По пути к императорским апартаментам в Перонском дворце мы попали в Облачные сады, где серебристые фонтаны искрились под подернутыми дымкой кронами деревьев, даже днем подсвеченными фонариками, похожими на звезды. Я бывал здесь лишь однажды, в день своего посвящения в рыцари, когда его императорское величество вернул мне статус и права нобиля. Прежде я был изгоем без рода и племени, от которого отрекся родной отец.

Воспоминания о том дне преследовали меня по пятам. Тогда я только прибыл на Форум и еще не пришел в себя после сражения с князем Аранатой на «Демиурге». С тех пор прошло почти триста лет, а для меня – восемьдесят. Так давно это было, но я по-прежнему как наяву слышал голос его величества, разносящийся под куполом Георгианской часовни:

– Во имя Святой Матери-Земли и света ее солнца, я, Соларианский император Вильгельм из дома Авентов, Двадцать Третий наследник этого имени; Король Авалона; Властелин Королевства Виндзоров в изгнании; князь-император рукавов Ориона, Стрельца, Персея и Центавра; Магнарх Ориона; Завоеватель Наугольника; Великий стратиг Солнечных легионов; Верховный правитель городов Форума; Путеводная звезда констелляций палатинской крови; Защитник детей человеческих и Слуга слуг Земли, приказываю тебе преклонить колени.

Я опустился на колени перед алтарем, как было велено. Кругом курились благовония, горели церковные свечи, а в нише над алтарем возле скульптуры Бога-Императора, ногой попирающего мраморный куб, плясали волшебные тени. Его живой потомок стоял передо мной, держа в руках древний меч – не из высшей материи, а из простой стали. Настолько почерневший от времени, что я даже принял его за чугунный.

Еще не отзвенела помпезная пышность его титулов, как кесарь поднялся, а панегирист в черно-золотом одеянии принялся распевать на классическом английском:

– Во имя Святой Матери-Земли и света ее солнца, помолимся! Да благословит Мать слугу своего!

Собравшиеся позади меня солдаты и придворные, друзья и враги, хором пропели:

– Благослови нас, о Мать!

Тогда заговорил император:

– Адриан Марло, присягаешь ли ты на нашу службу сейчас и на веки вечные? Клянешься служить императору и его Империи?

– Клянусь, – как положено, ответил я.

– Веруешь ли ты в нашу создательницу Святую Мать-Землю? В Бога-Императора, ее первородного сына и наследника, нашего предка? Того, кто победил мерикани с их машинами и вверил Вселенную в руки человека.

– Верую, – сказал я, хоть и не верил.

– Обещаешь ли ты защищать нашу Империю мечом и всеми имеющимися средствами и силами, ценой своей жизни?

– Обещаю.

– Клянешься ли ты искать истину ради истины, а не ради награды?

Все это время я держал голову опущенной как можно ниже, опасаясь, что выдам его величеству свои сомнения.

– Клянусь.

– Соблюдать умеренность в достатке и бедности?

– Клянусь.

– Проявлять благоразумие в делах больших и малых?

– Клянусь.

– Стойко сносить невзгоды?

– Клянусь.

– Защищать честь равных себе?

– Клянусь, – ответил я, но подумал: «Если она у них есть».

– И тех, кто выше тебя?

Я замешкался лишь на мгновение, подумав об отце, о лорде Балиане Матаро и нобилях, которых встретил в приемной дворца на Воргоссосе. Но затем я вспомнил о Валке, Паллино и остальных своих друзьях – о моей семье. И ответил без обмана:

– Клянусь.

– Клянешься ли ты уважать достоинство любого человека, будь то мужчина, женщина или ребенок?

– Клянусь.

– Защищать его?

– Клянусь.

– Всегда отвечать на вызов равного?

Клятв было много. Слишком много. Признаюсь, мне пришлось найти их полный свод, чтобы заучить.

– Клянусь.

– Клянешься ли ты презирать жестокость, обман и несправедливость?

– Клянусь!

– Клянешься всегда доходить до конца начатого пути?

– Клянусь. – Относительно этой клятвы я чувствовал больше угрызений совести, чем относительно всех остальных, вместе взятых.

