– Дочь! Моя дочь! – так же радостно заорал тот, и меня увлек водоворот из новых объятий, щипков, поцелуев. Кто-то совал мне в руки лепешку, кто-то тянул в дом, совсем обнаглевшие пытались вытряхнуть меня из платья, предлагая взамен яркие тряпки. Их ждало разочарование, потому что в это платье меня запихивали в четыре руки, так просто его не снять.

– Погодите, – пыталась я остановить этот цветастый хоровод. – Постойте! Я… Вы меня с кем-то путаете!

По итогу посреди улицы по мановению волшебной палочки соорудили длиннющий стол, лавки, скатерть, все как полагается, а меня усадили на почетное место во главе вместе с первой цыганкой и седым мужиком. Я категорически не понимала, что тут происходит. При чем здесь чья-то дочь и я? Какой знак у меня на груди? Буквально день назад на ней не было даже маленькой родинки, не то что какого-то там знака. Не совру, если скажу, что в таком глубочайшем непонимании я не находилась, даже когда воскресла на кушетке в медкабинете Зусмана.

Новоиспеченная мать поставила передо мной тарелку с пюре и котлетой, пододвинула огромную миску с овощным салатом и махнула рукой девчонке. Та быстренько притащила большой закопченный чайник и налила мне травяного отвара. Пахло все нереально вкусно, аж рот наполнился слюной.

– Не стесняйся, кушай! Пока будешь есть, я тебе все расскажу. Старая Софа видит больше, чем другие, зуб даю!

На ее месте я бы не стала делать таких заявлений, потому что еще пару минут назад она улыбалась и сверкала золотыми коронками.

– Почему обеденный перерыв? – это первое, что я смогла выдавить, послушно налетая на угощение. Грех не есть, когда так настойчиво предлагают. А если отравят, так мне не привыкать умирать.

– Перепутала! – цыганка махнула рукой, ей поднесли табличку, она ее перевернула, и на обратной стороне было написано «Закрыто».

– Почему вы называете меня дочкой? – задала я второй вопрос, торопливо запивая его чаем. Горьковато, но жажду утоляет, а после сна на крыльце пить ой как хочется.

Софа глядела на меня, подперев щеку кулаком, с материнским умилением.

– Потому что ты…

На улице вдруг загоготали еще сильней, и ответ Софы потонул в радостном «Едут! Едут!». Я насторожилась. А если это настоящая дочка катит? Наверное, пора мне и честь знать.

Но не тут-то было. Меня снова обхватили, закутали в огромный цветастый платок и вытолкнули из-за стола ближе к арке, которая вела во двор. Там стояла телега, груженая соломой, и оттуда как раз в этот момент спрыгнул Амилота собственной персоной, помятый, замотанный в одеяло, но живой. Я кинулась навстречу, замедляясь по мере того, как остальные пассажиры телеги выбирались наружу.

Морис, Рэнди, Мия и Светка!

Меня охватила такая эйфория, что аж звезды перед глазами замерцали. Скажи мне кто-то при жизни, что я буду настолько счастлива видеть эти рожи, рассмеялась бы в лицо. Но я рада. Просто до одурения счастлива, что все целы и нашли меня.

А потом я стала различать голоса, которые настойчиво твердили, чтобы я поприветствовала мужа как полагается. И я бы списала это на слуховые галлюцинации, если бы Лайз в ответ на мой ошеломленный взгляд не зарылся поглубже в одеялко.

– Лайз? – угрожающе протянула я. – О чем это они там говорят, а?

Куратор честно попытался сохранить хладнокровие и не поменяться в лице, но глаз дернулся. И как-то так… виновато, что ли?

– Какой такой еще муж? – спросила я, уже догадываясь об ответе. Тупить и дальше было бы слишком, а я вообще на сообразительность не жаловалась. Как и на скорость реакции.

Я пулей метнулась к столу, схватила чайник и пошла на Амилоту. Ни одна живая душа при этом не рискнула встать на моем пути, а вокруг Лайза вообще образовалась мертвая зона радиусом шагов в десять. «Муж» поспешно отбежал за телегу, стараясь держать между нами расстояние, но куда там. Должна же я поприветствовать его «как полагается»… Мы кружили вокруг повозки, а я прикидывала, как поудачнее размахнуться, чтобы чайник вдарил по его волосатой макушке не хуже булыжника.

