Мое молчание и терпеливое ожидание капитана, который судя по легкой обеспокоенности, мелькающей в его глазах, уже прекрасно понимал, о чем я думаю, только, видимо, не понимал, почему так долго, прервал стук в дверь.

Очередной мужчина, в том же самом доспехе, что и склонивший голову капитан, ожидающий своей участи, вошел в дверь.

– Сеньора, к вам с официальным визитом от папского конклава обратился кардинал Асканио Сфорца и требует личной встречи с вами.

– Он находится здесь, в замке Святого Ангела? – уточнила я, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу.

Ну конечно, пассетто из замка в Ватикан никто, наверное, не додумался перекрыть, теперь только остается узнать, кто еще о нем знает, кроме пап, которые стремились укрыться в застенках замка Святого Ангела.

Скорее всего, и «гонец»-то был прислан из Ватикана, а не от графа Риарио. На дурочку не сработало, бывает.

Только капитан почему-то умолчал о том факте, что внешние ворота замка они явно не открывали для встречи гостей, которые уж слишком зачастили сюда. Но что кардиналам мешает просто взять замок изнутри или попытаться подкупить наемников, чтобы они слегка надавали на идиотку, решившую поиграть в солдатиков?

Ох, как все… стремно. Голова пошла кругом, но я устояла на ногах, стараясь выглядеть как обычно, хотя паника снова начала накрывать меня с головой.

– Ну, раз сам кардинал требует встречи, не думаю, что стоит ему в этом отказывать.

Глава 3

Иван

Немного успокоившись, я перевернулся на спину и заложил руки за голову. Так, что я помню про Михаила Борисовича, дядю родненького, коего к ответу мне по приказу отца нужно призвать? А практически ничего.

Проигрывал он всю дорогу Ивану третьему, терял сторонников, которые в этом году должны уже валом валить к Московскому князю, кинув этого хитрована, который и вашим, и нашим, а по большему счету уже на своей земле и не хозяин вовсе был.

Кстати, Гусева он уже почти год назад за ворота выбросил и не дал матери своей узнать, что правнук у нее родился, за что уже должен был отхватить. Правда, сдался он без боя, и это внушает в меня определенный оптимизм.

Следующий косяк за ним будет только в следующем году, когда терпение Ивана третьего окончательно лопнет, и дядька, чувствуя, как подгорает задница, рванет к Казимиру, который с барской руки ему землицы под Смоленском отсыпет.

Но это будет только через год. Что же сейчас произошло такого, что Иван взбеленился и решил направить к Твери армию? А я не знаю, что. Об этом в летописях не упоминается, скорее всего, летописцы не посчитали данное событие настолько важным, чтобы на него указать.

Так, ладно, о походе есть еще время подумать. А сейчас надо бы имена рынд моих узнать, а то неудобно: «Эй ты, как там тебя», – кричать, и пальцем тыкать, указывая, кого именно я имею в виду.

Дверь скрипнула, отворяясь. Я приподнялся на локтях, и увидел входящего в комнату князя Ивана. Он наклонился, проходя в низкие двери, повернулся к иконостасу, перекрестился и только после этого подошел к моему ложу. Я попытался встать, но Иван остановил меня взмахом руки, и сел на край кровати рядом со мной.

– Почему я узнаю о том, что ты хворый от бояр своих, а не от тебя? – я поморщился. Хотя и ждал этого визита, но готов к нему не был.

– Какой Холмский шустрый, уже и до палат до твоих добежал и принять испросил, – я откинулся на подушку, продолжая смотреть в потолок и избегая переводить взгляд на князя.

– Где твои рынды были, когда упал ты так неудачно, что спину повредил? – Иван нахмурился, пристально разглядывая меня.

– Они не виноваты, отец, – я немного замешкался, прежде, чем называть его «отцом», но негативного ответа не последовало, значит, у Ивана с сыном вполне неплохие отношения. – Не ведали они о том. Поднялся я быстро, они как раз доскакали. Не видели, как падал я, не вини их в том. Да и не было никаких ушибов. Боль сегодня только появилась.

– Может лекарю тебя показать иноземному? – я скосил глаза и увидел, что Иван хмурится.