– Клянешься хранить верность клятве с этого дня до дня твоей смерти, во имя императора, Бога-Императора и Земли, нашей Матери и нашей Жертвы?

Его величество изобразил знак солнечного диска, поднеся клинок ко лбу, губам и груди. Я повторил жест и почувствовал, как это же сделали все собравшиеся. Звяканье украшений и шорох ткани нарушили торжественную тишину.

– Клянусь, – сказал я одновременно с жестом.

Тогда император опустил меч и дотронулся им сначала до моего левого плеча, потом до правого.

– Теперь вы рыцарь, сэр Адриан, и лорд Марло по праву. Поднимитесь.

Он протянул мне левую руку, и я поцеловал перстень с двенадцатилучевым солнцем, символом императорского дома, на его большом пальце.

Церемонии и ритуалы обладают большой силой, и не важно, верим мы в принципы, на которых эти ритуалы зиждутся, или нет. Несмотря на мой скептицизм, я все равно почувствовал, поднимаясь, прилив тепла, любви и гордости. Я стал рыцарем, и не простым, а рыцарем Королевского Викторианского ордена, приближенного к самому императору.

В Галактике сыщется не много людей, способных похвастаться тем, что они побывали в Перонском дворце, этой расположенной внутри большого дворца Вечного Города вотчине императорской семьи. А тех, кто бывал здесь неоднократно, еще меньше.

Во время моего второго визита массивные двери открылись беззвучно. Внутри пробили часы. Переступив через порог, экскувиторы перешли с бодрого марша на медленный, ровный шаг. Их каблуки стучали в такт с тиканьем часов, могучий маятник которых свободно раскачивался над стрельчатыми арками поверх наших голов.

Наконец после множества поворотов мы пришли в сад воды, весь из белоснежного мрамора. Яркие фонтаны били среди прудов, в которых цвели бледные лотосы и лазурные водяные лилии. В углу две женщины тихо перебирали струны арф. Его величество восседал в скромном кресле у небольшого столика. Рядом стояли четверо экскувиторов, наблюдая за мной сквозь зеркальные маски. Мои сопроводители отсалютовали, я поклонился, положа правую руку на сердце, а левую отставив в сторону.

– Ваше величество, – произнес я, – для меня честь вновь предстать перед вами.

Император Вильгельм поднялся, отложив маленькую черную книжицу, которую читал, и подошел ко мне с теплой улыбкой и радостным приветствием:

– Сэр Адриан! Приятно снова вас видеть.

Я потупил взгляд:

– Ваше величество, я хотел бы извиниться за несвоевременную реплику на аудиенции с солдатами.

– Дорогой кузен, все это уже забыто! Пожалуйста, выпрямитесь, чтобы нам было лучше вас видно.

Я поднял голову. Император улыбнулся и жестом отослал мой эскорт. Экскувиторы отошли за раскрашенные колонны, и мне показалось, что они не совсем покинули нас, а скрытно остались ждать среди этих высоких столпов.

– Нам до сих пор не представилось возможности поблагодарить вас за службу на Аптукке. Теперь на вашем счету два сьельсинских вождя.

– Вы льстите мне, ваше величество, – ответил я с поклоном.

– Вы даете мне повод. – Император взмахнул рукой в бархатной перчатке, усеянной блестящими перстнями, приглашая меня прогуляться. – Если бы все наши придворные были столь полезны…

На это у меня ответа не было. Я молча шел за его величеством вдоль прудов. Впереди бежали наши тени. Император был выше меня и в четыре с лишним раза старше – а мне уже было сотни лет, – но в его рыжих волосах не блестело ни единой седой пряди. За исключением красных бархатных перчаток и туфель, он носил ослепительно-белые шелка, расшитые золотом. Если при дворе я чувствовал себя неподобающе одетым, то в присутствии кесаря и вовсе показался полным оборванцем. Одни его перстни стоили как целая планета, и дело было не в ценности камней или искусстве ювелиров, ведь заказ подобных украшений обходился, в общем-то, недорого, а в их древности. Я не сомневался, что все они были изготовлены еще на Старой Земле до ее разрушения.

