– Я же говорил, сорвешься, – пропыхтел Илка откуда-то снизу. – Ну-ка, быстро слезли все с меня.

– А еще выламывался, козел, – мрачно поддержал Андрес.

– Варочка, ты где? Ты не ушибся? – жалобно спросила Ланка.

– Он не ушибся, – сдавленно просипел Петка, – это мы ушиблись. А он, котяра, всегда на четыре лапы падает.

– Веревка цела? – деловито поинтересовалась Фамка.

Варка, хорошо понимая важность вопроса, сполз с помятых одноклассников, с трудом разогнулся, сел и потянул за все еще привязанную к поясу веревку. Тянуть пришлось не слишком долго.

Все остальное удалось обнаружить только утром.

Оказалось, что веревка порвалась в трех местах. Узлы выдержали, но древнее тряпье с годами явно не стало крепче. Ненадежная вышла веревочка, гнилая. Никуда бы они по ней не залезли.

Впрочем, Варка с запоздалым удовлетворением подумал, что петлю на верхний лепесток ему забросить все-таки удалось. Там она и осталась, аккуратненько затянутая. Снизу жалко болтался коротенький обрывок. Второй кусок валялся на дне рва, а третий каким-то образом перелетел через ров и гирляндой праздничных флажков трепетал на полуобнаженных ветвях деревьев Сада наместника.

Тем же утром Варка, обозленный разговорами о том, что он, мол, сорвался, велел выгнать из будуара, служившего мужской спальней, любопытных девчонок и разделся до пояса, так что все желающие могли полюбоваться его синяками. Пять багровых пятен на правом предплечье. Пять таких же пятен на левом.

– Чуть руки не оторвал, – скупо пояснил он.

– Выходит, крайны видят в темноте, – внимательно осмотрев его кожу, сообщил Илка.

– И стерегут. Днем и ночью.

Илка вяло кивнул, покосился на Варкину грудь, тощую, но с ясно выступающими мышцами, и отвернулся. Его собственные мышцы покрывал порядочный слой жира. Но тут ему пришло в голову, что все это уже не важно. Псам все равно, какое мясо, жирное или жилистое. Они все сожрут.

А ведь Варка почти смог… Но теперь веревка потеряна. И снаружи проклятый крайн. А внутри, во дворце, мантикоры. Ум человека, сила льва, яд тысячи скорпионов. Ах да, там еще и охраны полно. Но это уже пустяки, мелочи жизни. Впору героическую балладу писать. Дети против чудовищ.

* * *

Потянулись серые, скользкие, до тошноты бессмысленные дни. Илка считал их, просто чтобы не свихнуться. В покоях Безумной Анны воняло все хуже и хуже, потому что древний нужник, многие годы верно служивший безумной королеве, явно не справлялся с потребностями двадцати пяти лицеистов, несмотря на то что кормили их очень скудно. Содержимое жбана, который ближе к вечеру приносили два охранника, уже никому не казалось помоями. Ели торопливо и жадно, скорчившись над самодельной посудой, чтобы не отобрали. Сначала руками вытаскивали твердые кусочки, потом выпивали остальное. Ложка была только у Жданки с Фамкой.

Примерно на пятый день Андрес в компании с Петрусом и косоглазым Вильмом присвоили себе право делить похлебку. Спорить никто не посмел. Андрес был самым здоровым и самым старшим в классе, а Петрус немногим ему уступал.

На седьмой день случилась драка. Причина была обычная – Варка и его девчонки. Андрее отогнал от жбана Жданку и Фамку, присовокупив при этом, что не собирается кормить всякое охвостье, живущее в Норах. Варка вступился, не столько от большой любви к Фамке, сколько из ненависти к обнаглевшему Андресу. Конечно, он тут же схлопотал и от Андреса, и от Петруса, и от Вильма, но, как всегда, уперся и попытался отмахаться от всех троих. С ног его сбили довольно быстро, и Илке стало ясно, что дело кончится плохо.

Глаза у Андреса побелели от ярости, левое веко мелко подергивалось, голос сорвался на визг. Илка вдруг понял, что у Андреса не все дома. Все-таки погибший Витус был его другом.

Вступаться за Варку умный Илка не собирался. Не полудурок же он, в самом деле, в открытую лезть к Андресу. Да и какая разница, днем раньше, днем позже – для них уже все равно. Смотреть на то, как под истошный визг девчонок будут добивать Варку, ему не хотелось. Но он все же смотрел, не мог отвести взгляд.