– Э, нет. Не нужно лекаря, ни иноземного, ни своего, ну их костоправов, – я снова приподнялся на локтях. – Лучше скажи, что учинил Михаил Борисович, чтобы гнев твой вызвать?

– Гонца с письмом перехватили, – Иван поднялся на ноги и несколько раз прошелся по небольшой комнатке, большую часть которой кровать занимала, и еще треть – огромный сундук у стены, подозреваю, что с одеждой. – Хану Ахмеду писал песий сын. Союз против меня предлагал.

– Тю, – я присвистнул. – Да Михаил Борисович постоянно такие письма рассылает. И в Орду, и в Астраханское ханство, а Казимиру так по три на неделю шлет. Не поддержит его никто, поостерегутся.

– Дай-то бог, – Иван покачал головой. – Но приструнить его все одно надобно. Ежели хворь уйдет твоя, то аккурат через три седмицы выйдешь походом на Тверь. И не спорь с князем! – можно подумать, что я спорю. А ведь Иван Молодой действительно похоже был болен, поэтому поход и не состоялся. Чем интересно он таким заболел, что даже в седло сесть не сумел? – Кликнуть тебе Никитку Карпова? – и он направился к выходу, не нуждаясь в моем ответе. – Велю сразу же мне докладывать, ежели хворь разыграется.

Князь вышел, не попрощавшись.

– Надо же вроде Московский князь, а ушел по-английски, – я снова заложил руки за голову, прислушиваясь к своему организму. Хотелось есть, да начинало тянуть «до ветру». Интересно, где здесь отхожее место? Пока мы с Холмским шли по двору, я что-то не заметил весьма характерных строений.

Дверь снова приоткрылась, понятно, стучать здесь не принято. В комнату прошел тот самый светловолосый парень, который со мной заговорил, когда я пришел.

– Князь прислал меня к тебе, княжич. Случилось чего? – он выглядел встревоженным, переживающим вполне искренне, вон, даже на образа внимания не обратил, сразу же начал причиной прихода князя интересоваться. Ведь это не рядовая ситуация, когда князь сам приперся к взрослому сыну, при этом не сказать, что по делам.

– Да упал я неудачно, – сев на кровати, я принялся натягивать сапоги. Неплохие, кстати, сапоги, ну да княжичу никто не подсунул бы нечто непотребное, от которого мозоли кровавые после пары часов ходьбы образовались бы. – Князь Холмский почему-то решил, что спину я повредил сильнее, чем просто ушибся и Великому князю рассказал.

Обувшись, я предпринял попытку пройтись по комнате. На этот раз получилось гораздо лучше, во всяком случае меня уже не заносило на поворотах. Никита же Карпов, ну хоть одного теперь знаю, внимательно наблюдал за мной.

– Далеко ли собрался, княжич? – наконец, спросил он, видя, что я направляюсь к выходу из спальни.

– До ветру, Никита, – я нахмурился. – Поди сам дойду по таким делам?

– Ну, и я схожу с тобой, а то давненько там не был, – нарочито небрежно сообщил Карпов, вставая чуть сзади меня, словно боялся, что я упаду ненароком.

Троих, снова вскочивших, как только я вышел из комнаты, парней, я оставил сторожить свои покои, которые еще не исследовал полностью, и вышел во двор.

На этот раз именно Никита указал мне, куда нужно идти, надо были лишь внимательно следить за порывами его тела. Нужник был грязным. Нет, не так, он был охренительно вонючим и грязным, а отсутствие возможности вымыть руки сильно удручала.

Стоя на улице и вдыхая свежий воздух, я искал взглядом колодец. Наконец, найдя искомое, двинулся в ту сторону. Карпов был вынужден следовать за мной. У колодца стояла девушка и ворочала тяжелый ворот. Вот показалось ведро, наполненное водой, и она, перехватив его за ручку, рывком вытащила из колодезного сруба и ловко опрокинула в стоящее на земле ведро. Ведра были деревянными, и я даже представить не могу, сколько одно такое весит, даже без воды, и тут молоденькая девчонка так легко их таскает. Да, уж, классик точно знал, что говорит, когда о женщинах в русских селеньях писал.

