– Это закаляет характер, – ответил я, приближаясь к фехтовальной площадке.

На ходу прощупывая пальцами черный гладкий пол, я обошел площадку по кругу, вращая меч.

– Я никогда не тренируюсь в обуви. Босиком ты вынужден внимательнее следить за устойчивостью.

– Вот как? Хм, – задумчиво протянул Олива. – Интересно. Когда-нибудь попробую.

Он поводил мечом, перекинул его из одной руки в другую, рубанул воздух.

– Ну, старик, готов? – спросил он, щелкнул себя большим пальцем по носу и принял низкую стойку.

Я не ответил. Насмешливость Оливы не была оскорбительна. Коммандер был нахален, чванлив и самоуверен. Это раздражало, но в некоторой мере вызывало симпатию. Может, Валка была права, и он действительно напоминал одного юного мирмидонца, вызволенного из бойцовских ям Боросево. Хотелось бы мне сказать, что я еще тогда рассмотрел в нем задатки человека, которым ему суждено стать, зародыш будущего величия. Но пусть я и видел множество вариантов будущего и плавал по океану времени, я не знал фарватеров. Кто способен определить, что за дерево вырастет из семечка и какие плоды оно даст? Только Тихий, чьей рукой написаны судьбы и чье бдительное око видит Вселенную так, как мы с вами видим текст на странице.

В ответ я согнул учебный меч. Полимер легко гнулся и быстрее, чем сталь, принимал прежнюю форму. Я не дрался с живым противником с того черного дня на Эуэ – то есть уже несколько десятилетий. Рубанув мечом для проверки, я принял свою привычную стойку: ноги широко расставлены, колени согнуты, центр тяжести смещен чуть назад, руки подняты. Клинок указующим перстом направлен на противника. Эта стойка подходила для сражений мечом из высшей материи, позволяла держать максимальную дистанцию между собой и противником.

Для Гектора Оливы этого оказалось достаточно. Он тоже махнул мечом и эффектно отсалютовал:

– Тогда защищайтесь!

Он перехватил меч, как саблю, под острым углом к телу и бросился вперед, метя мне в глаза. Я парировал удар; мечи щелкнули, столкнувшись. Олива быстро перегруппировался и принялся обходить меня слева. Я последовал за ним, крутнувшись на гладком полу, к границе фехтовальной площадки. Он снова сделал выпад. Я парировал. Он отступил и принялся кружить. Я следил за ним кончиком меча, пристально, как кобра за флейтистом-заклинателем.

– А вы осторожнее, чем я думал! – воскликнул он.

– Есть повод, – ответил я.

Олива махнул мечом.

Я расслабил хватку, опустив меч так, чтобы клинок Оливы просвистел там, где моя рука была мигом ранее. Он ухмыльнулся и довольно фыркнул, когда я вернул меч в исходное положение, – и снова рубанул.

Я опять опустил меч и отскочил, разрывая дистанцию. Олива тоже отступил, покачнувшись на пятках. В нем читалось напряжение. Я дрался непривычно для себя, не пытался захватить инициативу, не ввязывался в обмен ударами. Я дрался так, как в детстве, когда слишком боялся допустить ошибку и ненароком ранить Криспина.

В конце концов, это была тренировка, а не настоящая битва.

Молодой коммандер занес меч за голову и прыгнул на меня, выбросив вперед ногу, намереваясь рубануть мечом в бок. Я чуть отступил и блокировал удар, надеясь провести контратаку, пока юный рыцарь не вернулся в стойку. Но он оказался проворнее, чем я ожидал, и отскочил. Мой меч рассек лишь воздух.

Я оттеснил Оливу к краю площадки, и его каблук зацепился за небольшой выступ, отделявший полированное стекло от деревянного пола. Соперник на миг отвлекся, опустил взгляд.

Я сделал колющий выпад, намереваясь поразить его в область сердца.

Молодой офицер отчаянно и неуклюже парировал и сразу дернулся в сторону, чтобы уйти с границы площадки, подняв меч высоко над головой, как палач. Клинок резко опустился, словно Белый меч катаров, и треснул меня по лицу.

Я не упал, но отшатнулся, с руганью схватившись за нос. Он не был сломан, но от удара осталась ссадина, а под глазом наверняка образовался синяк.

