Пальцы сжались сильнее. В глазах потемнело. Ее руки попытались разжать чужую хватку, но ничего, конечно же, не получилось, а воздуха в легких почти не осталось. Только в голове билась отчаянная мысль, что нужно бороться, что она не может здесь умереть, не может позволить ему навредить ребенку. И послушная ее воле тень скользнула вверх, просочилась между оберегаемой и чужой кожей, ощетинилась иглами, заставляя Коичи отпустить.

Они слышали, что старуха гремит цепями, но не обратили на это внимания, занятый каждым своим: Лана пыталась отдышаться, Коичи сначала рассматривал раны на ладонях, потом стал вытирать их о брюки. А когда он снова решил на нее наброситься, белые женские руки с аккуратными острыми ноготками крепко ухватили его за плечи, а потом над плечом выросла голова сильно помолодевшей Наоки, которая без зазрения совести вонзила клыки в шею правнуку. Лана сглотнула одновременно с ней и кинулась было к выходу, но запуталась в собственных ногах и грохнулась на пол. Спустя мгновение тело Коичи тоже упало, звуком падения заглушив всхлип.

Наоки одарила ее сочувственным взглядом, затем опустилась рядом с головой Коичи и, порезав себе кожу на левом запястье, налила ему в рот немного своей крови, подождала, когда он сглотнет, заживила рану. Потом неспешно приблизилась к Лане, самыми обычными исцеляющими рунами прошлась по ее горлу, ладоням, ушибленным ногам. Встала и протянула руку, уже без когтей, предлагая помочь подняться. Лана не спешила принимать ее и все смотрела на лежавшего без сознания Коичи.

– О-о, не переживай за Ко-тяна, – проследив за взглядом, поспешила успокоить Наоки. – Я же тебе не монстр какой, чтобы навредить своему правнуку. – Лана вздрогнула, Наоки вздохнула и, вновь присев рядом, погладила ее по голове. – Он не станет вампиром – для этого, для начала, надо родиться целителем, а потом долго и упорно изучать свою и чужую кровь, чтобы понять, как изменить ту магически, не меняя биологически. Я всего лишь избавила его от родового проклятия – потом еще спасибо скажет. А пока пойдем отсюда. Зачем нам слушать, как он, очнувшись и осознав случившееся, сначала пытается проблеваться, потом орет от испуга и отчаянья. Наорется – сам тебя найдет.

Почему-то она поверила. Может, дело в вампирском обаянии, которое никуда не исчезло. Может, потому что Наоки, по сути, защитила ее от Коичи. Но в этот раз Лана приняла протянутую руку и позволила себя увести.

Проснувшись, она долго размышляла о том, что европейские кровати ей нравятся куда больше футонов, но несмотря на это продолжала лежать. Куда торопиться? Врата закрывать? Или там не все руны-сателлиты очищены и только потом Врата? Или прежде разборки с Коичи? Может, в этот раз у него получится ее придушить. Или теперь точно вернет Дереку, раз уж она беременна от Дэна, а потому помощи клана Абэ недостойна. Блин, вот какого хрена он так удивился? Знал же, чья она девушка! Или…

– Вашу мать!.. Это Дэн убил его брата!

Среагировав на неосторожное восклицание, бумажная стена отъехала в сторону, пропуская в комнату рыжий свет заходящего солнца.

– Лана-тян, идем пить чай, – дружелюбно позвала Наоки, которая теперь просто так не отвяжется.

Поднявшись с большой неохотой, Лана натянула на себя валяющиеся рядом джинсы и вышла на веранду-энгава. Потянулась, оглядываясь по сторонам, но Коичи нигде не обнаружила, чему скорее обрадовалась, чем забеспокоилась. Села и, схватив зеленую глиняную кружку, залпом осушила теплый чай. Наоки, с нежностью глядя на нее, неодобрительно покачала головой – так смотрят на избалованного ребенка, которого вроде и любишь, а вроде и поругать надо.

«Ну простите, – ощерилась тьма внутри. – Сами мы не местные, манерам необученные!»

– Коичи не приходил?

– Нет, – женщина улыбнулась. – Дуется, скорее всего. Если переживаешь, можем сходить поискать.

