся, принц Ждан, Чомора как малый ребёнок: что на уме, то и на языке. А ты, – строго обратилась фея к пеньку, – не смущай гостя нашего, а лучше стол накрой: накормить, напоить надо добра молодца. Потом и разговоры поговорим.

Пенёк так громко фыркнул, что с коры оторвался василёк и упал в траву. Тут же из зеленухи вспорхнула синенькая бабочка и полетела куда-то по своим незамысловатым делам.

Чомора вновь стала старушкой и, переваливаясь с ноги на ногу, что-то бурча себе под нос, принялась распоряжаться-командовать. Широко распахнув глаза от изумления и приоткрыв рот, Ждан наблюдал, как через поляну начали шмыгать звери-птицы, неся в лапах-крыльях угощения. Лисы ягоды свежие тащили в корзинке, ужи воду волокли в графинчике, дятлы несли сок берёзовый в берестяном туеске, белки орехи колотые на стол ставили, зайцы – овощи запечённые, а ежи – грибной шашлык на веточках.

Когда на поляне показался медведь, принц побледнел, но, скосив глаза на фею, понял: царь лесных зверей такой же верноподданный Амбреллы, как и всё другое зверьё, и всего лишь принёс бочонок мёда и кувшин медовухи для гостя. Прелестные маленькие феечки, усердно махая крылышками, на подносе из листа кувшинки приволокли сосуд из прозрачного горного хрусталя, в котором плескалась золотистая жидкость, и поставили напротив королевы.

Старушенция махнула руками-крюками – и вся живность исчезла с полянки. Подойдя к столику, незаметно появившемуся между Жданом и королевой, Чомора малость увеличилась в росте и принялась ухаживать за хозяйкой и гостем. Принцу плеснула в кубок медовухи, своей королеве – золотого напитка из кувшина. Ждан насторожённо покосился на предложенное угощение, мелькнула мысль: «А не отравить ли меня хотят?»

Считав его сомнения, Амбрелла отставила бокал и велела Чоморе плеснуть и ей медовухи.

– Не бойся, мой принц, – отпив медового хмельного, промолвила королева леса, – не отравлено. А вино своё не предлагаю, потому как волшебное оно, для людей непригодное. Хлебнёшь из моего бокала – позабудешь жизнь свою, навечно влюблённым пленником в нашем лесу останешься, менестрелем станешь, или художником, или ещё кем при моём дворе.

– Почему не воином или казначеем? – осторожно пробуя на язык мёд, поинтересовался Ждан.

– Каждому из вас, людей, фея-крёстная по стародавней традиции при рождении дарит талант или особую способность. Но не все крестники следуют зову души и сердца. Многие выбирают простой путь золотого тельца. А ступив на него однажды, попадают в сети Морока, запутываются в сетях лжи и обмана, растрачивая дары впустую.

– А вино здесь причём? – отодвинув от себя хрустальный кувшин с магической жидкостью, уточнил любопытный юноша.

– А вино стирает в человеке всё низменное, выпуская на волю его истинную душу, самые сокровенные светлые желания, которые люди, взрослея, подавляют в себе, загоняя глубоко – на самое дно.

– И у меня есть фея-крёстная? – пропустив мимо ушей объяснения Амбреллы, жадно уточнил принц, сделав солидный глоток и причмокнув языком от удовольствия.

Медовуха была славной, в меру хмельной, с ароматом лесных трав.

– И у тебя, бе́спутень, – заворчала снова Чомора, наложив в тарелку принца разной снеди. – Ты закусывай, дурень, наша медуница вашей не чета. Чай и с ног свалит, а ты нам тверёзый нужо́н.

Принц отмахнулся от назойливой старухи и снова обратился к королеве:

– А какой дар у меня?

– Талант художника. Но осталась от него крупица. Вспомни, в семнадцать лет ты забросил писать картины. А ведь все говорили, что твои работы словно оживают, как только высыхает последняя капля краски. А мог бы стать великим, – грустно вздохнула фея и жестом попросила Чомору плеснуть цветочного вина.

– Ну-у-у, ху-у-до-ожник, – протянул Ждан, отставив бокал и наколов запечённый гриб на деревянную резную вилку. – Вот кабы воин великий или правитель, а так… Кисти пачкать и холсты малевать большого ума не надо.