К моему удивлению, Олива не злорадствовал. Даже не улыбнулся. Он отступил, разом превратившись в профессионального бойца, и занял место в центре площадки. Поймав мой взгляд, лишь слабо кивнул.

Необъяснимо для самого себя я улыбнулся, потирая нос. Спустя пару секунд боль утихла, и я пощупал пальцем синяк.

– Ах вот вы как? – спросил я, не переставая улыбаться.

Что-то во мне пробудилось.

Где-то в глубине времен старый сэр Феликс снова ударил по мату кончиком меча.

«Еще раз!»

Я сорвался с линии, целясь Оливе прямо в лицо. Молодой коммандер приготовился отбить мой удар, но я перехитрил его, на миг опустив меч на уровень бедра, а затем резко дернув вверх, чтобы ударить по корпусу под ведущей рукой.

Олива отскочил, но запоздало, и негромко хрюкнул от пропущенного удара.

– Вот это другое дело! – ухмыльнулся он, потирая ушибленные ребра, и наставил на меня меч. – Вот это Демон в белом!

Я стиснул зубы, ожидая атаки.

На этот раз Олива приблизился, держа меч высоко. Я отбил клинок еще выше, шагнул вперед и снова направил удар в ребра. Коммандер скользнул назад, парировал удар гардой и сделал контрвыпад одной рукой, захватив мой меч^[4]. Он рассек бы мне запястья, что было бы смертельно, сражайся мы клинками из высшей материи, но я вырвался и резко опустил меч. Такой удар в настоящем бою разрубил бы его пополам.

Но мой меч нашел только воздух.

Гектор Олива ускользнул от меня с проворством гадюки. Я перебрал с усилием, и мой меч ударил в пол. Олива стремительно рубанул, метя в бедро.

Я успел парировать с резким победным «ха!» и отступил, вращая мечом, чтобы не позволить противнику приблизиться.

– А вы хороши! – признал я.

– Благодарю. – Олива сделал движение рукой, как будто скинул невидимый плащ. – Вы тоже неплохи.

С этими словами он ринулся на меня, рубанув воздух справа налево. Застигнутый врасплох, я поспешил с парированием, и мой меч зловеще задрожал в руках. Но я все равно сделал выпад в направлении лица Оливы. Тут коммандер провернул совершенно безумный трюк. Он наклонил голову, почти прижав ее к плечу так, что мой меч царапнул его по щеке, но не нанес серьезного урона и ни на йоту не замедлил движения. Затем он изогнулся, ожидая, что я попытаюсь прижать клинок к его шее, – для высшей материи даже малейшего касания было бы достаточно, чтобы убить. Я развернул запястье, имитируя удар на отсечение головы, но он согнул колени и пригнулся, а мой меч прошел над его головой.

Время как будто замедлилось, пока он выпрямлялся после маневра. Я заметил приближение его меча снизу, но игра света сбила меня. Я среагировал слишком поздно. Меч Оливы стукнул меня над ухом, заставив потерять равновесие. Я пошатнулся и упал на четвереньки.

Так я и остался стоять, слушая звон в ушах и мысленно радуясь, что плечо выдержало падение без боли. Я действительно полностью исцелился, стал цельным, но не прежним. Я как будто сам стал той рекой, в которую не войти дважды. Вчерашние воды уже утекли.

– Вы целы? – наклонился надо мной коммандер.

Хотя первый пропущенный от него удар отчасти открыл мне глаза, я был гораздо слабее, чем раньше. У новых мышц не было того же чутья, что у старых, они не были натренированы годами. Я стал тенью того человека, что упал с моста в Ведатхараде, и мне уже не суждено было снова стать этим человеком.

«Еще раз!»

– Все хорошо, – хрипло ответил я. – Спасибо.

Гектор Олива протянул мне руку.

Я взялся за нее и встал.

«Мы все Сизифы», – отрезвили меня слова Гибсона.

– Давайте еще раз, – попросил я, расправив плечи и перехватив меч.

