– Да, но моя ложь не так жестока. – Лада устало вздохнула и добавила: – Впрочем, вы правы. Я больше никогда ему не солгу.

Она немного помолчала, а потом устремила на Марину взгляд, исполненной потаённой надежды, смешанной с невыразимым беспокойством, и спросила:

– Как вы думаете, он что-нибудь видит?

– Я так этого и не поняла, к сожалению. Надо будет сегодня же переговорить с офтальмологом.

– Я пойду с вами. Тёть Марин, обязательно попросите отдать вам выписку с результатами осмотра и рекомендациями. А я постараюсь забрать себе дубликат и буду подробно его изучать. Да, и помните, офтальмолог просил вас принести результаты предыдущего обследования Влада? Вы принесли?

Марина кивнула.

– Отлично. Нужно будет снять с этих бланков ксерокопии. Я также возьму их домой и сравню с сегодняшними результатами. Врач обещал нам объяснить всё подробно, рассказать, какие изменения произошли с глазами Влада с тех пор. Но мне бы хотелось самой всё просмотреть. Хорошо?

Марина пожала плечами:

– Конечно. Если ты так хочешь.

– Эх, если бы Влад хотя бы малейшим намёком дал понять, что он что-то видит! – с жаром произнесла Лада.

– Да где уж там! – огорчённо отозвалась Марина. – Он так тоскует по брату, что это его состояние заглушило в нём даже насущные потребности. Впрочем, я его понимаю. Понимаю как никто другой. Не знаю, сумею ли я сама когда-нибудь оправиться от этого горя. Чего уж говорить о Владе? Они с братом жили душа в душу.

– Мне кажется, дело не только в этом, – сказала Лада, немного подумав. – По-моему, его изрядно накачивают транквилизаторами… Если не чем-то похуже. Вот что, – её глаза решительно сверкнули, – если моя догадка верна, то так больше продолжаться не может. Я сейчас же пойду к его лечащему врачу и всё выясню. И если это то, о чём я думаю, нужно будет настоятельно потребовать отменить эти назначения. Немедленно.

Лада встала, намереваясь пойти к лечащему врачу Влада, но Марина поймала её за руку и слегка притянула к себе:

– Подожди. Ты прямо вот так и собираешься уйти? Даже не попрощавшись с Владом?

– Конечно же нет! – Лада смутилась. – Просто я непременно должна выяснить, чем они его пичкают, и положить этому конец. А потом я обязательно зайду к Владу и просижу с ним хоть целый день, – её губы тронула мягкая улыбка, – я сегодня никуда не тороплюсь.

– К лечащему врачу я пойду с тобой, – сказала Марина тоном, не допускающим возражений. – Если ты считаешь, что они дают ему какой-то недопустимый препарат… или даже несколько препаратов, мне тоже необходимо выяснить, что происходит. Но это можно сделать и позже. При нас же они всё равно ничего ему не дадут и не вколют. Влад знает, что мы здесь, и он нас ждёт. Нельзя его подводить.

– Да. Вы правы, – отозвалась Лада. Она подошла к стоящему в коридоре кулеру для воды, вытащила из стопки прикреплённых к аппарату пластиковых стаканов один, налила в него чуть тёплой прозрачной жидкости и протянула Марине. – Вот возьмите, попейте.

Марина приняла у Лады стакан и искренне поблагодарила.

– Не за что, – отмахнулась Лада, взяла другой стакан и налила ещё порцию. – Я, пожалуй, тоже попью. Что-то во рту пересохло. – Она пригубила немного воды и сказала: – А ещё стакана четыре мы нальём для Влада. Пусть они стоят у него в палате на случай, если ему захочется попить.

– Я принесла полуторалитровый термос, – сообщила Марина. – Но ты права. Там горячая вода, а Владу наверняка захочется попить воды комнатной температуры. К тому же в его состоянии он просто не сможет налить воду из термоса. Так что ты предложила более удачное решение. Спасибо тебе.

Лада кивнула, допила воду, выбросила свой стакан в стоявшее рядом ведро и стала наполнять водой новые стаканы для Влада. Они с Мариной взяли по два стакана и поспешно вернулись в палату.

