Лана оказалась выгоревшей, но на что и как она потратила свой огонь, Сеня не знал. По его словам, выгорали творцы нечасто: тратили больше огня, чем могли во время боя; скармливались тени, как отец Яна – Виктор Смирнов; заключали сделку с Ямой или Ями. В последнем случае огонь можно было вернуть, выполнив условия договора, только этого почти никто не делал – без своего огня творец жил недолго. Конечно, с ним могли поделиться родные или друзья, любимые, но донор должен быть духовно близок с реципиентом, а реципиент должен захотеть принять дар от донора. Иногда родители отдавали огонь детям или наоборот, но такое происходило редко – доноры, жертвуя своей силой, рисковали жизнью. Они впадали в уныние, страдали от нарушений сна, становились раздражительными и часто теряли интерес к реципиенту, а иногда – и к себе самим.

– Хотя с твоей сестрой вообще странная история. То ли у нее даритель слишком сильный, то ли наши эксперты сильно погорячились, обозвав ее выгоревшей. Три года прожить без огня – это вообще из области фантастики. Да, была, конечно, дурка, но даже там она казалась… относительно стабильной, – Сеня замолчал и перевел взгляд в центр комнаты, где укрытая с головой черным саваном, лежала Лана.

Они с Яном телепортировались в ритуальный зал самыми первыми, и Арсений сжалился над неофитом, решив рассказать ему все, что знал сам. И знал он вроде бы много, но Яну, несмотря на подробные объяснения на конкретном примере с сестрой, рассказ казался китайской грамотой. Какие еще Яма с Ями? Что за огонь? Душа? Духовные силы? Каким образом донор отдает свой огонь? Как можно договориться с Ямой и Ями? Как Лана умудрилась потерять свой огонь? И под тяжестью этих вопросов Ян чувствовал себя совершенно потерянным. Он хотел, чтобы с сестрой все было хорошо, но не мог представить ничего подобного, потому что видел ее обгоревшую в кабинете Дэна.

– Почему у нее не сгорела одежда? – пробормотал он, вспоминая ее лысую голову.

– Когда черпаешь из собственного огня, сгореть или поджечь себя не можешь, хоть бензином облейся, – обрадовал Сеня. – Из божественного источника черпать не доводилось, но там, скорее всего, похожий эффект. Ну а лысая – это, видимо, выгорание так подействовало. Я похожее в учебниках по контролю внутреннего огня видел – очень реалистичные рисунки были. И жуткие. Твоя сестренка по сравнению с ними – милашка.

Ян закрыл глаза. Чем глубже он окунался в закулисную жизнь творцов с ее законами, тем меньше она ему нравилась.

– Ритуал, – сказал он, открывая глаза. – Ты обещал рассказать про ритуал.

– А что тут рассказывать? Творцы в количестве семи и больше выстраиваются на платформе вокруг алтаря, что в центре. Потом одновременно плетут руну, похожую на рыбацкую сеть. «Ловец душ» называется. Ей и вытаскивают человека из череды вероятностей. Меня, помнится, прямо во время смерти вырвали. Я на камне подскочил и давай горло ощупывать. Бррр, – Сеня поежился. – До сих пор страшно, когда вспоминаю.

Ян нахмурился, пытаясь понять, шутит тот или нет. Вдруг это такая традиция разыгрывать новичков? А на камне под саваном вообще не Лана, а манекен. Желая убедиться в последнем, он решительно шагнул с платформы и направился к алтарю. За спиной Сеня сначала нечленораздельно забулькал, глотая начало, должно быть, занимательной истории, потом смачно выругался. Но останавливать не стал, и Ян посчитал, что вправе завершить начатое. Он осторожно откинул саван с головы лежащей на камне девушки и замер, увидев лицо сестры. Лана казалась спящей: волосы, брови и ресницы на месте, как будто и не выгорало ничего, а в кабинете бесновался кто-то другой. Рука несмело прикоснулась к нежной щеке – теплая. Значит, живая?

– Насмотрелся? – раздался за спиной усталый голос Дэна. – Закрывай и поднимайся обратно на платформу. Не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, как ты спокойно по кругу гуляешь.

Ян обернулся и увидел, что в зале, кроме них троих, были еще люди.

