– А ты не понимаешь? – невесело усмехнулся шаман. – Артам ждет, когда мы сами к нему придем. Почти все племена присоединились к его союзу и не жалеют. Какой ему смысл защищать наши земли, если мы против него. Он дождется, когда нас разобьют, и заберет эти земли себе… но будут ли после этого существовать эгдеи? Нет уже мершей и многих других племен. Нет больше тех, кто не хотел входить в союз Духа Озер или враждовал с некромантом. Ему покровительствуют высшие силы…

– Я не пойду под его руку, – буркнул Эгдемолай.

– Не пойдешь ты, пойдут другие.

– Что-о? Кто-то решил оспорить мою власть? – вспыхнул вождь.

– Все сотники, Эгдемолай. Меня послали к тебе с требованием присоединиться к союзу. Не сделаешь этого – тебя убьют. Воины обложили твой дом. Они не хотят терять свои семьи. Смирись, Эгдемолай…

– Я? Смириться?! Не бывать этому! Я сейчас разгоню этих трусов. Толпой они пришли. Что, нет смелых кинуть мне вызов, как велит закон предков?

Вождь поднялся и решительно направился к выходу. Шаман горестно вздохнул. Эгдемолай был хорошим, сильным вождем. Но времена отдельных племен, живущих сами по себе, прошли, а он этого не понял или не хотел понимать. Шаман закрыл глаза.

Вождь широко распахнул двери дома и крикнул:

– Что, трусы, пришли убивать своего вождя? Я не пойду под руку некроманта. Кто оспорит мое решение? Кто из вас, трусов, бросит мне вызов?

Он широко расставил руки и пошел на хмурых воинов, но не прошел и двух шагов, как три дротика, мелькнув в воздухе, вонзились вождю в грудь. Эгдемолай остановился, словно споткнулся. Не веря своим глазам, опустил взгляд и тут же упал на колени. Поднял голову. Следующий дротик вошел ему в глаз. Вождь эгдеев, сбитый ударом, упал навзничь. Его целый глаз, не мигая, уставился в синее небо. Из толпы воинов вышел немолодой сотник.

– У нас нет теперь вождя. Но есть мудрый шаман, – проговорил он и вытащил дротик из глаза Эгдемолая. – Мы попросим Артама некроманта стать нашим вождем, а шаман будет управлять жизнью племени. Что скажете, друзья?

Гул одобрения был ему ответом.

Полуостров. Земли племени хойду

Известия о визите в его замок Хойсиры и старухи отравительницы застали Артема в полевом лагере на полуострове. Услышав о том, что там произошло, Артем надолго задумался. У него еще не остыли чувства к Хойсире. Он это понимал и старался справиться с ними. Он с головой погрузился в подготовку к войне и на время забыл о ней. Лишь по ночам в сердце отдавались болью воспоминания о прожитых счастливых днях. Но Артем также понимал, что той бывшей Хойсиры больше нет. После возвращения к жизни женщина сильно изменилась. Это уже была не та верная и мудрая подруга. Женское холодное безразличие к нему и ее желание жить с другим мужчиной сильно задели его самолюбие. Артем разрывался между чувствами и разумом. Если он сейчас простит Хойсиру и примет ее, то станет посмешищем среди дикарей. Сыны озер не прощали слабости мужчине и ставили его выше женщины. Он, как более сильный, вправе выбирать, с кем жить и сколько жен иметь. Он защитник и он кормилец. Таков уклад патриархальной жизни дикарей. За мужчин женщины держались, как за крепкую опору в жизни. Без мужчины женщина не имела права получить участок земли, чтобы возделывать ее. Ей выделялись худшие луга для покоса. И если мужчина ставил женщину даже вровень с собой, над ним насмехались. Такого называли подъюбник.

Поддавшись чувствам, он вернет Хойсиру, но потеряет мужской авторитет, а затем и власть над племенами, и все, что он делал до этого, будет разрушено. Сама того не понимая, Хойсира встала на пути его планов и разрушила их жизнь. Артем, сжав волю в кулак, на время отринул эмоции. Может быть, потом, когда он освободится от тела Артама, то сможет вернуть ее. Он будет для дикарей новым человеком, а для Хойсиры – прежним Артемом…

Но потом отказался и от этой мысли. Рубить нужно сразу и окончательно, решил Артем. Он не стал встречаться с Хойсирой, как та просила, через Воржека. Ее провезли на санях мимо лагеря, где находился Артем, и она, провожая заснеженный частокол взглядом, мысленно, в душе похоронила возлюбленного. Он окончательно умер для нее. Ей не хватило сил простить его.

