Конечно, с моей стороны это было бессовестной провокацией, но надо же как-то приучать маму к мысли, что я – взрослый, и не следует лезть в мои дела и отношения. Что-то подсказывало мне: приучать маму придется всю жизнь без особой надежды на результат. И это не так плохо – своего рода развлечение. А с другой стороны, это утомляет. Может выдать ее замуж за барона Евстафьева не такая дурная идея? Ведь я, если задамся такой целью, то вполне смогу подтолкнуть Елену Викторовну к этому.

Да, кстати, спохватился я: уж на ком как не на маме испытывать «Капли Дождя»! Коснувшись ее руки, я активировал ментальный шаблон со словами:

– Мам… ты у меня такая заботливая. Вот только заботливая слишком. Расслабься. Хорошо?

– Да, Саш, прости, я иногда слишком, – на ее лице появилась благодарная улыбка.

Когда я встал из-за стола, сделав последний глоток кофе, Елена Викторовна так и сидела за столом, держа в руке чашечку и мечтательно глядя в окно. Уходя, я поцеловал ее в щеку и сказал:

– Я в школу. Ты бы отбросила все эти опасения, подумай о чем-то приятном, например, Евклиде Ивановиче, ведь он в тебе души не чает.

– А Талия… – графиня подняла ко мне свои глубокие карие глаза.

– Что Талия? – не понял я.

– Ничего. Все хорошо, – она махнула рукой.

Ксения провожала меня до двери и учтиво открыла ее.

– Ваше сиятельство, так вам нужно подавать вечером чай в покои? – негромко спросила она.

– Будет видно, – я шутливо коснулся указательным пальцем ее забавного носика. – Пип!..

Она точно милый поросенок. Есть в ней что-то интересное.

До дома госпожи Синицыной я добрался минуты на три раньше и даже – небывалое! – мне пришлось ждать ее. За ожидание я был награжден тремя звонкими поцелуями и рассказом, что я все-таки прокрался в ее сны. Всю дорогу до школы Айлин щебетала о всяких пустяках, жаловалась, что школа забирает так много времени, мучит ее некоторыми ненужными занятиями и она хочет, чтобы скорее наступило лето. Уже у ворот школьного двора, мой эйхос пискнул, сигнализируя о сообщении. Я ждал сообщение от графа Голицына – не терпелось узнать, доволен ли он схемой. Да, кстати, и название устройства я придумал ночью. Назвал его так: «эрминговый преобразователь Голицына-Елецкого». Да, название устройство не совсем точно отражало принцип его работы, но в этом крылась моя уловка. Если кто-то попытается докопаться, каким образом мы настолько усиливаем кристалл гирвиса, то он будет пущен по ложному следу.

Возле ступенек я отдал сумку Айлин, а сам включил эйхос, чтобы прослушать свежее сообщение. Но нет, от Жоржа Павловича пока не пришло ничего, за то было послание от Талии. Я нажал пластину и услышал:

«Сашенька, я больше не целка! Аид дери, как я этого ждала! Ты не представляешь, какое облегчение! Папа пока ничего не знает, но я его плавно подготовлю. И главное: мы должны это обязательно отметить! Сообщи, когда будешь готов или я за тобой сама приеду!».

– Боги, она не целка! Надо же какая радость! Кого еще, кроме Айлин ты осчастливил? – раздался за мой спиной голос Ковалевской.

– Оль, просто глупое сообщение от поклонницы, – я повернулся и поймал ее руку. – Заметь, она не говорит, будто в ее радости повинен я. А ты ревнуешь? Скажи «да». Мне будет это приятно.

– Нет, – решительно отвергла княгиня. – И туфли будем покупать мне в субботу. В восемнадцать часов у Третьей Имперской башни. Запиши это себе на самом видном месте.

– А чего ты с утра такая агрессивная? – я обнял ее и поцеловал в краешек губ.

– Вообще сумасшедший! На нас смотрят! – Ковалевская возмущенно отстранилась.

– Тебя сложно понять. Раньше тоже смотрели, когда ты сама оставляла мне следы помады на щеке, – я отпустил ее, и мы стали подниматься по лестнице в класс.

– Это было раньше. И да, я такая, – не без гордости известила княгиня.