Когда они вошли, Влад продолжал всё так же неподвижно лежать на кушетке. Его покалеченные, в сплошных кровоподтёках глаза снова были открыты и неотрывно смотрели в потолок. И только по изредка вздымавшейся и опускавшейся грудной клетке можно было понять, что он ещё дышит.

– Сыночек, милый, хочешь попить водички? – ласково обратилась к нему Марина. – Мы с Ладочкой принесли целых четыре стакана и, если нужно, возьмём ещё – столько, сколько ты захочешь.

Ответом ей было раздирающее душу звенящее молчание.

Лада придвинула ещё один находившийся в палате ободранный стул, поставила его рядом со стулом Марины, присела, слегка облокотившись на спинку, и внимательно оглядела хрупкую фигурку Влада, прикрытую больничным одеялом. И тут её взгляд случайно упал на покоившуюся поверх одеяла правую руку, сжимавшую включённый, судя по всему, мобильный телефон.

– Тёть Марин, смотрите! – воскликнула Лада. – Что это у него?

Она перехватила взгляд Марины и кивнула в сторону лежавшего в руке Влада устройства. Затем осторожно наклонилась, протянула руку и мягко дотронулась до запястья Влада. Оно было ледяным, но девушка всё равно почувствовала, что, как только она к нему прикоснулась, всё её тело словно бы мгновенно пронзило мощнейшим разрядом электричества.

Лада невольно подивилась сама на себя. Вот чёрт! Нет, с этим надо срочно что-то делать – иначе у неё реально снесёт крышу! Неужели этот неподвижно лежащий в бинтах паренёк с покалеченными глазами и изувеченной жизнью настолько глубоко волнует её сердце и мысли, что её вот так пробирает от одного прикосновения? Она очень бережно разогнула пальцы Влада, вытащила мобильный телефон и поднесла его на уровень глаз.

На подсвеченном зеленоватым светом дисплее отражался текст открытого SMS-сообщения. Лада пробежала его глазами. Её тонкие пальцы нервно сжали корпус телефона и легонько задрожали.

– Что там? – взволнованно спросила Марина, заглядывая через плечо девушки. Она сама несколько дней назад принесла сыну его телефон и положила на прикроватную тумбочку. Лада молча передала ей трубку, и Марина увидела высветившиеся на зелёном фоне тёмно-коричневые буквы:

«Прости. Прощай.

Светлана».

Вот так. Просто и лаконично. Всего три слова. Но Лада вдруг ощутила такую жгучую боль за Влада, что чуть было не расплакалась прямо в палате.

– Вот же выдра болотная! – воскликнула она и с досады стукнула миниатюрным кулачком с безупречным перламутровым маникюром на маленьких ноготках по своей острой коленке. Марина взглянула на Ладу, и этот взгляд был проникнут подлинным материнским теплом. Впервые в жизни оно было обращено не к её сыновьям.

Лада улыбнулась. Она уже выявила для себя одну весьма любопытную, бесконечно приятную и обнадёживающую деталь, на которую Марина пока ещё не обратила внимания.

– Мне интересно другое, – задумчиво произнесла Марина. – Как эта девица узнала номер его телефона? Влад как-то обмолвился, что никогда ей его не давал.

Лада безразлично пожала плечами и предположила:

– Возможно, Влад когда-то позвонил ей с него по рассеянности, номер отобразился в памяти её мобильника, и она его сохранила и обозначила в своей телефонной книжке. Но разве это важно? Важно другое!

Лицо девушки озарилось безмятежнейшим счастьем, и она пояснила:

– Если Влад смог открыть и прочесть это сообщение – значит он видит! Понимаете, тёть Марин? Влад видит! И не просто различает свет, а может читать!

– А ведь и правда! – Марина счастливо улыбнулась. – Сыночек, миленький, ты же видишь, да? Ну хоть чуть-чуть?

Голова Влада продолжала неподвижно лежать на подушке. И вдруг увлечённые своим потрясающим открытием девушка и женщина услышали очень тихий, но глубокий голос – слегка хрипловатый, красивого тембра:

– Прошу вас, заберите отсюда этот аппарат. Он мне больше не нужен. Я держал его только ради звонков и весточек Стаса. А он уже не позвонит… И никогда ничего не напишет и не пришлёт.