Воржек привез ее на полуостров утром и, встретившись с Артемом, рассказал ему о том, что произошло в замке. Бабка оказалась выжившей шавланкой. Она гостила у дочки в соседнем племени и не попала под меч отмщения, а дочь спрятала мать. Старуха оказалась необычайно хитрой и злобной. Она решила с помощью обиженной Хойсиры отомстить всем в замке Артема и привезла с собой мед, отравленный ядом болотного гада сыроеда. Она не пожалела мальчика шавлана, сироту, которого узнала на кухне, и передала ему отравленный мед. Вот она, натура шавланов, которых эмиссары церкви превратили в настоящих злодеев.

Сыроед, как пояснил Хойскар Артему, являлся небольшой ящерицей, обитающей на болоте. Яд, которым он выстреливал в жертву, был очень сильным. Попадая на кожу, он парализовал жертву, а внутрь – убивал почти сразу.

Артем выслушал Воржека и попросил оставить его одного. Так он просидел почти до утра и, приняв решение, сообщил его Воржеку.

– Воржек, – сухо произнес он, – старуху-ведьму казнить. Ее дочь допросить, и если обнаружится, что она шавланская ведьма и приносила жертвы, судить ее по законам племени. Если просто из любви прятала мать, пусть живет. Передай мой приказ Хойдрыму, брату Хойсиры. Саму Хойсиру доставить в племя. Вреда ей не делать. Пусть муж лучше следит за своей женой и не позорит себя. Она не должна больше покидать пределы поселка. Она должна родить от нового мужа и жить для семьи и для детей.

После принятого окончательного решения Артем почувствовал облегчение, словно тяжелый, непереносимый груз спал с его плеч. Образ любимой женщины померк и отступил. Воспрянувший духом Артем позавтракал и приказал бойцам готовиться к выходу. Начиналась его война с горцами, и войска союза выходили на арену сражений.

Хойсира, опустошенная и молчаливая, вернулась в поселок. Рухнула последняя надежда, что помогала ей жить, – изменить свою жизнь после разговора с Артемом. Он не стал с ней встречаться. Ей было приказано вернуться в племя, к мужу, и рожать от него детей. Место любимого мужчины в ее сердце опустело, оставив непроходящую боль утраты.

В поселке ее встретил отец в сопровождении двоих воинов. Мужа и брата среди них не было. Отец обнял дочь и, не скрывая накатившие слезы, повел к дому.

– Идем, дочка. Тебя там ждут близкие. Что поделать… Жизнь бывает несправедлива. Вот и мать твою предки забрали рано. Одна ты у меня родненькая кровиночка осталась. Хойдрым живет своей жизнью. На нем все племя. Ему некогда… Иди, не печалься. Скоро все забудется. Время, оно все перемелет, и ты снова оживешь, как прежде…

Он говорил, говорил, но Хойсира не слушала его. Она шла с сухими глазами, не думая и не отвечая. Сейчас ей было все равно. На пороге они расстались. Отец не стал заходить в дом, сгорбившись, ушел к себе.

Хойсира вошла в дом, сняла с головы платок и подошла к столу. За столом, положив головы на столешницу, сидели и как будто спали муж и двое мальчиков – приемышей. Перед ними стоял кувшин с медом. В руках испачканные ложки.

Хойсира поняла – они не спят, они умерли. И умерли дня два как. По остывшей комнате плыл сладковатый запах мертвечины. Она его хорошо запомнила. Старуха и тут сумела совершить свое черное дело. А она, доверившись ей, сама убила свою семью. Пусть не родную, но семью. Ее сердце будто закаменело. Она не рыдала по-бабьи и не проливала слез – их уже не осталось. Но внутри гранитной оболочки, покрывшей коркой ее сердце, пульсировала боль. А гнетущая мысль билась в голове. Это она виновата в их смертях. Она виновата в том, что с ней произошло.

Хойсира обошла тела и каждого поцеловала в затылок. Затем сняла тулупчик, бросила его на пол и села рядом с мужем.

