– То, что ты читал – это молитвенник для обывателей, – произнес Снек, развязав мешочек и достав оттуда пару белоснежных камешков, которые он бросил в чашу. За ними последовали пара щепоток трав из другого мешочка. – А это настоящий богословный псалтирь. Атакующий трактат тебе читать рано, а вот этот – в самый раз. Не получится – будем работать. Получится… все равно будем работать.

Караван уже подошел к повороту и передовой дозор успел заглянуть за поворот. Вопреки ожиданиям Снека, сигнала угрозы не последовало. Караван продолжил движение, а клирик, закончивший наполнять чашу, закрыл ее специальной крышкой и встал на ноги.

– Если я или Гош упадем – хватай «Лик единого» и читай молитву на нем. Понял?

– Понял, – кивнул парень, прижимая одной рукой серебряный диск к себе.

Караван прошел поворот, но стоило последней телеге скрыться за ним, как на дорогу вышли люди, одетые в лохмотья, тощие настолько, что с трудом держали в руках копья. Глаза впалые, скулы торчат, а в глазах жуткий голод.

Караван встал.

Вперед вышел Гош и внимательно оглядел противников, не забыв остановить свой взгляд на людях, выходящих из кустов и оврагов.

– Не алчности ради, – произнес один из противников, которых паладин уже насчитал почти пять десятков. – С голодухи…

Руки мужчины тряслись от страха, но продолжали держать копье. Причем это было единственное копье с металлическим наконечником среди нападавших. Остальные были кто с чем. У кого-то плотницкий топор, у кого-то острога. Среди нападавших были и те, кто додумался примотать лезвие от косы к длинной палке так, чтобы она напоминала копье. Несколько человек вообще были вооружены полутораметровыми палками, к концам которых были примотаны ножи.

– С голодухи, говоришь? – произнес паладин и, достав оружие, спросил: – Чьих будете?

– С темных земель мы, – произнес мужчина, оценивая противников. Несмотря на голод, в душе уже закрались сомнения по поводу своих возможностей. Охраны было всего полтора десятка, несмотря на то, что это в основном были боевые монахи, возглавлял их паладин. Силы были явно не на стороне нападавших.

– А что же вы сюда пришли? – хмыкнул воин.

– Голод… голод и поборы детьми, – пояснил мужчина. – Нет продыха у ковена. Три шкуры дерут, а тот, кто налог отдать не может – детьми отдает.

– Вот как, – вздохнул Гош. – Но ты ведь прекрасно понимаешь, что за такое у нас положена казнь. С душегубами на дороге у нас разговор короткий.

– Мы не… – начал было другой мужчина, но старший махнул ему рукой, обрывая фразу на полуслове.

– Твоя правда, но ты ведь не из ковена. Церковь завещала помогать нуждающемуся. Смилуйся над нами… Детей почти всех забрали, а тех, что сюда смогли провести – половина с голода смерть прибрала. Смилуйся… Нам бы поесть немного…

Гош убрал руку с эфеса меча и заткнул большие пальцы за пояс. Поджав губы, он осмотрел всех людей и спросил:

– Сколько вас?

– Почти сотня, но мужики все тут, – кивнул в сторону вышедших из леса старший.

– Вот как… Мешок. Больше не дам, увы, – пояснил он. – Дай только со старшим переговорю.

– И на этом спасибо, – сглотнув, произнес мужчина. – Единому молиться до смерти буду.

Паладин кивнул и отправился обратно.

В головной телеге, стоя на двух ногах так, чтобы было видно весь караван, уже стоял клирик и чего-то выжидал.

– Снек? – спросил паладин, взглянув на него.

– Что-то есть, но что – не понимаю.

– Они не дышат, – ответил Гош, отчего все воины тут же напряглись.

– Уверен? – спросил Снек.

– Точно. Не дышат.

Клирик молча кивнул, мгновенно заполнил чашу с травами и ингредиентами силой, заставив ее нагреться так, что через специальные дыры пошел дым.

– К БОЮ! – заорал Гош, выхватывая из ножен клинок.

Его примеру последовали все монахи, тут же собравшись вокруг пары телег, максимально уплотняя ряды. В одной из телег уже сидел Ари.

Нападающие недоумевающе переглянулись, а клирик вскинул над головой руку с чашей и принялся раскручивать ее над головой, шепча под нос молитву.