– Нет, – Лана мотнула головой, словно пыталась увернуться от предложения. – Не хочу.

– Ладно. Из него сейчас ужасная компания выйдет – ни чая попить, ни побеседовать.

Ага, намекает, что и из Ланы – компания так себе.

– Почему ты не сбежала? – напрямую спросила она у вампирши, та задумчиво пожала плечами.

– Куда? Да и зачем? Я ведь сделала то, чего желала, теперь хоть в круг, хоть обратно к камню.

Лана скривилась, вспомнив несчастную старуху, прикованную цепями и используемую в качестве живого амулета, чтобы питать ее же удерживающую руну. Наоки протянула руку и нежно коснулась ее щеки, успокаивая.

– Это было больно, мерзко и даже страшно, – призналась она, – но оно того стоило. Мой глупый правнук пока не понял, что я для него сделала, вот и торчит где-то, может, все в том же сарае, но зато он теперь свободен.

– От чего?

– От кланового проклятия после смерти стать тенью, чтобы следующий глава мог использовать ее в битве. Чихеру-тян рассказывала, будто у Иссина их было шесть: три от богини Сарасвати, три – предыдущие главы клана. У бедного Ко-тяна получается целых семь, и каждая шепчет, непрестанно шепчет…

– Что?

– Гадости какие-нибудь, – женщина пожала плечами, а потом поймала недоуменный взгляд Ланы и грустно улыбнулась одними губами, не обнажая клыки. – Бедняжка, ты совсем не знаешь ничего о кланах, хотя в твоей власти подчинять их своей воле, когда бы не браслеты? Это объясняет, как так вышло, что им удалось нацепить на тебя «Пальцы Смерти».

После заточения Сарасвати в подземелье Шамбалы, реке пришлось много своих потоков направить туда, чтобы усилить защиту остального мира от источаемых богиней теней. Так появились первые слепые пятна, в которых магия творцов не работала. Места, где в противовес слепым пятнам, магия оставалась все так же сильна, питая находящихся там, стали называть местами Силы, и любой в сообществе понимал, что за каждое подобное вот-вот начнется борьба.

Поместье клана Абэ как раз располагалось в таком, и не лишиться его можно было разве что с помощью Верховного Творца. Но Лин Вей слишком глубоко погрузился в проблему восстановления Шамбалы, которой пытался отвлечься от гибели детей и жены, что на него никто не рассчитывал. Каждый клан кинулся пересчитывать активы, чтобы не быть выброшенными за борт истории, и Сиро Абэ не стал исключением.

Вот только талантов у него и других членов клана никаких особых не имелось, да сила огня оказалась средней, если не ниже. Он и его советники пришли в отчаяние, и кто-то из них воскликнул, что ситуация, хоть к Яме обращайся. Посмеялись потом еще, а Сиро взял и реально заключил сделку с векшем. Нет, синекожий великан не потребовал у Сиро огонь, душу или что-то подобное, но сказал, что если тот хочет контролировать тени, то для начала должен выпросить их у самой Сарасвати.

Казалось бы, на том все и прекратить стоило, но глава клана Абэ был упертым, а богиню воды еще не охраняли жрицы, потому пробраться к ней оказалось не слишком сложно. Сарасвати была еще оглушена схваткой с Агни, Ключом Огня, потому не стала нападать, а заключила с Сиро сделку. Она отдавала ему три тени благословения, но взамен он клялся за себя и всех своих потомков, что каждый глава клана, начиная с него, после смерти будет превращаться в тень, чтобы служить следующему, а если таковых не останется – самой богине. Должно быть, Сарасвати думала, что Сиро быстро сойдет с ума и поубивает своих близких, а потом станет ее верным слугой.

Вот только Яма сдержал обещание и научил не только управлять чужими тенями, но и свои контролировать. Ценой же стало то, что теперь каждый глава Абэ, начиная с Сиро, обязался помимо старшего сына, которого будут обучать управлению тенями, иметь еще одного, которого посвятят служению Искре Огня, когда та вернется. С тех пор так и повелось, и если жена не справлялась с рождением двух мальчиков, в ход шли целительницы или наложницы, и процесс брался под контроль.