– Маргарита… – начал он строго и резко ушел вправо, пропуская над ухом снаряд с подкопченными боками.

– Собака сутулая!

Лайз же в ответ расправил плечи, давая понять, что если он и псина, то исключительно с хорошей осанкой. Моя компания молча наблюдала за нашими догонялками, как и вся толпа (кажется, я даже слышала сухой лузг семечек), пока куратор не споткнулся.

Кто поставил подножку, Рэнди или Морис, было не разобрать, а вот результат вышел ошеломляющий. Причем в самом исконном значении этого слова. Чайник и затылок Амилоты соприкоснулись, потом куратор резко захотел прилечь и стек мне на руки в полнейшем беспамятстве.

– Показушница, – фыркнула Светка, чем обратила на себя мое пристальное внимание.

– О, да кто бы говорил. – Я загрузила своего внезапного супруга на опешившего от такой радости старика-возницу. – Ничего, с тобой я сейчас тоже поговорю. И наконец-то нам никто не помешает. Иди сюда, сейчас я тебе внушение делать буду, подруженька.

– А я тебе! – зарычала она, забыв, что на ней только пиджак, полы которого весьма соблазнительно расходились в области бедер.

Мужская часть наблюдающих одобрительно воскликнула, за что была бита женской частью и загнана в дома.

Рядом с нами остались новые «мама и папа», бессознательный Лайз, а также мое верное трио.

– Пинка ей отвесь, она куратора била, – пожаловалась Мия, – ногой, прям в меховой бочок.

– И инспектора хотела сожрать, – Морис сдал Светку с потрохами.

– А мне она нравится, – заявил Рэнди, а когда на него все посмотрели с неодобрением, добавил: – Когда она сфинкс, она мягонькая.

– Так ты еще и сфинкс? – у меня задергался уголок глаза, не хуже, чем недавно у Амилоты.

– Она тоже темная душа, – подтвердил Морис. – Бламс арестовали, Миллхаус разрушил ректорскую башню. Почти. А потом все как-то совсем завертелось…

У меня все внутри опустилось в дурном предчувствии.

– Что у вас там произошло?

– Знаешь, это разговор не на пять минут, – вывернулся Морис и рассеянно потер поясницу. Я заметила, что он ни разу не воспользовался щупальцами, а ведь в последнее время он ими разве что не вилку с ножом держал. Да и Мия казалась какой-то пришибленной… Это от того, что мы снова стали простыми людьми?

– Ребята… – протянула я, и тут Светке надоело изображать тополь без плющихи, она шагнула ко мне. Я инстинктивно прикрылась чайником, а потом поняла: чего бояться, если у меня в руках оружие почти массового поражения? Теперь я понимала Джеки Чана с его любовью к использованию кухонной утвари в драках. Всегда под рукой и сногсшибательно во всех смыслах этого слова. Я воинственно задрала подбородок и прямо встретила взгляд подруги, возможно, уже бывшей.

– У меня только один вопрос. Зачем ты утянула меня за собой? – процедила она с ненавистью. – Что я тебе сделала, скажи? Я даже парня у тебя увести не могла, потому что они и так от тебя шарахались.

– А вот сейчас обидно было, – пробормотала я. – Не шарахались, а трезво оценивали свои шансы.

– Горгона ты, горгона и есть!

А что я могла ответить? В этой ситуации мы как глухой со слепым, взаимодействовали на ощупь.

– Я и сама, между прочим, не планировала умирать, пока меня в такси не прирезали, – сказала я в итоге. – Вот он, – палец ткнулся в полубессознательного Лайза, – и прирезал.

Света задумалась, и я поспешила воспользоваться моментом.

– Поверь, я к этому не имею никакого отношения! Все, что происходило после посадки в то чертово такси, мне неизвестно. Думаешь, если бы я могла позвонить тебе с того света и предупредить, что не приду, я бы этого не сделала? Вот очнется наш дорогой и любимый куратор, вот у него и спрашивай, какую маракуйю они там на своих факультетах курят.

Закончила и перевела дух. Надо же, аж запыхалась, какую прочувствованную речь выдала, и без подготовки. Стояла мертвая тишина, кажется, мои откровения шокировали не только подружку, но и весь табор. Только пофыркивала периодически задолбавшаяся лошадка, которую вместо кормежки и отдыха заставляли слушать этот бред.