– …и не затуманит взор мой ни тьмой, ни умыслом чужим…

Круги из дыма над головой клирика наполнились светом, а в следующую секунду вниз ударили стремительные потоки белоснежного тумана. Он хлынул вниз и по земле устремился в стороны. Светлым ковром он наполнил округу и за пару секунд окутал голодных разбойников.

Вместо исхудавших, тощих людей вокруг оказались полуразложившиеся мертвецы. Старший среди псевдобеженцев оказался таким же мертвецом, но со стальным медальоном в форме звезды во лбу. На нем была отчеканена метка темного ковена в форме треугольника с открытым глазом в центре, у которого был вертикальный зрачок.

Старший поднял руку, указывая на караван, и истошно завопил.

– КЬЯ-А-А-А-АШ!

Мертвецы метнулись к строю церковников, но тут белоснежный туман, исходящий от Снека, приобрел желтоватый оттенок. Его поток сначала ослаб, а затем начал идти волнами, выдавая одно кольцо за другим.

С десяток мертвецов откинуло, парочка развалилась на ходу, но большинство преодолели волны и ударили в щиты.

– ВО ИМЯ СВЕТА! – заорал паладин, принимая удар на щит.

ХРЯСЬ!

Удар клинка, тот самый, что показывал вчера вечером Гош, скользнул вдоль щита и располовинил нападавшего, от паха до макушки. Сталь, хруст костей, крики и первые павшие боевые монахи.

Несмотря на поток дыма, периодически окутывавший мертвецов, несмотря на молитву паладина во время боя, благодаря чему клинки монахов засветились, мертвецов было слишком много. Мало того, еще и тьмы в них было столько, что обычное благословение клинка не превращало их в труху от одного касания, как было обычно.

– АРИ! – громко выкрикнул клирик, с трудом удерживая поток желтого тумана.

Парень, до этого перепуганно оглядывающийся вокруг, внезапно спохватился. Вид настоящего боя, где мертвецы с разложившейся кожей, с торчащими мышцами, вытекшими глазами и раскрытыми пастями кидаются на монахов, ввёл его в ступор. Парень видел первый бой света и тьмы в своей жизни.

Быстро перехватив псалтирь, он открыл книгу на странице, куда засунул палец. Он принялся читать вслух дрожащим голосом:

– …пресвятая София, чудотворица… – успел прочитать он.

ХРЯСЬ!

Из спины монаха, стоявшего напротив лица парня, выскочил ржавый кончик косы, пробивший насквозь воина. Ударила кровь, щедро покрывшая лицо парня.

Ари сбился, с ужасом подняв глаза на монаха. В руку ему уже впился мертвец, принявшись его жрать заживо. Второй вцепился в шею, окончательно подминая жертву.

– АРИ!

– … Обрати взор свой на меня и на рабов Единого, – прошептал парень, начав трястись от страха, но вернувшись к чтению. – Не оставь нас без благодати своей, не дай тьме и злому умыслу навредить ни духу, ни телу…

Молитва продолжилась, набирая обороты. Парень все ускорялся и ускорялся. На третьем четверостишии в груди его появился свет. На четвертом, окончательно уйдя в молельный транс, отрешившись от творящийся вокруг бойни, он взорвался.

Яркая белоснежная звезда, окутала парня.

– И придет длань твоя, дабы очистить и душу мою, и разум, и помыслы… – раздался надрывный голос парня.

ХЛОП!

Вспышка была настолько яркой, что залила светом все вокруг. Лучи, ударившие во все стороны, начали срывать тьму с мертвых тел, словно сильный ветер, уносящий пепел с кострища.

Мертвые отшатнулись, замедлились. Часть из них замерла, несколько рухнули гниющим мясом на землю, но несколько еще продолжили борьбу.

Одна из таких тварей сидела на шее монаха и вгрызалась в плоть, отчаяно насыщаясь умирающей плотью. Точку в ее существовании поставила жертва.

Казалось, монах уже умер, но после вспышки света глаза его широко раскрылись, он рукой сжал оружие и, перехватив клинок за лезвие, чтобы было возможно подобраться к прижавшейся твари, вонзил оружие в грудь мертвеца.

Разрезая кожу на ладонях, воин вогнал клинок до половины длины. Тварь тут же извернулась, захрипела, а в следующую секунду ей снесли голову братья монаха.