В палате мгновенно воцарилась оглушительная пустота, в которой можно было задохнуться… Сгореть… Разбиться в кровавую лепёшку… И эта пустота стремительно и неотвратимо перекрывала собою робкие побеги тех светлых надежд, что ещё несколько мгновений назад поселились в чутких сердцах Марины и Лады.

Глава 18

– Ну что сказать? – Врач-офтальмолог погрузился в изучение лежащих перед ним бумаг. – Диагностика по-прежнему затруднена. Отчасти это объясняется наличием посттравматической гифемы в передней камере обоих глаз, отчасти – упорным нежеланием пациента идти на контакт.

– Гифема? – голос Марины звучал встревоженно. – А что это, доктор?

– Кровоизлияние в переднюю камеру глаза, – ответил врач. – В данном случае, как я уже сказал, мы имеем дело с гифемой обоих глаз. Причём в правом глазу, травмированном в бóльшей степени, чем левый, к сожалению, начала прокрашиваться кровью роговица.

– Доктор, это опасно? – Пальцы Марины нервно теребили ручку миниатюрной дамской сумочки. – С этим можно что-то сделать?

– Разумеется. Назначим для левого глаза кровоостанавливающие, сосудоукрепляющие и рассасывающие препараты. По правому, очевидно, не обойтись без оперативного вмешательства.

– Операция? – Марина запаниковала.

Врач кивнул и пояснил:

– Удаление крови из передней камеры глаза хирургическим путём. Это несложная операция. Такая мера в данном случае необходима, так как кровь в передней камере свернулась и образовался сгусток, который едва ли поддаётся медикаментозному лечению. Кроме того, здесь начала прокрашиваться кровью роговица, а это однозначное показание к хирургическому вмешательству.

– А можно обойтись без операции и всё-таки попробовать пролечить кровоизлияние с помощью капель?

– Вы не хотите лишнего вмешательства, – врач устало взглянул на неё. – Что ж, понимаю. Попробуем где-то в течение недели лечить по той же схеме, что и левый глаз. Если гифема к тому времени не рассосётся, то оперировать придётся в обязательном порядке.

– Спасибо, – тихо поблагодарила его Марина. – А что вы можете сказать по результатам проведённых обследований? Вы ведь обследовали Влада после того, как сняли с его глаз хирургические пластыри?

– Насколько это было возможно, – врач вздохнул. – Я ведь уже говорил, что пациент отказывается идти на контакт и помогать нам, а это во многом затрудняет диагностику.

– Влад отказывается идти на контакт? – переспросила сидевшая рядом с Мариной Лада. – Простите, но это неудивительно. Влад только что потерял старшего брата, которого он очень любил. Вы должны понять, что его поведение вполне естественно.

– Я понимаю, – ответил врач, переведя усталый взгляд с Марины на Ладу. – Но поймите и вы. Пациент упорно молчит, когда его просят назвать буквы таблицы Сивцева, что полностью исключает возможность диагностики остроты зрения. Кроме того, он отказывается фокусировать взгляд в тех позициях, в которых это требуется для осмотра глазного дна. И что мы, по-вашему, можем сделать в таком случае?

– Но ведь есть же какие-то тесты, которые можно провести без активного задействования пациента? – терпеливо продолжила свои расспросы Лада. – И наверняка их немало. Вы проводили ему такие обследования?

– Само собой, – ответил врач. – Но без помощи пациента этого далеко не достаточно.

– И всё-таки, – не отставала Лада, – что вы скажете по тем тестам, которые смогли провести? Для нас это очень важно.

– Что ж, в общем и целом картина такова: на текущий период времени говорить о сохранении предметного зрения при условии соответствующей очковой коррекции или коррекции с помощью контактных линз можно лишь на левом глазу. Правый глаз, очевидно, пока способен только различать свет и темноту.

– То есть… Вы хотите сказать… Правый глаз моего сына практически ослеп? – Марина почувствовала, что находится на грани обморока.

– При таких травмах подобное состояние вполне закономерно, – врач глубже втиснулся в своё обитое чёрной кожей узкое кресло. – Я предупреждал вас об этом ранее.