– А знаешь, что… – тут я вспомнил, что у меня в субботу в восемь встреча с Артемидой. За два часа я вряд ли успею решить вопрос с туфлями госпожи Ковалевской. И тем более не успею провести с ней время так, чтобы получить взаимное удовольствие. И я сказал: – В субботу не получится. У меня важная встреча в восемь часов. Так что подождут твои туфли.

– Елецкий! Ты уверен? – она остановилась с изумлением, даже непониманием глядя на меня.

– На сто процентов. Разве я произвожу впечатление неуверенного в себе мужчины? – задал я встречный вопрос.

– Ну и ладно. Смотри не пожалей потом, – конечно она обиделась. Было ясно по ее порывистой походке.

Ничего не поделаешь. Княгинь иногда нужно приземлять. Почему ее дурное настроение с утра должно быть моей проблемой?

В класс я вошел чуть позже ее. На меня смотрело два десятка пар глаз. Готов поклясться эти же самые глаза никогда прежде не смотрели на графа Елецкого так.

– Привет, Саш! – раздался голос Романовича с дальней парты.

– Прекрасно выглядите, ваше сиятельство, – Татьяна Булевская одарила меня очаровательной улыбкой и будто случайно задела мое плечо вполне себе приятной грудью.

Следом еще приветствия, заискивающие взгляды бывших почитателей Сухрова. А вот он и сам… С заклеенным носом, опухшими губами и желтоватыми пятнами на лице – следы магического изведения гематом. Еще я успел отметить, что в классе пока не было Никиты Подамского и Грушиной.

Еграм кивнул мне. Встал и подошел, немного прихрамывая.

– Здоров, – сказал он. – Надо бы поговорить.

Глава 4. Эршага Нуи

– Здоров, – я кивнул вполне добродушно. – Ну раз надо, идем, – вышел за ним из класса, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Ты хотел с Варгой встретиться. В общем, я ему передал часть разговора, – сказал Сухров, прислонившись спиной к стене. – Не слово в слово конечно, а так… Смысл, будто ты хочешь взять с ним реванш в честном бою, а не четверо на одного.

– И что он? – я прищурился.

– Он не против. Удивился сильно, пытался понять, кто за тобой стоит. В общем много разговоров было. Пересказать сейчас не успею. Если согласишься, то по времени так: или в среду, то есть завтра в два часа дня; если не можешь в среду, тогда только в субботу. До субботы он уезжает куда-то. Хотел склонить его к встрече на нашем пустыре, но Варга ни в какую. Говорит, только Шалаши или их район, – пояснил Сухров, обернувшись на проходивших дам из класса Рамила Адашева. И добавил: – Жопа у Ленской хорошая.

– Да. Милая девочка, что спереди, что сзади, – согласился я, одновременно думая, как ответить на согласие Варги. До субботы как бы долго ждать, это не так важно – ждать я умею. Но есть еще подозрение, что Ковалевская одумается и перенесет встречу в субботу на более ранее время. Если среда, то… до завтра я не успею прокачать «Лепестки Виолы», а они очень нужны – вчерашний день показал их важность. К тому же «Стальные Волки» могут приготовить гораздо более неприятные сюрпризы, чем стрелок с остробоем – дурачок Подамский. Да, кстати, остробой то у «волков» боевой и пистолет имеется. Вимана господина Веселова вон как пострадала. Но выбрать что-то требовалось, и я решился: – Ладно, давай на завтра. Передай, что согласен в том же месте, где мы бились с тобой – во дворе старого «колбасника».

– Ты понимаешь, честный поединок с ним может не выйти. Он слабее меня, но не слишком. Для него любой бой, это драка без правил: может песок в глаза бросить, может незаметно заточкой шырнуть. Только дело даже не в Варге, а в их стае в целом. Они очень злы на тебя за Лиса и за то, что ты их всех выставил дураками. Сейчас в клубке только и говорят об этом. Теперь и я знаю, кто так отделал Лиса и что случилось в «Ржавке», – граф Сухров усмехнулся и на его избитом лице проступило явное удовольствие.

– Разберемся. Жаль, времени мало, но ничего, подготовлюсь, – я подумал, что сегодня придется отказаться от первоначальных планов. Увы, к Айлин в гости после уроков не попаду, и конечно, никаких торжеств по случаю исчезновения целки у госпожи Евстафьевой. Все свободное время я посвящу прокачке нужной мне магии и дополню арсенал еще парой заготовок. – Ладно, передай ему, что завтра в два дня, – подытожил я.