– Вы знаете, что вам возносят хвалу по всей Империи? Вы победили Бледных на Аптукке, не пролив ни капли крови.

– Если бы только это было так, – честно ответил я.

Император прервал свой размеренный шаг. Я чувствовал, как его взгляд выжигает мне щеку.

– Это так. Так мы решили, и вам следует придерживаться официальной версии.

– Как пожелаете, ваше величество.

Я не отважился посмотреть ему в глаза, лишь покосился в его сторону. Его императорское величество Вильгельм Двадцать Третий хмурился, над переносицей проявилась довольно заметная морщина. Но она быстро исчезла, и его лицо вновь обрело спокойствие, достойное лика древних фараонов. Я до сих пор впадаю в задумчивость, вспоминая это выражение. Победа на Аптукке была блестящей, но ложь пропагандистов из министерства народного просвещения приукрасила ее многократно.

– Вы убедились, что князь в самом деле мертв? – спросил император, возобновляя обход пруда.

– Вне всякого сомнения, ваше величество, – заверил я кесаря, попутно заметив между колонн экскувитора, наблюдающего за нами сквозь пустые глазницы маски. – Я ведь сам убил Улурани.

Его императорское величество кивнул, проведя вдоль подбородка облаченным в бархат пальцем. Что-то несомненно тяготило его, но еще некоторое время мы шли в тишине мимо изящных фресок с изображением фантастических нимф и ангелов, украшавших стены перистильного двора.

– Скажите мне, Адриан, – произнес император заинтриговавшим меня тоном, и я повернулся к нему. – Вы со мной?

Он отказался от статусного «мы», представ (каким бы святотатством ни было даже писать об этом) простым человеком, утомленным короной и всеми тяготами того положения, что он нес на своих узких плечах.

– Ваше величество? – переспросил я, не зная, что ответить.

– Не прикидывайтесь. Отвечайте, кому вы служите?

Неужели он видел преступный медальон, который пытался всучить мне Каракс? Решил, что я строю козни против престола и императорской семьи? У меня подкосились ноги, и я мысленно выругался. Преклонение колен явилось бы признаком раскаяния и признания вины, поэтому я не стал этого делать. Но от моего ответа зависело многое, да что там, жизнь.

– Я верный солдат Империи.

Что еще я мог ответить? Я стал солдатом вопреки своей воле, но мало кто может похвастаться тем, что живет, как ему заблагорассудится.

– Империи… – повторил его величество. – Хорошо. В таком случае у меня для вас задание.

Раздражение сменилось веселостью, и он отвернулся, обратив взор на ближайшую к нам фреску. На ней золотоволосая, пышногрудая икона Красоты поднималась из волн морских.

– Вам известно о событиях на Гододине?

– Гододин? – переспросил я, не сразу разобрав название.

Раньше я никогда его не слышал. Такое имя носила планета, которую я позднее уничтожил. Тогда я даже не придал этому значения. Это было просто слово, ничего для меня не значащее.

– Это главная база легионов между рукавами Стрельца и Центавра. Оттуда мы распределяем войска по Центавру для отражения нападений сьельсинов. Последний легион отправился в Немаванд, в провинцию Раманну, но так и не прибыл.

– Мы потеряли еще один легион?

Внутри меня все перевернулось. За последние сто лет было полностью уничтожено более десятка легионов; на конвои нападали даже в варпе, солдат убивали или забирали в рабство прямо в криокамерах. Несколько лет назад меня посылали на поиски Триста семьдесят восьмого легиона Эринии, но я смог обнаружить лишь горстку выживших.

– Сьельсины? – спросил я.

На Эринии виновны оказались вовсе не ксенобиты, а экстрасоларианцы.

– Вероятнее всего. Провинция Раманну крайне нуждается в продовольствии и подкреплении, и потеря каравана станет для них тяжелым ударом. Кузен, мы не хотим лишиться целой провинции. Мы желаем, чтобы вы как можно скорее отправились на Гододин, выяснили, что случилось с легионом, и пришли ему на помощь, если возможно.