Каблук не выдержал, отвалился с противным хрустом. Арлетта аккуратно отложила его, чтоб сразу найти, если вдруг понадобится, и стянула второй башмак. Да. Так значит, ночной брат и его побратимы. Взяли бы они тюрьму штурмом. Покрошили бы противных стражников. Вынес бы он Арлетту на руках, прижал покрепче и сказал бы…

Должно быть, уже наступил вечер. Прекрасный ночной брат успел сказать Арлетте много хорошего, а также подарить новые башмачки, капор с лентами и шуршащее шёлковое платье, когда отвалился второй каблук.

Лицо и одежда были в кирпичной пыли, противно скрипевшей на зубах. Руки ныли, болели стёртые до крови ладони. Нечего сказать, отдохнула в воскресенье. Но щель получилась изрядная. Арлетта ощупала ободранный край, провела рукой по шершавому пруту, прикинула расстояние. Взрослый человек по-прежнему не пролез бы, но попробовать стоило.

Поесть ей так и не принесли. Ну и пусть. Не в еде счастье. Шпильманы голодать умеют. Зато никто не смог помешать, не увидел её всю в кирпичной крошке. Лучше бы о ней вообще забыли.

Всё складывалось удачно. Улица за окном была совсем глухой и тихой. Никто ни разу не прошёл, не проехал. А уж вечером и подавно никого не будет. Мысль о том, что окно может выходить в какой-нибудь внутренний двор, Арлетта отвергла сразу. Шагов караула не слышно. Дух из окна вольный, лёгкий. Да и должно же, в конце концов, ей повезти. Она деловито обтёрла подолом лицо и руки, чтоб не выглядеть слишком уж страшно. Стянула платье, оставшись в тонкой нижней рубашке, пропихнула его сквозь решётку, а потом начала протискиваться сама. Для начала сунула голову в получившуюся щель. Тут же почувствовала, как впивается в кожу ржавый металл. Ни туда, ни сюда. По щеке потекла кровь. Арлетта рванулась, едва не оторвала уши, и с разгону уткнулась лицом в холодный камень. Есть! Голова пролезла. Канатная плясунья выдохнула с облегчением и, втянув и без того тощий живот, протиснулась-таки вся целиком.

Уф! Теперь надо как-то извернуться в узком, едва можно сделать вдох, пространстве между стеной и решёткой. Это оказалось не так-то просто. Извиваясь, как змея под лопатой, поднялась на цыпочки. Стоя на кончиках пальцев, дотянулась до края бортика. Ни вздохнуть, ни охнуть. И главное, опереться не на что. Так и застряну здесь!

Арлетта пискнула от ужаса, но тянуться вверх не перестала. Цеплялась ногтями, коленками, грудью и животом. Давай! Allez, Арлетт!

Через десять минут она сидела на бортике, подставив лицо прохладному ветерку с запахом влажных тополей и цветущих яблонь. Осторожно ощупала щёку, стёрла кровь. Ветер налетел снова, раздул парусом подол нижней рубашки. К несчастью, платье вытащить за собой не удалось. Снова сунуться в эту узкую щель Арлетта боялась. Ну и ладно. Обойдёмся без платья. Надо убираться. Посвистеть, что ли? Может, Фиделио её найдёт? Нет. Свистеть опасно. Эта часть побега оказалась какой-то непродуманной. Куда теперь идти? Как добраться до торга?

Арлетта свесила ноги, но мостовой не достала. Ошибочка вышла. Это не полуподвал. Первый этаж. Она повисла на бортике и отпустила руки.

Раз-два – ноги должны были уже встретиться с землёй – три-четыре – не первый этаж, а второй. Надо собраться перед ударом. Пять-шесть – ветер в лицо – шум, похожий на аплодисменты или шорох листьев под ветром, – семь-восемь – не может быть, я же разобьюсь – девять – да не в башне же её заперли – десять – мама! И тут её руки встретились с чужими. Бенедикт!

Нет, не он. Кто-то другой спассировал её. Жёстко. Неправильно. Неумело. Руки едва не выбило из плеч. Арлетту крутнуло в воздухе, завертело так, что даже она, ко всему привыкшая, безнадёжно запуталась, где верх, где низ, и с силой ударило о землю.

Тут же выяснилось, что это не совсем земля. Руки, ноги, подол рубашки и волосы оказались непостижимым образом перепутаны с руками, ногами, волосами и одеждой кого-то твёрдого, угловатого и лохматого. Длинных волос было очень много. Женщина? Её поймала женщина?

– Пёсья кровь! – хрипло сказали над ухом определённо мужским голосом.