– А что такого? – спросил он, желая потянуть время, чтобы подольше побыть возле сестры.

– Зайти в круг и добраться живым до камня может лишь побывавший в череде вероятностей, – ответил за Дэна парень в красно-черной маске. Ответил не на русском, но Ян его понял. – Или Ключ Огня, но последний носитель Искры был векшем. А ты даже не химера.

Химера? Векши? Ключ? Ян перевел взгляд на Дэна, надеясь, что он пояснит.

– Потом, – пообещал тот и кивнул на алтарь: – Накрой Лану и поднимайся.

В отличие от Сени, Дэн вызывал уважение и доверие, потому Ян нехотя накрыл сестру и вернулся на платформу. Вовремя: в зале начали появляться новые лица и новые маски. Конечно же, и те, и другие были одеты в черное: у кого-то просто черные брюки с такой же рубашкой или футболкой, у кого-то строгие костюмы, как у самого Яна или Дэна, а у некоторых – и вовсе кашая, с чудно выбивающейся из-под накидки полоской белой рубашки. По мере заполнения зала, людей в кашае оказалось больше прочих, и у каждого из них имелась своя маска – на лице или в руках.

– Конклав Огня, – шепнул Сеня и быстро приложил палец ко рту, пресекая дальнейшие расспросы.

Зато был задан другой вопрос, уже не Яном.

– Почему в ритуальном зале новичок?!

В их сторону, расталкивая замешкавшихся творцов, направлялся невысокий грузный мужчина в едва сходящемся на животе пиджаке. Он шел, потрясая кулаком, а на его обширной лысине в капельках пота отражался отблеск рун, что горели на потолке так же ярко, как лампы. Творцы в деловых костюмах поворачивались в его сторону, но стоило мужчине пройти мимо, как их взгляды устремлялись ему вслед. Люди в одежде попроще, успевшие сбиться в кучку, тоже оборачивались и перешептывались. И даже члены Конклава Огня в итоге обернулись к Яну, которого достиг этот неприятный мужик. Дошел и, не переставая потрясать кулаком, схватил за руку.

– Кто тебя сюда притащил? Новообращенным здесь не место! Кто твой куратор?!

– Мила, – Ян вырвал руку и нахмурился. – Людмила Федорова мой куратор.

Губы мужика презрительно скривились, а глаза, слегка навыкате, распахнулись еще больше. Вряд ли от удивления, потому что он снова попытался ухватить за руку, но в этот раз Ян опередил, сильно сжав чужое запястье.

– Какие-то проблемы? – сухо спросил он, понимая, что подобное поведение ни к чему хорошему не приведет, но остановиться уже не мог. – У вас, творцов, совсем никаких манер, да?

– У нас, творцов, – поправил его Дэн. – Ты – один из нас. И отпусти, пожалуйста, сэра Августа Грема. Вопросом про манеры ты нанес ему гораздо больший урон, чем захватом. Уважаемый сэр Август Грем у нас англичанин, и даже посвящен в рыцари Ее Величеством королевой, а ты…

Он развел руками и покачал головой. Из-за залегшей под его глазами черноты выглядело это особенно печально. Ян разжал хватку.

– Давыдов! – процедил сквозь зубы Грем, потирая освободившееся запястье. – Так это ты его сюда притащил?! По правилам пользования ритуальным залом Ямы!..

– Творец с потенциалом силы выше среднего может находиться в зале вместе со своим куратором, – перебила его Мила, выходя вперед и заслоняя собой Яна.

«Вот только не хватало, чтобы меня девчонка защищала!» – подумал он, понимая, что ему ничего не остается, кроме как принять эту помощь.

Грем захлопал ресницами, не веря в происходящее. Кажется, он считал, что Мила должна первой выгнать отсюда Яна, причем пинками. А она и впрямь оказалась куратором. Остальных эта новость тоже взбудоражила, и они зашептались громче, но все равно было не разобрать, о чем именно. Стоило прислушаться повнимательнее, как Грем пришел в себя и снова открыл рот. Хорошо хоть сказать ничего не успел – на весь зал загремела песня Дина Льюиса «Waves».

