Славка писал, что у них всё хорошо, отслужил уже почти полгода. Со службой повезло. В городе бывает часто, со своими видится постоянно. Одно беспокоит, Эмма школу заканчивает, куда ей дальше идти учится? Уезжать из Святославля она не хочет. В наше Святославское педучилище ходила, ей там прямо сказали, что не с её дикцией там учиться.

– Да, дела, – отложил я письмо. – Дорогая, напомни, где ты в Брянске училась на заочном, в БИТМ? – Галия кивнула. – А факультет?

– Экономики и управления, кафедра философии, истории и социологии.

– Так и напишем, – улыбнулся я. – Славка спрашивает, куда Эмме учиться идти так, чтоб из Святославля не уезжать.

– Ей на работу устроиться надо, чтобы на заочное поступить, – подсказала жена.

– И то верно! Спасибо, что напомнила.

Сел писать Славке ответ. Тут же вспомнил, зачем к главбуху ходил.

– Кстати, мама с Аришкой в субботу приедут. Договорился с Анной Аркадьевной насчёт дивана и маленькой кроватки. Она будет ждать тебя завтра на фабрике. Выбери цвет и модель дивана сама, пожалуйста, а то я не доеду туда никогда.

Сразу решил оставить деньги и ещё одну книгу для Анны Аркадьевны, пока помню.

Дописал письмо Славке, запечатал, подписал конверт и положил перед зеркалом в коридоре, чтобы завтра не забыть в ящик почтовый кинуть. Стою перед зеркалом и думаю, что-то мне никто давно не звонил.

Тут раздаётся телефонный звонок. Аж рассмеялся, глядя на своё отражение. Кто, интересно? Может, в Верховном Совете уже созрели?

Но это оказался Сатчан.

– Ну, что, – поздоровавшись заявил он, – принято решение по итогам вашего рейда продолжить работу силами вашей же команды.

– Да ладно! – разочарованно протянул я. – Опять в этот гадюшник идти?

– Вы уже в курсе, что там, да как и где, – продолжал он. – Это официальная версия.

– А неофициальная? – напрягся я.

– Сейчас приеду и расскажу, – загадочно ответил он.

Глава 9

г. Москва.

– Ну, что вы опять придумали? – протянул я руку Сатчану, садясь к нему в машину.

– Короче, навели справки об этой фабрике…

– Которой? Их там две.

– Которая ткани выпускает, – уточнил Сатчан. – Решили взять её под своё крыло.

– Зачем вам такое хозяйство? Там цеха времён царя Гороха, чтобы порядок навести, надо море финансовое туда влить. Ремонт, проводка, коммуникации, новое оборудование, очистные сооружения… Сплошной геморрой, если честно, а не актив.

На самом деле, земля под всем этим будет очень хорошо стоить лет так через двадцать. Но удержат ли Сатчан и компания этот актив в течении двадцати лет?

И я ведь прекрасно понимаю, хотя вслух мы с Сатчаном вряд ли это будем обсуждать, что они собираются провернуть, почему их не пугает ужасающее состояние фабрики. Они явно, взяв ее под контроль, сразу же пробьют фонды на реконструкцию, и эта задрипанная фабрика превратится в лакомый кусочек. Да еще, небось, и себе что-то отщипнут с тех щедрых денежных потоков, что выбьют на реконструкцию.

Но в девяностых придётся отстаивать своё влияние на фабрику в очень жёсткой борьбе. Разгул криминала будет страшный… Без хорошей крыши этот лакомый кусочек будет не защитить. Без головы останешься. А насколько эта комсомольская кампания, прекрасно себя чувствующая в нынешних тепличных условиях, окажется готова яростно и профессионально сражаться в 90-х за активы? Найти надежную крышу, или самой стать ей, расширившись за счет нужных людей?

– Слушай, мы с тобой люди маленькие, – примирительно сказал Сатчан. – Нам партия сказала, комсомол ответил «есть».

– Хорошо, – ответил я, поняв, что правильно угадал, вслух обсуждать будущую реконструкцию Сатчан со мной в силу каких-то своих соображений не готов. – Какая, значит, моя задача?

– Как обычно. Найти тонкие места, – пожал он плечами. – Серьезные нарушения, за которые их можно прижать.

– Там всё одно сплошное тонкое место, – фыркнул я, не особо горя желанием заниматься этим делом. – Одно вонючее недоразумение.

– Нужно что-то конкретное, документально зафиксированное. Запах к делу не пришьёшь. И сам понимаешь, мы тебя не обидим. Понравилась жене шубка?