Арлетта встрепенулась. Происходило сплошное, прямо-таки вопиющее неприличие. Надо срочно оторваться от этого неизвестно кого. Она засуетилась, торопливо пытаясь найти себя и распутаться.

– Чего? – насмешливо спросили снизу. – Очухалась?

– Да, благодарю вас, – чопорно сказала канатная плясунья и всё-таки встала на ноги. Под ногами были доски. Пол? Не, наверное, мост какой-то. Снизу негромко журчала вода. Закружилась голова. Спасибо, неведомый спаситель поддержал. Вежливо так, под локоток.

– Медикусы утверждают, что с разбитым сердцем жить можно, – доверительно сообщил он, склонившись к самому уху Арлетты. – А с разбитой башкой – нет.

– При чём тут разбитое сердце? – слабым голосом удивилась Арлетта.

– А чего ты из окна бросаться вздумала?

– Я не бросалась! Как я могла броситься? Там же невысоко.

– Гм.

– Или высоко?

– Для кого как.

– Темно уже, – попыталась оправдаться Арлетта, – я не разглядела.

– Почему темно? Полгорода могло видеть, как ты там болтаешься. Прямо как белый флаг, – сварливо высказался незнакомец и вдруг запнулся: – Так говоришь, темно? О, вот оно что.

Взял за подбородок, повернул голову туда-сюда. Но слепой не назвал. Удивляться, махать руками перед носом, крутить разные фигуры из пальцев не стал.

– Всего пять ступенек вверх и целых десять вниз, – пробормотала вконец запутавшаяся Арлетта.

– Ну да, – согласился незнакомец, – с той стороны. А эта сторона как раз в Рваный овраг выходит. Кстати, что ты там делала?

– Где?

– На киче. В Кумполе.

Арлетта рванулась бежать, но её сейчас же сгребли в охапку.

– Тихо. Не брыкайся. Сроду медным лбам не служил и звонарём не был.

Ох, так он из «ночных братьев». Вон как по-аламански чешет. Не хуже Короля. Это называется домечталась. Такой, конечно, не выдаст, но и сам будет поопасней любого стражника. Сообразив это, канатная плясунья принялась потихоньку выворачиваться из крепких объятий. Лишь бы вывернуться да хоть на шаг отойти. А там уж она ему спляшет.

– А я тебя вспомнил, – задумчиво сообщил ночной брат, – ты бабочку на торгу представляешь. Так чё на киче делала?

– Облава на торгу была, а я с Королём сидела.

– Чё, прям с его величеством? – искренне изумился собеседник.

– Да нет. С Королём. Который на торгу работает. Щипач. Не слыхал разве?

Стараясь болтать как можно непринуждённей, Арлетта тихонько отвоёвывала свою свободу.

– Щипа-ач. Слыхал-слыхал, – с невыразимым презрением выплюнул незнакомец. Ну ясно, сам-то он не меньше, чем мокрушник. – Ты чё, маруха его?

– Вот ещё! – Арлетта преисполнилась чувства собственного достоинства. – Я шпильман. У нас этих глупостей не полагается.

– А чего тогда они докапывались? Почему сразу не отпустили?

– Так принцессу жареный петух клюнул.

– У нас на торгу и Принцесса есть? Не знал.

– Да нет, принцесса настоящая, – отмахнулась Арлетта и наскоро поведала историю про приют для бедных сироток. Ночной брат задаром точно не выдаст. А награда за неё не положена.

– Чума болотная! – кратко выразился собеседник. – Стало быть, ты сорвалась с кичи. Молодец. И чего теперь? До торга одна не дойдёшь. Да и стрёмно. Дело к ночи. Скоро и правда совсем темно будет.

– Дойду как-нибудь, – строптиво сказала Арлетта, – Фиделио меня найдёт. Он всегда меня находит.

– Фиделио это кто? Ещё один щипач?

– Собачка.

– Ага. Так и пойдёшь по ночному городу в одной рубашке? Между прочим, грязной и… хм… рваной. – Ночной брат вдруг отодвинул её, подержал на расстоянии вытянутых рук. – Нет, на тебе оно, конечно, фартово смотрится.

– Ой! Пусти! – не выдержала Арлетта и попробовала лягнуть незнакомца побольнее.

К несчастью, незнакомец оказался ловкий, все грязные приёмы знал, вырваться опять не позволил, так что настоящей драки не получилось.

– А ещё тебя хватиться могут. Ловить начнут, – как ни в чём не бывало заметил он, и Арлетту решительно подхватили на руки. Прижали довольно плотно. Прямо как в дурацких мечтах. Руки не высвободить, а ноги бестолково болтаются в воздухе.