Фея ничего не сказала. Чомора поджала губы, ехидно зыркнула в сторону наследника. На лице старушенции бегущей строкой пронеслось всё, что она думала о великовозрастном недоросле: «Дурень ты, дурень!» Но принц не заметил, занятый выбором очередного сказочного блюда.

– С этим понятно. А влюбляет вино в кого? – пробуя мочёное яблочко, обваленное в шоколадно-клюквенной крошке, и шаря глазами по столу в поисках ещё чего-нибудь вкусненького и необычного, продолжил Ждан.

– Ну, дурень, как есть, – в сердцах бросила Чомора и решительно отодвинула от принца кубок с медовухой. – Хватит с тебя, а то последние мозги пропьёшь!

И плеснула ему в высокий фужер родниковой воды. Да такой ледяной, что хрустальные бока моментально запотели.

Хотел было венценосный гость возмутиться такой наглости, да вовремя заметил внимательный взгляд королевы и решил промолчать, проглотив королевскую спесь.

«В чужом доме хозяин – барин», – успокоил себя принц и потянулся к бокалу. Брови Ждана удивлённо приподнялись после первого глотка. Вкуснее воды он не пробовал ни в одном царстве-государстве, а их он повидал немало, разъезжая с ответными визитами по долгу государственной службы. Даже в его родном королевстве водица не отличалась особым вкусом, и пить её из колодцев хоть и можно было, да невкусно.

Вода же с королевского лесного стола напоминала самое драгоценное вино из далёких восточных заморских стран, что стоило на вес золота. Да что там, стократ лучше и вкуснее! Но ни хмеля в поданном напитке, ни добавок принц не ощутил. Чистейшая, как слеза младенца, ледяная, как утро высоко в горах, сбивающая хмель почище снадобья, которым потчевал его по утрам после приёмов королевский лекарь, безупречно свежая, как родниковые струи, и сладкая нежной сладостью первого поцелуя любви.

Принц выхлебал целый бокал и попросил ещё.

– Так чем я могу помочь, леди Амбрелла? – откинувшись на спинку кресла, повертев в руках наполненный водой кубок, умиротворённо поинтересовался Ждан. – Как я понял, лешие ваши не просто так меня крутили-водили по лесу.

Незаметное облачко пробежало по лицу королевы Вечного леса, но, безмятежно улыбнувшись и отпив вина, она бросила Чоморе:

– Ну вот видишь, а ты говорила, глуп. А он не так прост, как кажется с первого взгляда, – и ласково улыбнулась принцу, глядя нежно в синие глаза.

Старуха фыркнула, щёлкнула пальцами – и на полянке снова засуетились слуги-звери, убирая блюда и заставляя тарелками с неведомыми сладостями маленький столик, возникший как из-под земли вместо обеденного стола.

– Попробуй кофе со вкусом лесных трав, после медовухи очень бодрит, – предложила королева, накладывая себе на блюдце маленьких пирожных, похожих на крупные лесные цветы.

Сладости были сделаны столь искусно, что, пока принц не откусил кусочек, ему казалось, что вокруг не еда, а настоящие цветы, листья, шишки и жёлуди. Прикрыв глаза от восторга, Ждан на пять минут выпал из реальности, совсем позабыв про собственный вопрос. И едва не пролил кофе, когда услышал нежный голосок королевы Вечного леса.

– Помощь нам нужна, добрый молодец, – молвила королева, заглядывая в самое сердце принцу.

Забыв обо всём на свете, Ждан отставил блюдце и кофейную чашку и, как зачарованный, вновь вгляделся в прелестное женское лицо. Щёчки Амбреллы слегка румянились, в очах плескалось ожидание чего-то волшебного, царственные изящные пальчики теребили оборку из живых цветов на глубоком декольте. Сорванные лепестки планировали к земле, в воздухе превращаясь в маленьких пчёлок. Алые губки феи сложились в печальную улыбку.

За один только её огорчённый вздох готов был принц сию минуту уничтожить любого, кого ни попросит королева. В мыслях Ждан уже сражался с драконами, рубил головы чудищам лесным или заморским и бросал поверженных врагов к ногам прелестной возлюбленной. Да-да, именно так, и на меньшее наследник был не согласен.