– Да, понравилась. Хорошо, – согласился я, услышав от Сатчана то, что хотел, – когда это надо?

– Как всегда, уже надо, – дружелюбно улыбаясь, ответил он.

– Савостюк в курсе?

– Ещё нет, завтра с ним переговорю.

– Ладно, тогда завтра с ним созвонюсь, – протянул я ему руку прощаясь.

* * *

Москва. Квартира прокурора Томилина.

– Ой, не знаю, Юр, что вы с Брагиным так торопитесь? – недоумевала жена прокурора. – Мне кажется, Женечка ещё не готова к самостоятельной жизни.

– Она никогда и не будет готова, если при нас останется. – возразил ей супруг. – Ты даже хлеб резать её не научила.

– Но, Костя тоже ещё так молод. Им ещё учиться и учиться обоим. Разве они справятся?

– Лёва говорит, у Кости в этом же доме однокурсник живёт, ровесник, уже женат, ребёнка с женой ждут. И повзрослели не по годам, и справляются, и мама сопли поминутно не вытирает. Работают после учёбы и с родителей помощь не тянут.

– Ну, откуда ты знаешь? – вспылила супруга. – Как могут дети в восемнадцать лет самостоятельно и работать, и учиться?

– Очень просто. Марин, вспомни, как мы начинали.

– Мы же только на третьем курсе с тобой встретились…

– А твоя дочь будет на втором. Вспомни себя на втором курсе. Ты в общаге жила, руками стирала, и еду на общей кухне готовила. Наша Женя так сможет? – жена молчала, возразить было нечего.

Прокурор ушёл на балкон курить. Ему тоже было страшно за молодых. Но они с Лёвкой Брагиным другого способа научить детей самостоятельной жизни не видели. Друг тоже жаловался на сына, что тот безынициативный. Привёз отец диван – хорошо, не привёз – и на раскладушке нормально. Привёз стол на кухню – хорошо, не привёз – и подоконника хватает.

Главное, что оба, и Женя, и Костя, согласились на брак. Может, не всё ещё потеряно, может, оставшись один на один с бытовыми вопросами они быстро повзрослеют, когда поймут, что помощи ждать не от кого.

Главное, чтобы мать не вмешалась и всё не испортила. Сколько раз ей говорил, что она слишком балует дочь. И вот, пожалуйста, выросло совершенно не приспособленное к самостоятельной жизни существо. А родители не вечные!..

* * *

Вернувшись домой, застал у нас вернувшихся с прогулки по ВДНХ Никифоровну и Гончаровых, старого и юного.

– Ох, давно я в Москве не была! – делилась впечатлениями восхищённая Никифоровна. – Какая же красота на ВДНХ!

Проголодавшийся Родька уплетал фирменные рубленные котлеты от Никифоровны, а старый с явным удовольствием наблюдал за тем, как Анна Никифоровна с детской непосредственностью делится с нами своими впечатлениями от прогулки по Москве.

– А приезжайте к нам в деревню! – вдруг заявила Никифоровна, глядя на Егорыча с Родькой. – Вдвоём.

– Куда?! – чуть не поперхнулся я чаем. – Вам к врачу завтра. Забыли? Кстати, а вы сами доберётесь до института Бурденко?

– Доедем, ничего страшного, – отмахнулся Егорыч. – Сопровожу. Я же весь день свободен…

– Спасибо! – благодарно улыбнулся я. – А то зашиваюсь с учёбой, с работой…

Протянул ему медкарту Никифоровны и показал пять рублей в ней.

– Это доктору потихоньку надо отдать. Я ему с утра позвоню, попрошу время назначить, – инструктировал я Егорыча.

Тот понимающе кивнул, глядя на пятерку. Потом взял ее, засунул мне в карман рубашки. Извлек из кармана спортивной куртки небольшой кошелек из болоньи, открыл, достал из него пятерку и положил в медкарту вместо моей.

Мне было очень смешно, когда он проделывал все эти манипуляции… Еле сдержался, чтобы не рассмеяться, а то неправильно еще поймет. Егорыч демонстративно показывал мне, что «застолбил» Никифоровну, и берет ее на свое обеспечение. Этак скоро и свадьбу придется играть…

– Приедете в больницу и позвоните вот по этому номеру, спросите Нину Афиногенову, – написал я прямо на карте карандашом, – она поможет вам найти кабинет стоматолога, отдадите ей вот эту книгу за помощь, – выдал я очередной томик из своих запасов.