– Буду кусаться, – свирепо предупредила Арлетта, хорошо понимавшая разницу между мечтами и настоящей жизнью. – Нос отгрызу!

– Не надо! – нагло посмеиваясь, взмолился ночной брат. – Я и так по твоей милости весь побитый-исцарапанный.

Арлетта стиснула зубы и попробовала заехать гаду локтем по горлу. Почти попала. Но это не помогло. Тащили её быстро и уверенно, держали безжалостно, не церемонясь.

Скрипнула дверь. Застонали расхлябанные половицы, до слёз резко запахло пряным и приторно сладким.

– Уф! – выдохнул ночной брат, роняя перепуганную Арлетту на мешок с чем-то мягким и шуршащим, как сено. Арлетта вдохнула поглубже, чтобы завопить. Уж лучше назад в тюрьму.

– Тихо! – прошептал ночной брат, ловко запечатав ей рот шершавой ладонью, – а то хуже будет.

Арлетта попыталась укусить ладонь, но снова ничего не вышло. Вместо крика получился жалкий писк. Голос совсем пропал, язык не ворочался, губы не слушались. Ни с того ни с сего накатила дурная слабость. Должно быть, ночной брат ловко надавил на какую-то жилу или косточку. Все, кто на улице живёт, знают: есть такие, нажмёшь – и всё, обморок. Делай потом, что хочешь.

– Ну вот, – хмыкнул ночной брат. – Так-то лучше. Не вздумай орать. Сиди тихо, а то, гадом буду, сам страже сдам.

– Пёсья кровь! – из последних сил прошептала Арлетта. – Только тронь! Только попробуй! Горло вырву! Глаза выцарапаю!

– Фи. Дама и такие слова. Ну, я пошёл. И так уже опаздываю.

– Куда?

– На королевский бал.

– Поклон Королю передай, – просипела Арлетта со всем ехидством, которое смогла наскрести, и услышала, как звякнул замок. Снова заперли. Ночной брат схватил и запер в неизвестном месте! Справит свою ночную работу и, ясное дело, вернётся. Арлетта собралась с силами и поползла на звук, переваливаясь через шершавые, плотно набитые мешки, ощупала окованную холодным металлом замочную скважину, подёргала закрытую дверь. Крепкая. Без ключа не откроешь. От злости стукнула по ней кулаком. Хоть бы гвоздь какой или шпильку! Надо поискать.

Попыталась пробраться вдоль стенки, найти окно, но всё вокруг было завалено, заставлено полотняными тюками и корявыми лубяными коробами. В лицо то и дело лезли пахучие травяные веники, должно быть подвешенные к потолку. Что же это за место? Торговый склад или просто кладовка? В конце концов, она споткнулась, снова упала на какой-то мешок и решила не вставать. Всё равно бесполезно. Силы поберечь надо. На мешке было мягко, в кладовке тепло и как-то очень спокойно. Даже мыши не шуршали. Травы, что ли, тут такие, сонные?

Глава 2

Из сна Арлетту вырвали, как рыбу из воды, грубо и резко схватив в охапку. Она взвизгнула, принялась пинаться, спросонья никак не могла попасть по крепкому телу напавшего, но это… Это же…

– Бенедикт!

– Заткнись! Seinstill!

Пахнуло ядрёным перегаром. Как обычно в глубоком похмелье, Бенедикт был зол и до крайности груб.

Впрочем, повод напиться у него был. Арлетте это даже польстило. Вон как из-за неё расстроился. Всю ночь небось пил. Ругаясь вполголоса на трёх языках, Бенедикт вытащил её наружу, в пронзительный утренний холод.

– Ключик отдайте, – пропищал откуда-то снизу детский голос, – а то господин аптекарь узнает, мне попадёт.

– На, – буркнул Бенедикт.

– А за молчание?

– Ещё чего.

– Вот щас как заору, – донеслось издали, видно, с безопасного расстояния.

– На, подавись, – Бенедикт швырнул в малолетнего вымогателя мелкой монеткой и быстро запихнул Арлетту в повозку. Внутри оказался Фиделио, который сейчас же кинулся лизаться.

– Прячься, – шёпотом рявкнул Бенедикт.

Эту команду Арлетта умела выполнять ещё в раннем детстве. В дороге бывает всякое. Иногда самое правильное для молодой девицы – спрятаться и не высовываться. Привычной рукой она толкнула среднюю доску. Та, скрипнув, качнулась, и Арлетта скатилась в открывшееся пространство. Доска стала на место. Сверху уселся Фиделио, приготовился охранять.