– Полей мне, красавица, – я шагнул к ней, и девушка вздрогнула, оборачиваясь. Она нас явно не слышала и теперь выглядела немного напуганной.

– Княжич, – она поклонилась очень низко, в пояс, а потом уставилась, явно не понимая, что мне от нее надобно.

– На руки мне воды плесни, – я сформулировал просьбу по-другому, и на этот раз она то ли расслышала, то ли поняла, вот только выполнять просьбу мою не спешила.

– Зачем? Вода студеная дюже.

– Я не спрашиваю тебя, какая вода, я прошу плеснуть ее мне на руки, – терпение – это не мой конек, поэтому я последние слова уже цедил сквозь зубы. Пока я пробовал помыть, мать его, руки, Никита стоял рядом и не вмешивался. И когда девица все же плеснула мне в сложенные лодочкой ладони воды, он молчал и не делал ни малейшей попытки ей помочь. Я же кроме рук, сполоснул также лицо и протер шею. Не полноценное умывание, конечно, но даже этого хватило, чтобы почувствовать себя немного лучше. Даже начинающая болеть голова вроде бы прошла. Девушка же, ловко подцепив ведра коромыслом, направилась к стоящему чуть в отдалении терему. – А куда ты воду-то тащишь? – запоздало спросил я, надеясь получить таким нехитрым образом еще кусочек информации.

– Так к княжне Елене в терем, – она слегка развернулась, чтобы мне ответить, при этом ведра качнулись и немного воды выплеснулось на землю. Поморщившись, она продолжила свой путь. На этот раз я ее не останавливал, прикидывая, что, если обязать воинов, да и себя самого заставить вот это таскать – никаких тренажеров не нужно будет, чтобы приличную бицуху набить, да мышцы спины укрепить вместе с плечевым поясом. Но вот то, что я теперь знаю, где Елена Волошанка живет, не могло ни радовать.

– Где ты обедать будешь, княжич? – я обернулся к Никите. – Великий князь приказывал тебе в палаты снеди принести.

– Раз Великий князь не призывал меня к себе, я, пожалуй, у жены пообедаю, – обдумывая эту новость почти минуту, я, наконец, принял решение.

– И то верно, – кивнул Никита, – княжна-то все тебе пеняет, что редко стал ты в терем к ней заходить, – ого, а вот это новость.

Я не знал, что у Ивана по какой-то причине были не слишком хорошие отношения с женой. Я всегда думал, что они были практически идеальной парой, что слишком редко встречалось и в мое время, да и в это, если разобраться.

А, с другой стороны, кроме Дмитрия у них детей больше не было, а почему? Ведь один ребенок за еще семь лет супружества – это не то что странно, а дюже подозрительно.

– Ну, вот и страхи Елены заодно развею, – тихо ответив Никите, я направился к терему, в котором скрылась давешняя девушка с коромыслом.

Терем имел очень странную и непривычную мне структуру. Внизу располагались хозяйственные помещения, включая большую кухню с огромной печью, различные складские помещения, и комнатушки для дворовой челяди. Над ними были спальни и детские. А вот светлица, где по идее должна была в это время находиться добропорядочная Елена, была в самом верху. Куда нужно было долго забираться по длиннющей лестнице.

Когда я, наконец, туда залез, и вошел в большую, действительно очень светлую комнату, через традиционно низкие двери, заставляющие входящего кланяться, то разговоры, которые иногда прерывались смехом, и были слышны еще на лестнице, внезапно стихли.

Елена была в светлице не одна. Рядом с ней на скамеечках сидели возле натянутых на пяльцы белых полотен еще несколько девушек, которые быстро вскочили, завидев меня и отвесили поясной поклон.

Кто из них Елена я определил очень просто: она была одета богаче всех остальных у нее не было косы и волосы покрыты сложным головным убором, который был положен по статусу замужней женщине.

– Ты решил навестить нас с Дмитрием, муж мой, – она первой нарушила молчание, видимо, устав ждать, пока я перестану тормозить. – Оставьте нас, – это было уже брошено присутствующим девушкам, которые очень быстро исчезли из светлицы, я даже не успел заметить, как они мимо меня проскользнули, потому что все мое внимание было направлено на Елену.