Ох, не забыть бы отзвониться в больницу завтра с утра. Написал себе записку и подсунул в раму зеркала в коридоре.

Гончаровы ушли, проводил их до подъезда и побежал дальше с псом гулять. Что ж такое? Покой нам только снится.

Во вторник дождался восьми часов и начал названивать в институт Бурденко. Первой дозвонился Нине в ординаторскую. Инну будут оперировать в пятницу. Ух… Хоть бы все хорошо прошло! Любые наши противоречия отступили в сторону.

Попросил Нину помочь моим старикам стоматолога найти. Она сразу спросила, когда их ждать? Естественно, я сказать не мог и обещал перезвонить. Семён Валерьянович взял трубку только в двадцать минут девятого, Галия уже на занятия уехала, а мне, чтобы не опоздать, придётся бегом бежать. Договорился с доктором на час дня, перезвонил Нине, но она уже усвистела куда-то из ординаторской, пришлось оставить для неё записку. Проинструктировал Никифоровну, куда им с Егорычем ехать. Наказал выезжать за полтора часа. Надеюсь, старики не заблудятся, всё-таки, Егорыч москвич. Да не, не заблудятся, старик обстоятельный и деловой, доставит ее в лучшем виде.

На первую пару, всё же, опоздал. А тут все гудит… Лёха уже всем рассказал, что я вчера потребовал одиннадцать тысяч за месяц работы нашего стройотряда. Народ шумел. Студенты уже начали делить невиданные для них деньги.

– Хорош! Вы чего! Нас ещё не пригласили, – попытался я спустить их с небес на землю. – Хотеть получить деньги и получить их – это две большие разницы.

А Лёхе потом высказал, что так никто не делает. Вот, когда уже ударили по рукам, тогда можно и похвастаться.

– А представь, не позвонит нам Рязанов, что ты парням будешь говорить? – с недоумением смотрел я на друга. – Догадайся, кого ответственным в коллективе за такой грандиозный ляп назначат? Отмываться потом долго будем!

Он только виновато взгляд прятал. Детский сад, штаны на лямках.

В перерыве звонил Илье Савостюку. Он ещё с Сатчаном не встречался, но из моего звонка понял, что по Яузе работаем дальше.

– Выбери день, на следующей неделе, – попросил я его, – лучше понедельник, когда все твои смогут.

– Девчонок тоже берём? – уточнил он.

– Да, теперь не по окрестностям фабричным гулять будем, внутрь пойдём, – подтвердил я и попрощался.

* * *

ВНИИ синтетических и натуральных душистых веществ.

Подруги, как всегда, встретились в институтской столовой.

– Ну, что ты киснешь? – спросила Лидия Лину. – Всё же хорошо закончилось. Дед писать на работу не будет. Жизнь продолжается!

– Угу, – безрадостно согласилась Лина, ковыряясь ложкой в тарелке. – Только, замуж как выйти? Соседи такие попались, всем дело есть до чужой личной жизни. И этот тоже, сказал, писать не буду, пока! Но чтоб замуж вышла, а то!..

– Ему-то какое дело? – удивилась Лидия.

– Кто его знает?

– Ладно, не кисни. Будет и на нашей улице праздник. Мужиков свободных ещё полно осталось.

– Ага, как же…

– Всё. Решено. Завтра пойдём с тобой вечером в ДК Метростроя. Там танцы по средам. – заявила Лидия.

– Брось! Это для молодёжи. Мы уже старые по танцам ходить.

– Ты подруга, говори, да не заговаривайся, – грозно глянула Лидия, – себя и то зря в старухи записываешь, а меня и вовсе не надо!

– Ну прости, Лидочка! – приобняла единственную подругу Лина, только сейчас сообразившая, что язык ее – ее же враг. – Сморозила по глупости!

Долго злиться Лидка не смогла. Если бы умела это делать, подругами они с Линой точно бы не были. Не первый раз та не думала, что языком треплет…

– Ну, давай, на ВДНХ сходим, – предложила она, отойдя. – Там где-то со стороны сельскохозяйственного входа мужики в городки играют. Постоим, посмотрим… Признакомимся… Они же тоже не дурные, поймут, для чего мы там ошиваемся…

– Да ну тебя. Там же старики одни. Да и стыдно же как!

– Хорошо. А как ты смотришь на бассейн Москва? – загадочно улыбнулась Лидия.

– Бассейн? Зачем в бассейн?