Ян, как и остальные, повернулся на звук и увидел сестру, которая сидела на ритуальном камне и шарила по карманам в поисках телефона. Наконец, смартфон был найден, и Лана, удивленно уставилась на экран, потом нахмурилась и недовольно пробормотала:

– А вот теперь я обиделась и не буду с тобой разговаривать, – и сбросила вызов, после чего обернулась к остальным, вздохнула: – Да что со мной не так? То маньяк, то сектанты… Дайте уже кого-нибудь поприличнее!

Она решительно спрыгнула с алтаря, словно намеревалась лично разобраться с каждым, но в момент, когда ее ноги коснулись пола, Лана исчезла.

И не давая опомниться, Дэн положил руки на плечи Яну и Миле, и ритуальный зал сменился залитой солнечным светом террасой. Пока глаза Яна привыкали к новому освещению, на террасу успели телепортироваться остальные творцы из ритуального зала. Но сколько он ни щурился на них, сестру так и не смог нигде рассмотреть. Тогда он обернулся к Дэну, что-то быстро набирающему в телефоне. Тот почувствовал на себе взгляд Яна, выдал «потом», убрал телефон во внутренний карман и исчез. Оставалось порадоваться, что Мила никуда исчезать не собиралась. Ян подхватил ее под локоть и, склонившись к уху, спросил:

– Где Лана?

– Верховный творец Лин Вей решает ее судьбу, – голос Милы был спокоен, но пальцы, накрывшие руку Яна, дрожали. – Если он сочтет ее опасной для окружающих – ликвидирует. Если нет, то выберет куратора. Только, – она нервно сглотнула, пальцы сжались, вонзив острые ноготки в ладонь Яну, – только вот выгоревшие еще ни разу не возвращались из череды вероятностей живыми… Ритуал должен был… покончить с ее страданиями…

Глава 8. Конклав Огня

Очнувшись на камне в черном зале, Лана подумала, что все еще спит. Подобного на выставке Милы просто не могло быть! Например, эти круглые лампы с заключенными в них узорами, несомненно, произведение искусства, но совсем не то, чем обычно занималась подруга. Для ее картин свет требовался другой, да и стены лучше взять белые. И картин нет. Да, отсутствие картин – главное доказательство, что это сон. Если бы Лана очнулась еще на выставке, то явно не в качестве экспоната, а все в том же туалете или вообще в больнице – ведь боль тогда была просто чудовищной.

Зазвонивший телефон добавил уверенности в нереальности происходящего. Во-первых, смартфон разбился, когда ей стало плохо. Во-вторых, чтобы Калки позвонил первым! Это уже из области фантастики или даже фэнтези, ибо научно такую ерунду не обосновать.

– А вот теперь я обиделась и не буду с тобой разговаривать, – пробормотала она и сбросила вызов.

Конечно же, после такого все взгляды в зале были обращены к ней, отчего даже во сне стало неуютно. Да и о каком уюте может быть речь в черном зале, похожем на ритуальный, когда на тебя пялятся люди в черном? Некоторые не просто в черном, а в рясах буддийских монахов. Кажется, такая называется кашая. И сама по себе кашая еще ничего, но вот демонические маски на облаченных в нее людях – это уже клиника. Каким образом сознание Ланы совместило два этих элемента? Решила попугать саму себя?

– Да что со мной не так? То маньяк, то сектанты… Дайте уже кого-нибудь поприличнее!

Лана решительно спрыгнула с камня, готовая разобраться с каждым монахом лично. Но стоило босым ногам опуститься на ледяной камень, как декорации сменились на лакированное мореное дерево: не только пол, но и стены, и даже высокий потолок. И в какой-то степени смена обстановки показалась ей хорошим знаком: подтверждало нереальность происходящего, и никаких тебе сектантов. Хотя лучше бы она просто проснулась.

«Может, как-нибудь самой себя разбудить? – подумала Лана и, крепко зажмурившись, приказала себе: – Просыпайся!»

Ничего подобного. Только сзади кто-то осторожно ухватил ее за плечи. Она обернулась и вскрикнула от испуга – на нее уставилась застывшая в оскале эбеновая морда демона, в налитых кровью глазах которого сверкали сапфиры.

– Тише, – неожиданно мягко попросил он и, отпустив Лану, протянул руки к морде, сместил ту на бок и открыл половину человеческого лица. – Видишь? Всего лишь маска, пусть и страшная.