– Говорят, люди, отличающиеся моральной нестабильностью, обвиняют других людей в своих собственных неудачах, – встрял Морис. – Почему ты решила, что тебя убили из-за Риты? Может, ты кому-то другому перешла дорожку, или просто не повезло.

– Потому что я ждала ее у клуба, мы говорили по телефону, а потом она не приехала. На звонки не отвечала, и я заволновалась, прибежала к ее дому, а в подъезде на меня напали, – Светка потерла горло и нервно сглотнула. – Прижали к стене и… сказали, мол, передавай привет подружке.

– Так и сказали? – ужаснулась я. – Это же подстава подстав!

– Интересно… – Морис задумался. – А не наши ли светленькие так тебе репутацию подмочили?

– А кто ж еще? – закатила глаза Мия. – Давно стало понятно, что Бламс зачем-то натравливала вас друг на друга, точнее, ее на тебя.

Пока Мия не предположила, я прямо не задумывалась, насколько ее слова близки к истине. Светку же буквально науськивали на меня.

– А все-таки вдруг это случайное нападение? – подал голос Рэнди. Он заметил, что Светку затрясло, стащил с телеги одеяло и передал ей. Она с благодарностью кивнула и закуталась в него вся, только нос и глаза остались торчать.

Я подключилась к цепочке рассуждений.

– Я в том районе пять лет живу, было тихо. Да и надо помнить про временные рамки: выходила я около семи, потом пока Светка заволновалась, пока добежала, время минимум девять, а у нас как раз смена на заводе к тому моменту заканчивается. Куча народу идет домой, детишек домой загоняют, хаос вокруг и суета. Чужой не проскользнет.

– Я как раз дядю Сашу видела, – всхлипнула Света.

– Мой сосед, – пояснила я. – Так что если убийца не совсем наркоман, по доброй воле он туда не полезет. Значит, ждали именно Светку.

– Заговор во всей его красе, – пафосно изрек Морис. – Эй, а ты куда?

Светка в коконе из одеяла уверенно вышагивала к арке, за которой изредка шумели проезжающие автомобили. Отсюда казалось, что там совсем другой мир, более… нормальный.

– Домой! Задрали вы, психованные!

Я кинулась за ней, но Морис остановил меня.

– И куда ты пойдешь? – крикнул он вслед Светке. – В какой такой дом? В квартиру, где, может быть, не один год стоит твой портрет в траурной рамке? Или на кладбище? Извини, сейчас склепы не делают, дорого-с. Только если безутешные родственники памятник заказали.

Светка не дошла всего несколько шагов до условной границы, за которой наш безумный дворик переходил в улицу, развернулась, а потом подбежала к Морису, явно надеясь устроить ему внеочередную встречу с создателем. Бешенство так и плескалось в ее глазах.

– За правду не бьют! – выкрикнул провокатор и спрятался за мной.

Но Светка уже решила навешать ему и за правду, и за неправду, и за кузькину мать. Пинала так, что одеяло свалилось, и стройные голые ноги мелькали, будто в канкане. У меня аж голова закружилась.

– Все? Пар выпустили? – вдруг спросила цыганка Софа. И все стихло как по щелчку пальцев. – Дочка, ты чайник-то отдай. Гости с дороги, пить хотят.

Я послушно рассталась с произведением кухонного искусства.

– Заходите внутрь, хорош бесплатное представление показывать, – сказал старик, таща Амилоту на себе. – В следующий раз, дочка, когда с кем-то поссоришься, убивай сразу. Прикопал – и всего делов. А это тащить, лечить, тьфу, короче… Суета одна.

Под этот монолог старик открыл дверь в салон «Мадам Ленорман» и переложил Лайза к стене в темной прихожей, причем аккуратно и без усилий. А куратор у нас не тростиночка.

Сколько же силы в этом старичке?

Мы отсоединились от прочего люда и вошли в здание. За тесной прихожей была приемная с вполне себе даже современными кожаными диванчиками и журнальным столиком, из него в отдельное помещение вела дверь, а в другой стороне в углублении пряталась лестница на второй этаж. И вот там-то обитало цыганское семейство, причем, судя по обстановке, не особо бедствовало.

– А теперь сели и Софу-джан слушали!