Бой стих за несколько секунд. Бойцы, получившие благословение светом, быстро и оперативно расправились с оставшимися мертвецами. Пусть они и не были подготовленной боевой группой, но имели большой опыт в борьбе с тёмными силами и четко понимали, что благословение ограничено по времени. Закончив с оставшимися мертвецами, они принялись за, казалось, окончательно погибших противников, раскалывая череп каждому мертвецу.

Небольшое белоснежное солнце погасло через минуту, оставив после себя почерневшие от жара мешки с продовольствием и парня, лежавшего лицом вниз. Псалтирь из рук он так и не выпустил.

– Снек! Что с Ари? – крикнул Гош, расколов череп мертвецу со стальной бляхой в голове. После этого, он подцепил лобную кость мертвеца со знаком ковена и отбросил в сторону.

– Жив, – ответил подскочивший к парню клирик и принялся вытряхивать свою сумку рядом в поисках зелья. – Мелкий поганец выдал благословение Софии-Йеменской со всей дури.

– Мне бы столько дури, – буркнул воин и, взяв пару веточек, подцепил кость с артефактным знаком. – Братья, нужен мешок, а лучше ларь дубовый. Эту мерзость надо доставить в монастырь.

Пара мужчин отправились к телегам на поиски.

Гош оторвал взгляд от подделки мертвецов и поднял взгляд на остальных воинов. Начав пересчитывать их, он остановил взгляд на трех воинах.

Один лежал и рычал от боли из-за лезвия косы, примотанной к палке. Неизвестно как, но она пробила кольчугу и плотную кожаную куртку. Вошла она в центр грудины и должна была пройти сквозь сердце и мгновенно убить, но тот каким-то чудом продолжал жить. Второй воин держал его, чтобы тот не дергался. Третий же рывками выдергивал железку, совершенно не предназначенную для боя.

– Убьете ведь… – рыкнул Гош, но тут услышал бульканье.

Он повернул голову и обнаружил еще одного монаха, шею которому прорубили почти до позвоночника. Он удивленно хлопал глазами и смотрел на паладина. Шея уже была на месте, кровь прекратила ударами выплескиваться. Монах был жив и сжимал горло, чтобы из него не выходили пузыри.

– София… – прохрипел он. – Я видел свет ее… Она… Она сказала… Жить…

Гош, хмурясь, повернул голову к телеге, на которой Снек вливал зелья в рот парнишке.

– Если сказала, значит, надо жить, – кивнул он и направился к клирику.

Тот залил остатки флакона в парня и раздвинул веки, заглядывая в его зрачки.

– Что это было? – спросил он. – Я такого солнца сроду не видел.

– Это была молитва Софии-Йенинской, – ответил клирик.

– От благословения Софии не бывает солнца. Раны затянет и кровь остановит, если хорошо силой напитать, – буркнул паладин. – А тут солнце, и мертвецов сносит, как пепел на кострище. Что это было?

– Это был весь запас парнишки, – хмуро ответил Снек и поднял взгляд на друга. – Он выдал все, что у него было.

Паладин опустил взгляд на бледного подростка и уточнил:

– Совсем все?

– Все, – кивнул клирик. – Если к утру до заставы не помрет, то…

– Что?

– То это будет самый сильный одаренный, что я когда-либо видел…

Глава 5

Несмотря на то, что застава была достаточно старой, выглядела она всё ещё грозно. Пятиметровые каменные стены были усыпаны бойницами, а над ними возвышались шесть массивных башен. По центру возвышалась тонкая смотровая вышка, давно уже пришедшая в негодность – крыша ее обвалилась и частично разрушилась стена.

В открытые ворота заставы втягивался небольшой караван, возглавляемый церковниками. Встречали их оживленно. Тут были и солдаты, и крестьяне, и свора детей.

– Хвала Единому, – выдохнул мужчина в броне с лучкой капитана на рукаве. – Я думал, что уже не дождемся.

Телеги втягивались внутрь заставы. Их встречали солдаты и офицеры, с радостью смотря на прибывшее подкрепление.

– Кто старший? – спросил с ходу Гош.

– Я, – кивнул ему лидер. – Дракар Щуль.

– Капитан? – вскинул брови паладин. – А где…

– Мертв. Начальник заставы Корт Нигана пал во время вылазки.

Гош оглянулся и взглянул на Снека. Тот подошел к ним ближе и спросил: