Так странно было слышать его голос, но при этом лететь пассажиром. Странно и приятно. Оливия закрыла глаза, откинувшись на спинку сиденья. Она заняла неудачное место – в середине. Глупая, надо было сесть возле окна, чтобы лучше ощутить момент взлета и насладиться им. Она подумала о Даниэле. Интересно, что он испытывает, поднимая самолет в небо? Захватывает ли его, как ее, чувство восторга? Или он делает это автоматически? Оливия вздохнула. Она никогда не узнает, потому что никогда не задаст ему подобный вопрос. Но она ведь может спросить сейчас у Марка. Толкнув Нину в бок, Оливия прошептала:

– Спроси у Марка, что он ощущает, когда управляет самолетом при взлете?

Нина, хлопая длинными ресницами, не сразу осознала, что от нее требуется, но, подумав пару секунд, повернулась к Марку:

– Марк, что ты чувствуешь, когда взлетаешь?

Оливия выглянула из-за подруги, слегка подавшись вперед, чтобы услышать ответ. Может быть, это было и лишнее, но она хотела знать. Он удивленно взглянул на обеих девушек:

– Когда работаешь, мало думаешь о чувствах. Взлет – ответственный момент полета, мне надо не забыть сделать много важных вещей, без которых самолет не поднимется в небо: двигатели, закрылки, шасси, связаться с диспетчером и слушать его. Как вы думаете, у меня есть время на свои ощущения?

Оливия поморщилась. Пилоты слишком черствые. Они и правда думают только о работе, абсолютно не замечая, что происходит вокруг. Она одновременно и понимала Марка, и осуждала его. А может быть, из-за того, что им приходится часто взлетать, они утратили способность чувствовать это душой?

Она вновь откинулась на спинку сиденья, ощущая, как самолет покатился быстрее, а сила тяжести стала вжимать ее в кресло. Ей повезло больше – она еще способна это чувствовать. Ощущение отрыва от земли – это целая буря эмоций: от восторга до страха. Где-то в голове погибает целая куча нервных клеток, и в то же время в животе рождаются бабочки. Кровь быстрым потоком растекается по венам, делая ноги тяжелыми, а голову – ясной. Именно в этот момент исчезают мысли, дыхание останавливается и приходит наслаждение.

Она тысячи раз наблюдала в такой момент за лицами пассажиров. Чаще всего они просто закрывают глаза. Многие начинают разговаривать друг с другом, пытаясь отвлечься. И только некоторые восторженно смотрят в окно. Именно они вызывали у Оливии уважение, потому что испытывали те же чувства.

После шести часов полета Оливия устала смотреть телевизор и попыталась уснуть. Но сон не шел. В прошлый раз Даниэль так загонял ее своими причудами, что Оливия даже не ощущала полета. Но сейчас, не чувствуя особой усталости, она лежала и смотрела на мерцающие звезды на потолке.

– Уважаемые леди и джентльмены, если вы сейчас не спите, посмотрите в окно. С левой части борта вы увидите огни Нью-Дели. Поверьте, эта красота стоит вашего внимания.

Оливия откинула плед и поспешила к левому окну, где сидел сейчас Марк. Она уже дважды пожалела, что не села туда. Заметив ее, Марк пальцем указал в иллюминатор, и Оливия тут же встала, обходя свое кресло. Еще несколько пассажиров с центра и правой части самолета последовали ее примеру. Под ними расстилался чарующий миллионами ярких огней большой город. Она впервые столкнулась с тем, что капитан не просто делал свою работу – он был гидом, привлекая внимание пассажиров к красоте внизу, отвлекая от обыденности полета.

Марк пропустил ее, встав со своего кресла. Оливия залюбовалась тысячами огней, раскиданными на большой территории. Отдельные части соединялись тонкими полосками дорог. Где-то внизу живут люди, подумала она, наверняка чьи-то глаза сейчас следят за красными огоньками их самолета, быстро проносящегося по небу. Наверняка кто-то думает о нем, как сейчас Оливия думает о том, кто на земле. Вот так легко, сокращая расстояние, можно посмотреть друг на друга.

– Спасибо, – прошептала девушка. После того как огни пропали из виду, она встала и пропустила Марка на его место.

– Впечатлило? – поинтересовался он.

– Очень. – Кивнув, она поняла, что никогда не скажет то же самое Даниэлю. Он как будто позволил им прикоснуться к чему-то сокровенному, открыв им частичку мироздания. Это было красиво – сверху сквозь пелену ночи увидеть огромный сияющий мегаполис. Она не ожидала от Даниэля такой романтики. На него это было не похоже. Но, возможно, она просто не знала его достаточно хорошо. Для нее он был самовлюбленным капитаном, который при любой удобной и неудобной ситуации старался поиздеваться над ней. Почему-то выбрал именно ее. Наверно, потому что она первая дала отпор, уязвив его гордость.

Сев на свое место, Оливия накинула плед и взяла пульт от телевизора. Но он выпал из рук, когда она увидела, что в их сторону широкими шагами идет улыбающийся Даниэль. Она натянула плед повыше, пытаясь скрыться от его глаз.

– Ну как ты? – Марк пожал ему руку. – Выглядишь уставшим.

– Я спал от силы часа два после Токио. – Даниэль оглянулся, обводя взглядом свой спящий экипаж. – Счастливчики.

– Тебе надо отдохнуть, пока есть такая возможность. Хочешь, я пойду в кабину ко второму пилоту?

– Сэйдж сменил меня на время.

Даниэль облокотился о спинку впереди стоящего кресла и еще раз оглянулся по сторонам. Не обнаружив ту, что искал, решил действовать по-другому:

– Нам меняют маршрут. Уже завтра мы полетим в Европу.

Он специально сказал это громко. Как будто рассчитывал на то, что одна из его бортпроводниц незамедлительно отреагирует. Оливия машинально откинула одеяло, выдав себя. Мысленно она уже предвкушала встречу с родным городом и самым близким человеком – мамой. Но, приподнявшись с кресла, встретилась с ухмылкой Даниэля. Он знал. Он произнес эту новость специально для нее. Безо всяких уточнений. Как будто ждал, что она сейчас же закричит и потребует сказать, в какие города им предстоит летать. Но по его хитрому взгляду она поняла – он не скажет. Кричать и требовать? Примут за сумасшедшую.

На помощь пришел Марк:

– Почему так резко? В какие города?

– Мне тоже не нравится эта идея, мы не летали в Европу уже больше четырех лет. Я не помню ни одного аэропорта. А вот в какие города, я скажу, когда приземлимся. – Он слегка повернул голову в ее сторону, давая понять, что не скажет даже Марку.

Мерзавец. Испытывает ее. Но лететь еще долго, а от такой новости не то что уснуть, усидеть будет сложно.

Видя, как злится Оливия, Даниэль удовлетворенно улыбнулся. Пусть помучается. Оливия так просто не получит от него информацию. Жаль, что он не сказал об этом еще раньше – перед полетом.

– Иди поспи, – махнул рукой Марк, – если полетим завтра, ты, получается, вообще без выходных уже которые сутки. Начальство тебя не щадит.

– Я не сплю в самолетах, ты же знаешь.

– Правда? – удивился Марк. – В прошлый раз очень даже спал.

В прошлый раз англичанка так утомила его, что он имя свое забыл. Уснул счастливым от того, что она замолчала.

– Пойду хоть полежу, – прошептал он Марку и направился в хвостовую часть самолета.

Оливия проводила его взглядом. И это все? Потревожил ее покой, а сам ушел? А она должна теперь мучиться в догадках весь оставшийся полет? Ну уж нет. Она проучит его. Она достанет его так, что ему придется признаться, куда они полетят завтра. И, кажется, она догадывалась куда.

Встав со своего места, она пошла в салон первого класса. Стюардесса сразу подошла к ней:

– Ты кого-то ищешь?

– Нашего капитана, – но, вспомнив, что он временно не их, исправила: – вашего. Нашего, который теперь ваш. Короче, Даниэля Фернандеса, – уже занервничала она.

– Он ушел отдыхать в комнату для пилотов, – она указала на дверь возле душевой, о которой Оливия даже не подозревала. Комната? Целая комната для отдыха? Она покажет ему отдых!

Глава 10

Раздумывая ровно пару секунд, будет ли приличным ворваться к нему, она решила, что правил приличий он все равно не знает, и распахнула дверь.

– Опаздываешь, – Даниэль взглянул на часы у себя на руке, лежа на кровати. Целой кровати! Если бы она была пилотом, то спала бы все время. – На две минуты и пятнадцать секунд.