Из-под локтя озверевшего Андреса вынырнула мелкая Жданка. Вынырнула и оказалась между кашлявшим на полу Варкой и разъяренной троицей.

– Со всеми не справлюсь, – запрокинув голову, проорала она прямо в лицо Андресу, – но одного точно порежу!

В руке она держала заточку. Очень хорошую заточку. Не слишком длинную, не слишком короткую, с удобной наборной рукояткой. Такие заточки можно было добыть только в порту, и стоили они недешево. Жданка держала ее правильно, свободно и ловко.

– А я второго, – скупо улыбаясь, сообщила возникшая рядом с ней Фамка. В ее небрежно опущенной руке, конечно, тоже была заточка. Ну еще бы, на Горе барышни не гуляют без лакея, а в Норах – без ножа.

Варка, пока они орали друг на друга, поднялся на ноги, разогнулся и качнулся в сторону Андреса, но тут в него вцепились Ланка и Светанка, что позволило ему отступить, не теряя лица. Так что на этот раз разошлись мирно, только жбан в суматохе опрокинули. Лужу никто не убирал, и она долго кисла на полу, добавив свой неповторимый аромат к могучей вони нужника, запаху немытых тел и грязной одежды.

Варку курицы утащили к себе и с охами и вздохами устроили на роскошной королевской кровати. Варка не сопротивлялся. Во-первых, все болело, а во-вторых, он хорошо понимал, что обозленный Андрес может попробовать добраться до него и ночью. Врезать Варка ему все-таки успел. Крепко врезать. Так что лучше побыть немного раненым героем, хотя курицы раскудахтались невыносимо.

Фамка хотела взглянуть на Варку поближе. В последствиях уличных драк она разбиралась гораздо лучше, чем все курицы, вместе взятые. Но ее сразу же оттеснили в сторону. Разумеется, врачевать раны прекрасного принца она была недостойна. Пожав плечами, она убралась в свой угол.

– Здорово мы их, – прошептала поджидавшая ее Жданка.

– Ага, – вздохнула Фамка, – теперь не будет нам покоя.

– Зола все это, – легко отмахнулась Жданка, – отобьемся. А я и не знала, что у тебя тоже заточка есть.

Усмехнувшись, Фамка разжала стиснутый кулак. В кулаке оказалась Жданкина обгрызенная ложка.

– Умная ты, – хихикнула Жданка.

– То-то и оно, – вздохнула Фамка, – была бы дура, сидела бы сейчас дома, в Норах.

Ночью Варка почти не спал, хотя курицы и обложили его со всех сторон затхлыми сыроватыми подушками, принадлежавшими, похоже, еще Безумной Анне. После полуночи он стал склоняться к мысли, что в драке ему повредили что-то важное. Он бы стонал, но где-то в недрах огромной кровати за подушечными укреплениями сопели курицы. Так что от стонов Варка старался воздерживаться. Оставалось только лежать и прислушиваться к отдаленным звукам. Тоже полезное занятие. Андрес со товарищи мог заявиться и в девчачью спальню.

Страшно ему было, когда отец вломился домой совершенно пьяный и оттого неукротимо буйный. Варке было тогда лет пять. Сейчас бояться было просто глупо. Уж лучше Андрес с дружками сегодня, чем мантикоры завтра. Но смертный страх перед мантикорами, висевший над ним все эти дни, как-то отступил, притупился. Остальным было проще. Они ничего не знали. Илка болтать не стал.

В соседней комнате раздался шорох, легкие приглушенные шаги и быстрый шепот. Варка похолодел. Придется драться, а драться он не мог. Дурак. Надо было попросить у Жданки заточку.

Шепот прекратился. Варка ждал шелеста отодвигаемой занавески, шагов у кровати, но вместо этого послышались мерные глухие удары и невнятное мычание. Так продолжалось довольно долго. Мычание перешло в редкие стоны, а потом и совсем заглохло. Варка, озадаченный, предпринял героические усилия, чтобы подняться и посмотреть. Но в темноте не увидел даже тяжелого парчового занавеса, прикрывавшего вход в будуар.