– Я к вам, родные, – прошептала она. Взяла ложку из рук мужа, зачерпнула ей мед… Боли она не почувствовала. Вскоре у нее сперло дыхание, и закрылись глаза. Она медленно опустила голову и незаметно умерла.

Брат пришел через час. На пороге споткнулся. Гневные слова, что хотели сорваться с его уст, застряли у него в горле. Он понял, что все сидящие за столом мертвы. Вождь хойду подался назад и прикрыл за собой двери. Долго стоял у порога, не зная, как поступить.

«Она убила всех, – подумал он. – И себя, и семью. Если об этом узнают в племени, нас с отцом разорвут. Хойсира, Хойсира. Сестра моя непутевая… Что ты наделала?» Он стоял, и мрачные мысли роем кружились в его голове.

Наконец, он достал амулет огненных шаров и подпалил избу.

На пожар сбежались люди, но Хойдрым взмахом руки остановил их. Они долго и недоуменно смотрели, как пылал дом. Он сгорел вместе с его обитателями. Люди разгребли пепелище и похоронили останки.

Хойдрым собрался с силами и сообщил племени:

– Старуха шавланка отравила семью Хойсиры, а потом пыталась отравить всех в племени Артама. Хойсира, не выдержав несчастья, покончила с собой. Люди, если встретите шавлана – не верьте ему, как моя добрая сестра. Убейте его сразу, как бешеную собаку.

Он говорил правду, хотя и не мог знать этого.

Когда все разошлись, у темного пятна среди снега стоял с понурой головой старик и беззвучно плакал…

Предгорье Восточных гор. Земли вандов

После двух недель разрозненных сражений князья, пришедшие с набегом на племена озер, собрались в брошенном поселке племени вандов. Война шла не так, как они планировали и хотели. За видимым успехом и разгромом единичных племен маячила сила, которая еще не вступала в сражение. На землях племени грованов собрались воины союза Духа Озер.

Пленные дикари сообщали, что воины некроманта ходят в броне, стреляют из луков и умеют биться строем. Что у них есть маги и нежить, которая идет впереди воинов. Эти сведения нельзя было игнорировать. Нужно было решить, как поступить дальше.

Выдвинутый в командующие объединенными дружинами князь Чахти Бей сидел на кошме у костра, хмурый и молчаливый. Не так он представлял себе поход. Зря он послушал неугомонного князя Улура Гажи и разделил войско на отдельные отряды. Они широко вошли в земли озерных племен, но при этом погибло много воинов. Да, надо признать, некоторые племена при этом были разгромлены. Другие, как ванды, ушли со своих мест. Но они еще не встретились с тем, за кем пришли. Некромант отсиживался за спинами других племен. Хитер и умен этот некромант. Назвать его трусом? Можно, но это не меняет расклада сил. Надо думать, как поступить дальше.

Вокруг костра собрался совет князей. В полной тишине все думали, что делать дальше, и пока никто не спешил высказать свое мнение. Прервав молчание, со своего места поднялся молодой, горячий князь Угал Шардак.

– Эфенди Чахти Бей, – князь обратился к старшему товарищу в старой манере, когда князья еще были просто уважаемыми старейшинами в своих горных селениях и торговали с озерными жителями. Тогда их не называли дикарями, их боялись. Но с тех времен много воды утекло. Такое обращение покоробило Чахти Бея, но он сдержался. – Мы пришли мстить Артаму некроманту, но встретили лишь тех, кто к нему не присоединился. Мы их разбили. А те, кто не захотел с нами сражаться, ушли вглубь озер. Надо объединить наши силы и ударить по следующему племени, по грованам. Там скопились силы некроманта.

– Я услышал тебя, Угал Шардак… Эфенди, – скрывая усмешку, отозвался Чахти Бей. – Кто еще имеет что сказать?

– Я имею, – поднял голову Улур Гажи. – Мы набрали пленных, забрали достаточно припасов, чтобы пережить зиму, а весной, вместе с народом моря и церковниками, придем сюда еще раз. Надо уходить домой.

Некоторые князья закивали, соглашаясь со словами князя Гажи. В основном те, кто понес потери в войне. Князья стали переговариваться и обсуждать два выдвинутых предложения. Но тут в разговор вступил старый князь Бей Бер. Он был с десятком воинов и в сражения не вступал. Он и его воины охраняли лагерь пленных и припасы, что собирали князья.