Мерзавец. Он ждал ее, считая время. Все подстроил. Откуда знал, что она придет?

Закрыв плотнее дверь, Оливия спиной прижалась к ней:

– Ты знаешь, зачем я пришла. Не пожелать тебе спокойной ночи.

– Конечно, нет, – улыбнулся он, – разве от тебя можно дождаться доброго слова.

– Ты знаешь, что меня интересует.

– Знаю. – Он закинул руки за голову, все еще смотря на нее, и от этого нахального взгляда Оливия ощутила неловкость. Что она вообще здесь делает? Можно было и подождать часа четыре.

– Я жду, – просто сказала она, потупив взгляд. Все еще оставалась надежда на то, что он скажет ей заветное слово «Лондон» и она сразу покинет эту комнату.

– У меня есть для тебя новая игра.

– Опять? – Оливия даже вздрогнула от неожиданных слов. Интересно, он придумал это на ходу или летя в Токио?

– Она не длинная. Молчать надо сорок минут.

– Всего сорок минут? – усмехнулась девушка. Что такое сорок минут по сравнению с четырьмя часами ожидания заветного слова «Лондон»? – Я согласна.

– Это еще не все.

– Нет? – вновь удивилась Оливия. – Что-то может быть хуже молчания, когда я хочу говорить?

– Целых сорок минут ты будешь делать только то, что скажу я.

Видимо, есть хуже. Просто молчать ему уже мало. Он решил основательно поиздеваться над ней.

– А если я не хочу?

– Тогда будешь ждать мой ответ на свой вопрос до конца моего рабочего дня, а это еще два часа после прилета в Дубай. И того ждать тебе – шесть. Выбирай: шесть часов ожидания или сорок минут.

Конечно, сорок минут. Мысленно она уже набирала номер мамы и радостно кричала в трубку о том, что скоро приедет домой.

Даниэль прекрасно знал, что она согласится. Такие, как Оливия, не любят ждать. Она хочет все и сразу. Но получит только тогда, когда заслужит. Просто дать ответ – это слишком легко. А он не любит легких путей. Смотря в ее глаза, на секунду подумал, что это будет большой ошибкой. Пыткой для него. Слишком свежи еще воспоминания о холодной воде в душе. Но он пройдет через это еще раз, чтобы доказать себе, что это всего лишь девушка, которая просто раздражает его больше остальных.

– Что я должна делать?

Вопрос, на который был слишком сложный ответ. Это даже не ответ – испытание.

– Мне надо отдохнуть, лететь еще четыре часа, а завтра снова в рейс. Я в рейсах уже два дня. – Он приподнялся на кровати и понизил голос до шепота, напоминая шуршание песка на берегу Персидского залива: – Я не сплю в самолетах. А ты, видимо, обладаешь чем-то таким ужасным, от чего я уснул в прошлый раз. Поэтому молчи и сделай это снова. Через сорок минут ты разбудишь меня, и я скажу тебе, где будет наша первая посадка в Европе.

Почему она не родилась глухой?

– Значит, такова твоя цена? – удивленно прошептала она, вспоминая полет из Пекина. – Я ничего не делала, просто уснула.

Она сильнее прижалась спиной к двери, продолжая смотреть на Даниэля.

– Я предложил, твое право отказаться, – он вновь лег и закрыл глаза, – скажу часов через шесть. А лучше за пару часов до вылета завтра.

Мерзавец. Он специально говорил так, раздражая ее. Но ничего у него не выйдет.

– Я согласна, – четко произнесла Оливия, и он от удивления открыл глаза и нахмурил брови.

– Без рук, – произнесла она, подходя ближе и садясь рядом на кровать. Он безумен, что просил такое. Но она безумней, что приняла его предложение.

– Чьих? – удивился Даниэль. – Это твои руки были на мне. Мне даже в голову не пришло бы такое.

Он отодвинулся от нее к самой стене, давая больше места, и Оливия недовольно посмотрела на него. Слыша очередную его гадость, ей ужасно захотелось ответить тем же:

– Мне обязательно молчать?

– Обязательно.

Будет нелегко навредить ему молча, но она сделает все возможное, чтобы капитан сам выгнал ее. Она выхватила из-под его головы единственную подушку и положила рядом. Но голова коснулась твердой кровати. Даниэль вытащил подушку раньше:

– Мне нужно удобство.

– Удобство нужно всем, – прошипела девушка.