Должно быть, под утро он все-таки забылся, проснулся же оттого, что кто-то крепко стиснул его плечо. «Началось», – холодея, подумал Варка и попробовал открыть глаза. Глаз открылся только один, левый. Сквозь щель между распухшими веками Варка увидел широкую Илкину физиономию. Физиономия казалась до странности довольной.

– За тобой должок, красавец ты наш, – заявил Илка.

– С чего бы это? – строптиво прошептал Варка. Громкий разговор у него как-то не получался.

– А с того, что ты пока живой.

– Так это только пока. Он не отвяжется.

Смотреть на Илку было неинтересно, и глаз сам собой закрылся.

– Считай, уже отвязался, – довольно хмыкнул Илка.

– А-а-а, – протянул быстро соображавший Варка, – так, значит, это вы его ночью…

– Мы тут ни при чем, – ухмыльнулся Илка, – но, похоже, он сегодня не встанет. Пару дней будет отдыхать, не меньше. Так что жратву теперь раздает Петка. Но ты не боись. Твоих убогих мы не обидим.

– Темную, значит. Все на одного…

– Кто все-то? Никто ничего не видел.

Варка заворочался, разлепил оба глаза и посмотрел на Илку внимательно:

– Знаешь что…

– Знаю-знаю. Один против троих – подвиг, все на одного – подлость. Ты – герой. Я – подлец. Только от моей подлости польза, а от твоего подвига… – Хмыкнув еще раз, он окинул взглядом лежащего Варку и выплыл из поля зрения.

– Придурок, – прошептал Варка. Крыть ему было нечем. Он немного подумал и повторил: – Все равно придурок.

Глава 5

Пустые дни ползли по башне Безумной Анны вереницей тусклых слизняков, медленно и неостановимо. Илка сбился со счета. К голоду и тошнотворной вони добавился холод. Золотая осень кончилась. На захваченный Липовец пала жестокая пора предзимья. Одеты все были почти по-летнему, но топить в покоях Безумной Анны никто не собирался. Как видно, это считалось излишней роскошью, такой же, как лишняя кружка воды или свет длинными темными вечерами. Выход нашла практичная Фамка. В спальне и гостиной имелись огромные камины. Правда, тяги совсем не было, трубы оказались чем-то завалены. Но зато в гостиной было огромное окно с множеством разбитых стекол. Нижние дырки заткнули чем попало, а в верхние прекрасно вытягивало дым. Кресало нашлось у запасливого Петки. Топили сначала мебелью, потом в ход пошел старинный паркет. Вся жизнь сосредоточилась вокруг камина.

Почти две недели плена превратили их в тихих бессловесных животных. Поесть, пробраться поближе к огню, закутаться в старые тряпки и спать или цепенеть в полной бессмысленной неподвижности. Илке уже не было страшно, да и вообще стало на все наплевать. Шевелиться не хотелось, не хотелось даже есть, хотелось только, чтобы его оставили в покое.

С вялым недоумением он наблюдал, как еле различимый в вечернем полумраке Варка ковыряется, отдирая очередную паркетную плаху. В последнее время камин топили только Варка и Жданка. Как у них до сих пор хватает сил двигаться, Илка решительно не понимал. Серые смрадные сумерки висели в королевской гостиной. Серая стылая мгла колыхалась за окнами. Ветер нашел какую-то щель и ныл в ней, будто у него разболелись зубы. От особенно резкого порыва задребезжали оставшиеся стекла. С грохотом распахнулась двустворчатая балконная дверь.

Илка лениво поднял глаза, и взгляд уперся в потертые бриджи, заправленные в обшарпанные остроносые сапоги. Сзади раздался стук. Варка выронил паркетные плашки. На перилах балкона стоял Крыса, прямой и тонкий, как восклицательный знак. Полураскрытые крылья за плечами нетерпеливо трепетали, тянули хозяина вверх.

– Встаньте, – четко, как на уроке, произнес он.

Их подняло точно ветром. Встали все, даже вконец ослабевшая Светанка, даже Андрес, которого постоянно лихорадило.

– Подойдите сюда. – На них он, как всегда, не смотрел. Острый подбородок сверлил воздух высоко над их головами.

Все двинулись вперед покорным заморенным стадом. Никому и в голову не пришло ослушаться или задать какой-то вопрос. Вяло толкаясь, проходили в широкую дверь, ежась от холода, выползали на балкон.

– Быстрее, – приказал Крыса. Крылья дрогнули, раскинулись, накрыли балкон огромным шатром.