Глава 12
На Картею

Мы покинули Несс до конца года. Элькан дал добро на перелет, и Венанциан не стал тратить время на приготовления – он был рад наконец избавиться от меня. Олива вновь вернулся к роли Харона, перевозящего полумертвых, спящих в ледяном плену нас с Валкой. По моему настоянию из форта Горн были направлены солдаты, которые собрали и перевезли из поместья Маддало на пересадочную станцию, а затем на «Ашкелон» все наши вещи. На этот раз я лично следил за транспортировкой, чтобы не пропало ничего ценного, вроде филактерии Валки или сердечника меча Гибсона. Мы взяли с собой больше вещей, чем на Падмурак. Я не оставил ни одной книги из библиотеки, распорядился собрать все приборы и документы из кабинета Валки, не забыл и сувениры с трофеями, которыми был завален дом: знамя Мариуса Вента, помятый мирмидонский шлем, умывальная чаша Джинан – все это и многое другое было также упаковано и отправлено на корабль.

В глубине души я знал, что уже не вернусь сюда.

Сейчас я понимаю, что думал, будто отправляюсь из одной золоченой клетки в другую. В конце концов, как бы со мной поступил император? Весь мой отряд погиб, я потерял «Тамерлан» и более не представлял ценности как боевая единица. Мои дипломатические навыки после провальной экспедиции к лотрианцам тоже представлялись более чем сомнительными. Я ожидал, что меня отошлют на Форум и усадят на место Кассиана Пауэрса в Имперском совете, заставят занять должность, которой я много лет избегал. Однажды распрощавшись со мной, император не рискнул бы потерять меня снова. Я оставался крайне важной и опасной фигурой на шахматной доске. Сириани Дораяика продолжал охоту за мной, был готов достать меня даже из-под земли, чтобы, с одной стороны, отомстить за унижение, что я причинил ему своим побегом, а с другой – разорвать причинно-следственную связь между нашим временем и далеким будущим Тихого. Пресечь этот кратчайший путь.

Но, встречая свой последний серый рассвет на Нессе, я ни в чем не был уверен.

Несс так долго был моей тюрьмой, но он также стал мне домом. Мы с Валкой прожили здесь почти семьдесят лет, дольше, чем обычно живут плебеи, и, несмотря на ограниченную свободу, эти годы стали одними из самых счастливых в моей трагической жизни. После Эуэ меня словно окутал сумрак, начался закат моей души. На Нессе был рассвет, но звезда этой планеты, как и моя собственная, заходила. Вскоре здесь снова достанут белые простыни и накроют ими столы и диваны, и никто больше не явится, чтобы их снять. Пыль осядет на все в поместье Маддало и останется лежать, пока… пока на Несс не обрушится огненный дождь.

А он обрушится.

Вы наверняка знаете о том, как сьельсины пришли на Несс и сожгли его холмы. Слышали, как до последнего держали оборону Линч и Карцинель, как горели огромные верфи, как была опустошена и сровнена с землей Сананна, а ее жители и башни перемолоты, словно зерно жерновами. Кто-то из вас, возможно, увидит запись: армаду верховного вайядана Вати Инамны и самого вайядана, водружающего на ступенях дворца магнарха черные знамена. Вы услышите истории об отважном капитане Гекторе Оливе, который бросил вызов врагу, когда все казалось потерянным.

А также услышите, что Адриан Марло не откликнулся на зов Империи, когда та больше всего в нем нуждалась.

Но все это дела грядущих дней. А в тот день, когда серый рассвет зазолотился в лучах солнца и я в последний раз увидел зеленые холмы Несса, стояла яркая светлая осень. В лесу было свежо, трава зеленела, а стройные кипарисы во дворе поместья Маддало покачивались и нагибали макушки на ветру. Будущее казалось… не особенно светлым, но открытым – как бледное чистое небо.

– Даже не хочется уезжать, – сказала Валка, отыскав меня в портике у мощеной подъездной дорожки.

Она взяла меня за восстановленную руку. Я не ответил, лишь посмотрел на покрытый лепниной навес и обернулся на круглые двери с мозаичными стеклами. Позади стояли Каффу и семейство старшего смотрителя Грена – все, что осталось от прислуги.

Один из детей Грена помахал мне. Я играючи отдал ему честь, и мальчуган широко улыбнулся. Его сестра прятала лицо в материнской юбке.

– Понимаю. Но сам я хочу уехать, – сказал я Валке.