У Сиро уже было двое сыновей – Хирохито и Сецуну, а вот уже его внуку Исао для рождения второго пришлось взять наложницу, от которой родился Коичи. А когда мальчик заболел, еще одну, родившую уже девочку, чья кровь исцелила мальчика – у него была лейкемия, а Иссина слишком оберегали, чтобы позволить ему стать донором. После этого братья не особо ладили, но так как Иссин умер бездетным, стать главой клана и повесить на себя уже семь теней пришлось Коичи, поклявшемуся оберегать Искру Огня.

– Слишком тяжелый груз для бедного мальчика. Да для любого слишком тяжелый груз, – Наоки смахнула капельки слез с уголков глаз и отвернулась к закату.

Лана поморщилась. Ага, как же! Душил он ее недавно, как раз чтобы уберечь! Но мысль о том, что Сиро добровольно обрек своих потомков на посмертие в виде теней! О чем он вообще думал? Что стать в итоге обычным человеком, утратив способность к магии, еще хуже?

– Бред какой-то… Как де… то есть бог Огня вообще допустил такое? Это же… Это… Просто ужасно!

– Милая моя девочка, – вампирша покачала головой, – все в нашем мире происходит с позволения Агни. Во время третьей войны двух рек, когда остатки истинно бессмертных пытались выжить под натиском векш, он взялся им помочь, если те принесут клятву верности и послушания. Ритуал назвали «Наставление кланам», и после него ни один творец не мог сделать ничего такого, чего бы не хотел бог Огня. Тех, кого он предупредил, но они не вняли, сжигал собственный огонь. Нет, не как выгорание, скорее, как самовозгорание: человек сгорал сразу и полностью, не оставляя после себя даже пепла.

– То есть, – пробормотала Лана и уставилась на браслеты на своих запястьях.

– То есть нацепить их на тебя было и в его планах тоже.

*Симатта (shimatta) – «Блин, черт, облом».

**Тикусё/тиксё (chikushou) – «Сука». Достаточно резкая форма. Часто используется не как оскорбление, а как восклицание.

Глава 7. Главный герой

На восстановление у Яна ушло два дня, за что он не переставал себя пилить, хотя другие считали его героем, спасшим Внешний Рубеж, а демон Максвелла пообещал выписать ментальных подзатыльников, если Ян не прекратит. Ян не прекратил, но весь первый день слабость была такая, что он без чужой помощи до туалета дойти не мог. На второй силы вернулись, но руки тряслись как у заправского алкоголика и огонь в них не задерживался – просто огонь, чего уж говорить о плетениях и рунах. На третий он уговорил Николаса сделать ему перчатки с исцеляющими рунами, после чего под неодобрительный взгляд Макса телепортировался к Рубежу, куда днем ранее отправились Арсений с Мигелем.

«Себя так опекай, – мысленно спорил Ян с отцом. – Или вон лучше мать!»

И сам себе отвечал: «Заведешь собственных детей, посмотрим, какие проблемы будут у тебя с гиперопекой!»

Возразить на это ни Максу, ни тем более себе было нечем, хотя очень хотелось, и оставалось только порадоваться, что те два дня, что он болел, мама просто сидела рядом и не проводила свои болезненные поиски, все как один в последнее время бесполезные. И мысли о причинах этого били по самолюбию сильнее дрожащих рук.

Зато на Внешнем Рубеже Яну обрадовались. Еще бы! Он ведь сразу же вернул заградительные костры, и никто из них не заметил, как Ян закусывает губу, чтобы не застонать от боли, пронзившей в тот момент руки. Да здравствуют капюшоны, в которых можно утонуть, не то что скрыть лицо. Потом оставалось лишь сделать вид, что вытираешь проступивший от жара пот, стерев кровь и следы укуса. Никто ничего не заметил, кроме Сени и Мигеля, но они предпочли промолчать. А вот у Яна чесался язык поговорить, обсудить, поскандалить, лишь бы забыть о собственной беспомощности и том образе, который он должен демонстрировать другим.

– Почему бы тебе не расслабиться? – спросил Арсений. – Заградительные костры восстановлены, нового стада, судя по всему, в ближайшее время ждать не стоит. Выдыхай, бобер.