– Не советую брать никого из наших девочек. Если хочешь, могу пойти с тобой, – неожиданно предложил Ергам, и тут же сделал важное дополнение: – Но быть полностью на твоей стороне не смогу. Могу лишь держать нейтралитет. Если что-то пойдет слишком нечестно, обещаю замолвить свое слово.

– Было бы неплохо, – немного подумав, согласился я. – Твои эти… – я неопределенно кивну в сторону двери в класс, имея в виду Лужина и прочих шестерок. – Тоже пойдут.

– Не знаю. Поговорю. Думаю, это было бы полезно для тебя. Если они пойдут можно представить, как спор районов: нас представляешь ты, Резники – Варга, – он хотел сказать что-то еще, но в коридоре появился госпожа Явлинская, ведущая у нас прикладную геометрию, и мы зашли в класс.

Ни Ковалевской, ни Синицыной о предстоящем завтра я не говорил, лишь извинился перед Айлин, что не смогу сегодня провести с ней время, как мы договаривались. Последний урок – урок имперской литературы, я провел, закрыв глаза и усиленно работая над шаблоном управления лазутчиком. В прошлом он назвался «Эроши ви Кайрин», в переводе с лемурийского «Нанятый в Пустоте», но для простоты я называл эту заготовку просто «Лазутчик», предпочитая поэзии древних современную практичность. Айлин дважды тихонько толкала меня ногой под партой, давай понять, что преподаватель подозревает меня в преступном невнимании к происходящему на уроке. Тогда я глаза открывал, смотрел ими вполне осмысленно и даже кивал, в знак согласия и принятия всем сердцем важных наставлений учителя.

Когда уроки закончились, меня с Айлин нагнал граф Сухров и сказал:

– В общем окончательно договорился. Завтра на том же месте в два. Я обязательно пойду с тобой и Лужа, может Адамов поддержит. Но сразу говорю, ты очень рискуешь. Я бы советовал…

Он замолчал только со второго моего кивка – я многозначительно указывал на Айлин.

– Ах, да. Давай тогда на пару слов, – Еграм отошел к лавочке, где сидело несколько парней из третьего класса, при этом они тут же с почтением освободили место.

– На минутку отойду, – сказал я Синицыной и последовал за Сухровым. Садиться он не стал и продолжил, понизив голос:

– Ты очень рискуешь. Это не те люди, от которых можно ждать благородства. Я их заставил уважать себя лишь после нескольких побед в боях со ставками в «Сталь и Кровь». Но бои в клубке на ринге – другое дело. Там имеют значение деньги, и это причина почему бои на их ринге проходят относительно честно.

– Ты предлагаешь, драться с ним в их клубе? – удивился я.

– Конечно, нет. Там будет еще хуже – это их клуб, – сказал он, разглаживая отклеившийся пластырь на лице. – Я только объяснил, как происходило со мной. Тебе предлагаю не спешить, отложить это на неделю-две и подготовить нашу команду. Если не спешить, то можно со школы привлечь наших человек десять-пятнадцать. Тогда условия чуть изменятся.

– Еграм, честно говоря, тронут и спасибо за советы и помощь, но пусть это случится завтра. Как ты понял, теперь я – маг. Достаточно сильный маг, и если что-то пойдет не так, то с моей стороны тоже будут сюрпризы, – сказал я, при этом понимая, что Сухров во многом прав. Тысячу раз я убеждался, что нельзя недооценивать противника, тысячу раз сожалел из-за лишней поспешности. Но я – Астерий, и знаю еще одну истину. Истину более высокую: любая жизнь, это лишь игра, и я в ней для того, чтобы наслаждаться ее вкусом, пусть даже он будет иногда горьким. Я рискну в этот раз – я так хочу. Как я рискнул, идя на поединок с тем же Сухровым и зная, что в его окружении что-то замышляют. Посмотрим, что выйдет. У меня есть свои задумки и свои хитрости. Можно, конечно, сейчас отложить карты и ждать более благоприятного момента, но я так не хочу.

– Твое право. Большой плюс к уважению тебя. Но имей в виду: если ты считаешь себя сильным магом, то у «Волков» тоже есть такие. У них дважды проводились поединки магов, и это было очень серьезно. В общем, предупредил, дальше сам думай, – сказал он и направился к ожидавшему его Лужину.

– Ты с ними уже дружишь? – удивилась Айлин, когда я вернулся к ней.